Multiverse

      Фишер зашел в квартиру, как к себе домой в прямом смысле слова. Наконец-то он в полной мере ощутил: он живет здесь давно, знает, где что лежит. Ну и почти помнит, как что включается.       Завязавшаяся дружба с рыжим Персеем сгладила душевные шероховатости после разговора с Эдвином. И все же Даррен чувствовал какую-то ложь или недоговорку в истории с получением им травмы в автокатастрофе. Возможно, Эдвин не желал нанести еще больший вред, сказав нечто пугающее, и скрыл детали аварии или пребывания Фишера в больнице. Как друга, хотевшего добра, Даррен его понимал, но зудящее желание проверить не давало расслабиться. Он наскоро съел купленный в автомате около парка ужин, сохранивший тепло благодаря термоупаковке – паста с морепродуктами была на высоте – и написал сообщение Октавиане с вопросом, уместно ли ей позвонить. На часах без четверти девять, агент могла и тоже есть, и готовиться ко сну, и проводить время с кем-то, например, гулять.       Ви не ответила, однако позвонила сама.       – Я не занята. Что у тебя? – спросила она с экрана телефона. На «кучеряшке» была слегка мятая футболка, волосы распущены, а фоном тихо бормотал то ли компьютер, то ли телевизор, и Фишер сделал вывод, что Октавиана дома.       – Я пообщался с барменом из «Хайли», много чего узнал о себе. Но…       – Но не веришь этому?       – Как ты догадалась?       – Получив плохую информацию, касающуюся человека или его близких, он отрицает ее и пытается найти опровержение. Любой психолог тебе такое скажет, как и агенты АБР, которые проходят курс психологии. Я не единожды сталкивалась с людьми в подобном состоянии. Поэтому в курсе не понаслышке.       – Да, сведения не очень, – Фишер пересказал все, о чем говорил ему Эдвин. – Ты уж извини, но озвучу наглую просьбу: можешь пробить по своим каналам, все так было в действительности? Если да, я успокоюсь. А если нет, то просто буду знать, что Эдвин что-то утаил. Я выгляжу параноиком?       – Ты выглядишь, как тот, кто мечтает докопаться до сути. Позвоню кое-кому и позже сообщу тебе о результатах.       – Спасибо!       – Пока не за что, – улыбнулась Октавиана.       «Какая же ты милая, хоть и строгая», – чуть не произнес вслух Даррен, но приберег комплимент до более тесных отношений.       В предвкушении звонка от агента Стэнфорд Фишер поизучал корешки книг на полках стеллажа, стоявшего напротив дивана. Библиотека художественной литературы от классиков до современников (ряд авторов Даррену был незнаком, поэтому он отнес их к нынешней действительности) утверждала о любви к чтению, какую Фишер в себе еще не нашел, о коллекционировании бумажных носителей или об интеллектуальном дизайне комнаты, то есть показухе. Одна из книг зацепила названием «Речные заводи» и китайским автором Ши Найанем, остальные же произведения являлись европейскими или американскими. Приступив к чтению аннотации – это роман четырнадцатого века, основанный на сказаниях о ста восьми повстанцах, боровшихся против власти – Даррен с сожалением отвлекся на трель телефона, чего секунд двадцать назад с нетерпением ждал, а сейчас всем вниманием завладела явно интересная книга.       – Огорчу или обрадую, тебе решать. Итак, авария произошла, ты лежал в больнице, твой лечащий врач Рамис Ченинг, диагноз такой, какой указан в медкарте. Ничего криминального или необъяснимого в катастрофе не было. Все, что говорил тебе Эдвин, верно. Если ему известно что-то еще, что не попало к полицейским, спасателям и докторам, то тайна останется тайной. Ты упомянул Джульетту, вашу общую подругу. Может, Эдвин поделился с ней чем-то секретным? У тебя должен быть ее номер. Позвони, назначь встречу, – с азартом включилась Ви в квест по поиску правды.       – Хорошая идея, но сегодня я немного устал, – Фишер покривил душой.       Устал он зверски. И выяснить относительно осведомленности Джул насчет аварии интересно, и поболтать с «кучеряшкой» велик соблазн… Однако Даррена практически вырубало, и он, попрощавшись с Ви (ему показалось, что Октавиана слегка огорчилась спадом активности своего напарника, однако не стала настаивать и пожелала спокойной ночи), едва не засыпая на ходу, принял душ, перетащил постельное белье из спальни в комнату, застелил диван и лег, сраженный мгновенным сном.       В какой-то момент Фишер начал просыпаться – медленно, с трудом возвращаясь к реальности. Он почти разлепил веки и уловил размытое шевелившееся белое пятно с появлявшимися в разных местах темными полосами, как снова погрузился в глубокий сон.

***

      …На веранде, помимо запаха влажных досок и сырой земли, пахло озоном. Гроза совсем чуть-чуть поворчала раскатами грома и посверкала молниями, и ее сменил теплый летний ливень – прямой и длинный. Капли стучали по листьям многочисленных деревьев, скатывались в траву и оседали на брезентовой прямоугольной палатке, приспособленной для детских игр.       Авогадро вышел на веранду, вдыхая свежий воздух. Дождь и вечер прогнали летнюю духоту.       – Ура! Сад, бедняга, теперь напитается, – к Авогадро сзади подошел отец и положил руки ему на плечи…       «Какой, к черту, отец? – размышлял проснувшийся среди ночи парень. – Что это: трансляция мозгом ранее увиденных картинок, как у Фарадей с хамелеоном, или причуды разума пробирочника?» Ведь если рассуждать научно, как всегда поступал Авогадро, их гены – результат скрещивания мужчины и женщины, то есть родители у химбригады есть, но их, может, сто, может, тысяча. Получается, что генетическая память подкинула в мозг Авогадро кусочек чьей-то личной памяти с отцом и садом после ливня. Ладно, с этим все ясно. А как быть с молекулами в его крови? Откуда они взялись? Содержались с самой «сборки»? Добавились позже? Допустим, но когда? И вообще кому в голову взбрело «подсаживать» неорганические элементы в органику? И почему «пауки» прижились? И есть ли они у остальных ребят?       «Как много вопросов…». Авогадро еле слышно застонал и переместился на правый бок, прижимаясь щекой к холодной ткани подушки. Так и спятить недолго без дальнейших исследований – никто же не даст Авогадро кровь Фарадей, Кюри и Гесс, кроме них самих, однако тогда придется рассказать им о молекулах. Кюри поднимет на смех, Гесс все передаст Джону, а Фарадей может и поверить…       «Поговорю с ней утром», – решил Авогадро, которого распирало поделиться с кем-нибудь открытием. Все держать в себе вредно. И опасно.       Парень постарался не пугаться тех, кто присутствует в его крови, и жаждал наступления утра как никогда раньше.