Multiverse

      Освобождаться от мягких и обволакивающих лап сна Фишеру не хотелось, но звавший его голос принадлежал очень чудесной девушке, и не ответить ей было бы некрасиво.       – Ну просыпайся же, эй, – проговорила улыбавшаяся Ви одновременно с тем, как Даррен открыл глаза.       – Привет, – сонно промурлыкал Фишер, ощущая блаженное состояние, когда дрема еще не ушла, а бодрость только на подступах.       – Пора вставать, – Октавиана выглядела не заспанной, значит, проснулась относительно давно. Агент снова скрутила волосы в полюбившийся Даррену пучок и накрасила ресницы, собрав воедино образы веселой девчонки и сурового сотрудника АБР.       – А может, прогуляем сегодня? – предложил Фишер, как нерадивый школьник или студент.       – Тебе, наверно, за это ничего не будет, а мне будет, – Ви убрала прядь волос с его лба, склонилась и поцеловала – нежно-нежно.       Под властью шкодливого настроения Даррен потянул напарницу на себя. Та протестующе воскликнула, что он бессовестный – к счастью, не со злостью или раздражением за его игривость, а с горячим желанием повторить ночные развлечения. Однако через несколько поцелуев Октавиана уже серьезнее напомнила о важности их работы и поднялась с разложенного дивана.       – Ладно, сейчас встану, – согласился с ней Фишер и обнаружил перемену в одежде напарницы: – А что это на тебе? Ты ведь вчера была в футболке.       – Твоя рубашка. Взяла из шкафа в той прикольной комнате, – Ви указала в сторону спальни. – Я же капнула на себя соевым соусом и забыла застирать – вернее, как-то не до стирки было. Надеюсь, ты не против отдать вещь напрокат?       – Ты что! Нет, конечно. К тому же, тебе очень идет.       Белая рубашка худощавого Даррена пришлась агенту Стэнфорд, обладающей средней комплекцией, вполне неплохо: в меру свободная, с закатанными рукавами и интригующе не застегнутая под горло. Если бы Ви расстегнула еще одну пуговицу на груди, Фишер точно бы никуда ее не отпустил.       – Сколько до выхода? – спросил он, в случае опаздывания готовый пожертвовать утренним кофе, но никак не душем.       – Примерно минут сорок.       – Я все успею, – Даррен невероятной силой воли заставил себя не затащить Октавиану с собой в ванную. Но сегодняшним вечером он обязательно это проделает. Напарница оказалась чудо как хороша в постели. О прошлых бойфрендах Фишер, разумеется, ее спрашивать не станет, и без этой информации понятно, что у агента Стэнфорд опыта полно. Что Даррена очень устраивало – с не искушенной в интимных делах девушкой он бы и сам растерялся, не зная, как ей что-либо объяснять, чтобы им обоим было хорошо.       Фишер не помнил, как у него обстояло с удачей до аварии, зато после нее ему невероятно везло. Даже можно сказать катастрофе и спровоцировавшему ее Эдвину спасибо, как бы странно это ни звучало – Даррен нашел новую интересную работу, где встретил очаровательную и умелую во всех сферах подругу. Он даже уже не хотел вспоминать, что было до всего этого. Важно то, что происходит сейчас и с кем.

***

      Все время от встречи с ребятами и до окончания завтрака Авогадро провел на автомате. Кажется, Кюри стебался над ним больше обычного, имея в виду рассеянность и отстраненность, присущие настоящему «ученому чудику». Фарадей тоже отметила это поведение друга, но с вопросами не приставала и одернула Кюри, совсем уж изощрившегося в подколах.       С Гесс, как и с Авогадро, творилось нечто странное. Пусть она пополнила химбригаду позже остальных, с ними девушка подружилась быстро и не увиливала от ночных посиделок и вообще от общества. А сегодня Гесс ни с кем не разговаривала, кроме краткого «привет», и в столовой села за отдельный столик. К еде сначала не притрагивалась, задумчиво водя вилкой над омлетом, потом покидала в рот куски, выпила чай и отнесла поднос на тумбу с грязной посудой. И так же молча вышла. Как подруга, Фарадей должна была если не подсесть к Гесс, то пойти за ней и узнать, что с ней происходит. Однако лучше не лезть к человеку в душу, пока он не попросит помочь.       «Или все-таки надо с ней поговорить?» – спрашивала себя Фарадей, наоборот, долго сидя над тарелкой с остывшим завтраком, а потом медленно отпивая из чашки. Хотя навязываться нетактично. А может, как раз нужно? Вдруг Гесс именно этого и ждет?       «А если ее и Авогадро занимает одно и то же?» – Фарадей вспомнила, как приятель ночью углубленно что-то изучал на планшете и выглядел… ну, без преувеличения, обескураженно. Быть может, такой же ошарашенной была сама Фарадей, когда ей приснился хамелеон в зоопарке. И все-таки – что печатал или что читал Авогадро?       – Чего вы сегодня какие-то скучные? – спросил Кюри, который несмотря на эгоизм обратил внимание, что его сокомандники слишком заняты своими мыслями.       – Отстань, – неожиданно резко бросила Фарадей и поднялась, чтобы уйти вслед за Авогадро, покинувшим столовую почти сразу после Гесс.       – Дурдом, блин, – проворчал Кюри. – Что за мухи вас всех укусили?..       К Джону это, кстати, тоже относилось. Он уже который день был хмур и неразговорчив. Как поняла химбригада, она не при чем. Скорее всего, причина в начальнике Джона – возможно, ему что-то не нравится в работе тренера, и тому достается. Ребята хотели бы как-нибудь помочь наставнику, но боялись сделать только хуже, сунув любопытные носы в дела взрослых.

***

      – Фарадей, – тихонько позвал Авогадро, высунувшись из-за угла, где он караулил подругу.       Это был единственный путь из столовой к их комнатам, и парень, решившись поделиться загадкой, в ожидании Фарадей пропустил Гесс, прикинувшись полностью погруженным в свой планшет (хотя Гесс, поглощенная чем-то, вряд ли вообще его заметила).       – Что? – не сдержала Фарадей радостного тона. Ну хоть один из суперзадумчивых приятелей готов пролить свет на тайну его поведения!       – Пойдем в сад, – пригласил Авогадро. – Будто мы просто гуляем.       – Конечно!       До занятия по теории рукопашного боя оставался час, и в течение него химбригада обычно занималась, чем хотела. В том числе бродила по разросшемуся яблоневому саду, который располагался параллельно стадиону, а между ними стоял старинный особняк.       Фарадей и Авогадро добрались до края сада, самой запущенной и одичавшей его части, где топорщили в разные стороны ветки заросли малины и ежевики, обвешанные паутинным кружевом. За никогда не стриженными густыми кустами даже решетка-ограждение с трудом различалась.       «Вроде никого нет», – осмотрелся Авогадро и повернулся лицом к Фарадей:       – То, что я тебе скажу, может быть как чушью, так и научным открытием.       – Я слушаю, – серьезно кивнула девушка.       – Я изучил свою кровь. Не целенаправленно – просто так, на дурака. Что я о ней не знаю, верно? Оказалось, не знаю. Мы все не знаем.       – Что в ней? – прошептала Фарадей, чувствуя, как у нее от волнения леденеют ладони.       – В ней… Ох, – Авогадро перевел дух. – В ней посторонние молекулы, понимаешь? У обычного человека не может быть таких – черных, с восемью жгутиками или отростками. Черт их разберет!       – Но мы же не совсем обычные, из пробирки, – неуверенно, но все же возразила Фарадей.       – У детей, рожденных in vitro, их не бывает! – воскликнул Авогадро. – Когда я через спутник взламывал сигнализацию того профессора, у которого мы взяли оксинит, я оставил себе одноразовый заход в интернет, то есть в режиме инкогнито. И здесь, в особняке, сумел зайти с компьютера в лаборатории и все прочитал про технологию выращивания детей вне организма. Фарадей, что-то с нами не так!       – Ой… – прошептала испугавшаяся девушка. – И что теперь делать?..       – Заблудились?       Синхронно обернувшись, Авогадро и Фарадей увидели Джона, невесть как подкравшегося к месту их тайного собрания. Не будь они столь увлечены обсуждением, точно бы его засекли. «Вот уж верный вопрос: что нам теперь делать?» – обреченно вздохнул Авогадро.       – Мы гуляли, – произнес он.       – Далеко зашли, – заметил наставник. Что для друзей прозвучало очень двусмысленно.       – Так получилось, – осмелела Фарадей и виновато улыбнулась.       – Мы больше не будем, – добавил Авогадро.       – Я на это надеюсь, – тренер развернулся и пошел к особняку, своим примером показывая, что это касается и «заговорщиков».       – Кажется, пронесло, – пробормотала Фарадей.       – Я бы не был так уверен.       Идя за Джоном, друзья обнаружили, что при виде наставника у кустов, они оторопели и, чтобы ощутить поддержку, машинально, не глядя, взялись за руки. И таким образом миновали весь сад.       – Кюри и Гесс ни слова, – предупредил Фарадей Авогадро, смущенно вынимая ладонь из ее руки.       – Да, – подтвердила девушка.       – До встречи на занятии.       Поделившись секретом, Авогадро не испытал облегчение. Напротив, он совершил большую ошибку: напугал Фарадей, проворонил слежку, да и Джон теперь будет за ними пристально наблюдать. Он явно услышал часть их беседы. А если не услышал, то тайное общество вызывало подозрение своим существованием.       «Зато у нас есть козырь в рукаве – наше странное происхождение», – немного приободрился парень. Как его применить, если Джон станет предъявлять им претензии – правда, непонятно.