Я буду носить тебя на руках

Клён. Уже прошло три месяца нашей совместной жизни с Нянширом. Хм… звучит пошловато и странно, зато точно. По человеческим законам он давно должен на мне жениться, или я на нем… наверное. Веселюсь в душе от нахлынувших мыслей. Среди людей однополые пары не редкость, а расцвет генной инженерии вообще убрал проблему бездетности. Прогресс, мать его так. Сижу на крыле корабля, загораю без ничего и радуюсь каждому мгновению. Солнце уже добрую неделю жутко припекает, горячий ветер не приносит успокоения, но мне пофиг. Я перестроил свои внутренние процессы должным образом и загораю себе. Хотя «загорать» - не то слово. Моя кожа не изменяет пигментацию от ультрафиолета, оставаясь белоснежной. Скорее я греюсь на солнышке, впитывая всю возможную энергию, от чего даже приобрел голубоватый оттенок. Как символично, блин… Мурка жалуется на провокации с моей стороны и форменное издевательство. Дескать, я разлеживаюсь голышом на самом видном месте, соблазняю, а потом еще и недоволен, когда он набрасывается на меня с безумными глазами маньяка-извращенца. Потягиваюсь от удовольствия, плавно расправляя все мышцы тела, жмурюсь. Теплое солнце ласкает кожу, и мне вспоминаются все ночи с Нянширом. Жаркие, страстные, ненасытные. Он неутомим, очень ласков и изобретателен. Все мои мысли сосредотачиваются на нервных окончаниях, когда я с ним. Это пугает. Заставляет искать в себе сбои и изъяны. Так было в первый месяц. Потом чувство дискомфорта ушло, осталось просто счастье – тихое и ровное, словно свет далекой звезды оно освещает мой путь. Внутренние метания прекратились, осталось только полное наслаждение данным отрезком своего существования. Я внезапно осознал, что влюбился, окончательно и на всю жизнь, в мужчину, в инопланетянина, в Няншира. В ушасто-хвостатое недоразумение. Улыбаюсь, так всегда происходит, когда думаю о нем. Еще ни разу в жизни я не был более живым, чем в эти три месяца. — Опять ты здесь?! — когти заскрежетали по металлу, брюнет быстро взобрался на крыло, устраиваясь рядом. Оранжевые глаза щурились от яркого солнца, зеленые зрачки превратились в ниточки. Шорты до колен сползли на бедра, не скрывая от моего взгляда подтянутый живот и торс, разрисованный причудливыми бархатными полосками короткой шерстки. Хвосты лежали рядом, кончики их подрагивали, выдавая недовольство. – Как ты можешь жариться на этом пекле? — Без проблем. Терморегуляция у меня на высоте, жара не чувствую, только приятное тепло. — Тихо отвечаю, наблюдая за ушастым из-под прикрытых век. — Везет тебе, а я скоро сварюсь вкрутую, — ворчит он, вытирая ладонью капельки пота с груди. Его роскошная черная шевелюра липла к спине. Здравая мысль приходит в голову, как всегда просчитываю возможные варианты. — Хочешь искупаться? Мурка встрепенулся, оскалился во все клыки и согласно закивал, подтверждая ярое согласие. — Еще спрашиваешь? Конечно, хочу! Пошли к ручью, а? Пожалей мои бедные чувствительные глаза, спектр здешнего солнца не слишком благотворно влияет на меня, — последнюю фразу он умоляюще тянет. – После купания массаж сделаю. Муррр? Искуситель, мляя… знаю я твои массажи, плавно перетекающие в домогательства и секс на природе. — Массаж? Заманчиво, но нет. Лучше спарринг после купания. Согласен? — Хрен с тобой, вояка! Будет тебе спарринг, только давай уберемся в тень, подальше от нагретого металла. А то на солнечных батареях уже мясо жарить можно! Ну вот, моя взяла на этот раз. Хвостатый лентяй постоянно отказывается тренироваться со мной. Как мне прикажете форму поддерживать? Конечно, можно и одному выполнить необходимый комплекс упражнений, но живую схватку с опасным и умелым противником не заменить ничем. Это всегда будоражит, разгоняет кровь. До сих пор не понятно, почему он так редко соглашается драться со мной? Мы равны по силе, скорости, навыкам. Тренировка с Нянширом приносит огромный спектр эмоций и ощущений, сравнимых разве, что только с… сексом. Сказано – сделано. Натягиваю уже основательно потрепанные штаны и ботинки. Спрыгиваю с гостеприимного крыла, пролетев пять метров, мягко приземляясь в густую траву, и срываюсь на бег в сторону ручья. Слышу за спиной мерное дыхание ушастого, отставшего от меня на один шаг. Еле заметная тропинка мелькает под ногами, зелень растительности смешивается перед глазами. На предельной скорости огибаю исполинские деревья, пригибаюсь, избегая встречи с низкими ветвями. Мы движемся бесшумно и плавно, воздух в легких отдает сладостью и травами. Бухаюсь в ручей с лёту, намочив одежду и обувь. Наплевать! Прохладная вода омывает кожу, срываю ненужные тряпки, выкидывая их на берег. Погружаюсь в ручей с головой. Водоем неглубокий, напоминает небольшую речушку. Вода не нагревается слишком сильно, что наводит на мысль о подземных ключах. Она по вкусу просто божественна, мы успели распробовать за время своего пребывания здесь. Дно покрыто песком и водорослями, по берегам произрастают буйные кусты в мелких малиновых цветах. Вода доходит мне до груди, глубокий ручей. В ширину метра три, а в длину неизвестно сколько. Я ходил вниз по течению, обнаружил, что он впадет в большую реку через семь километров. Откуда он берет своё начало, еще не выяснил. Мурка прыгнул в воду рядом, подняв тучу брызг, поплыл против течения, сопротивляясь потоку. Его волосы мокрым шелком стелились по воде, уши забавно торчали. Вдоволь наплескавшись, я хотел покинуть бодрящую жидкость, но сильные руки удержали на месте, обняв за грудь. — Ты куда-то торопишься? — мурлыкнул Няншир, щекоча мокрыми волосами мои плечи, вызывая приятные струйки тепла по телу. Горячее дыхание обдало затылок. Печка шерстистая. А хвосты так и ластятся к моим бедрам, бархатные полоски меха на его теле приятно касаются спины. — Нет, Няншир. Но ты обещал мне спарринг, — накрываю когтистые ладони на моей груди своими пальцами, успокаивающе поглаживаю. Вот загадка – он ни разу меня не поцарапал всерьёз, хотя мог бы разодрать в лохмотья. Никогда не питал иллюзий насчет его когтей. — Обещал, — обреченно выдыхает, трется носом о мои волосы, сжимает руки сильнее. – Так не хочется тебя отпускать, Клён. Ты такой… такой… теплый, мягкий, вкусно пахнешь… мурррр. — Он приник ко мне всем телом, задышал глубже. Ну всё, если не остановить мурку, мы займемся любовью прямо тут, а это не входило в мои планы. Пока, по крайней мере. Привожу тело в боевую готовность, хвостатый напрягается, ощутив перемену, но ему это не поможет. Точно соизмерив силу, ударяю локтем в жилистый бок, змеиным движением выскальзываю из кольца рук. Молниеносный прыжок, и я уже на берегу. Обнаженный, мокрый, с кинжалами в руках. Няншир досадливо потирает ушиб, окидывая меня жадным многообещающим взглядом. Черными хвостами хлещет себя по бедрам, медленно выходя к берегу. Первый шаг из воды и в оранжевых глазах вспыхивает охотничий огонь. Когти удлиняются раза в два, уши прижимаются к волосам, а из горла вырывается тихое предупреждающее рычание. — Хочешь поигррррать, Клён? Дарррвааай поигррраем! — Вперед, котик, — усмехаюсь, вставая в низкую стойку. – Поймай меня, если сможешь! Он кидается размазанной тенью, пригнувшись, пытаясь свалить с ног. Меня этим не возьмешь! Перетекаю в сторону, ухожу от серии ударов в корпус. Взмах клинками и у мурки появляется царапина на груди. Первая кровь за мной. Ушастый лишь скалится и смотрит голодными глазами. Давай, киса! Чтоб заполучить меня придется попотеть. Адреналин гуляет по телу, все реакции обострились до предела. Держу ножи обратным хватом и призывно облизываюсь, провоцируя. Он бросается на меня, выпады точно выверены, мгновенны и стремительны. Удар – блок. Отклониться, пропуская когти в сантиметре от плеча. Поднырнуть, ткнуть рукояткой в бок, по болевой точке, снова отклониться. Мы танцуем в красивом и опасном танце противостояния. Его когти против моих клинков. Мне приходится изворачиваться, применять все навыки боя, что накопились за десять лет войны. Очень трудно не перешагнуть черту ярости и не вступить в настоящую схватку с членовредительством. Прошло две минуты, а мы оба уже в царапинах, несерьезных, которые затягиваются на глазах. Тела высохли и заблестели от пота. Мы оба скалимся, показывая клыки. Кружим друг напротив друга. Рывок – серия ударов, снова врозь – передышка. И так несколько раз. Сшибаемся, проводим серию ударов и отскакиваем. Его хвосты гневно вьются в воздухе, глаза горят оранжевым пламенем. Хищник. Опасный и красивый. Когда он выбил из моей руки клинок и полоснул когтями по боку, я понял, наша игра заходит слишком далеко. Няншир еще больше распалялся от запаха крови и от невозможности достать меня. Я по привычке отключил болевые рецепторы, лишь фиксируя повреждения и максимально быстро затягивая раны. Оставшись без одного кинжала, я перешел в наступление. Огрел мурку рукоятью под ухом, добавил кулаком в солнечное сплетение, но он в последний миг ушел с траектории удара и вмазал мне в челюсть. Зарычал громко, бросился всем телом вперед, сбивая с ног, прижимая мою руку с лезвием к земле. Уселся сверху. Я взбрыкнул, ударил правой рукой наотмашь, а потом пальцами впился в болевую точку над ключицей, пытаясь вырубить кошака. Но он только яростно взвыл и отодрал мою руку от себя. У меня мелькнула мысль, что если он не прекратит нападать, придется его калечить. Но хвостатый только сжал моё запястье, стремительно наклонился и неожиданно нежно поцеловал. Моему офигению не было границ, и я ответил, перестав вырываться. Еще никогда мои тренировки не заканчивались поцелуем. — Что же ты делаешь со мной, беленький? Я когда тебе боль причиняю, сам рвусь на части. Но в азарте боя инстинкт самосохранения срабатывает безотказно. Ты заставляешь драться с собой и мне от этого жутко. Немею, смотрю на его лицо, ищу признаки совсем не веселой шутки и не нахожу. Не знаю, что сказать. — Няншир… это только тренировка. Бой понарошку, — тихо говорю, зарываясь пальцами в густую черную гриву. В его глазах мука и мольба, он проводит пальцем по моей щеке вниз, обрисовывая подбородок. — Это для тебя бой понарошку, а для меня почти по-настоящему. Ты очень сильный противник, у меня автоматом срабатывает режим защиты. Становится очень трудно сдержать кровожадные наклонности. Ведь ты нападаешь всерьез, лишь в последний миг сдерживая удар. Я так не могу. Точнее, мне очень трудно вовремя остановиться. — Плохой контроль эмоций? — Это в моей природе остро реагировать на кровь и любовь. Трудно подавлять некоторые чувства, особенно когда это связанно с тобой, Клён, — тихо заканчивает ушастый, склоняя голову мне на грудь и обнимая за шею. Тяжесть его тела приятно давит на меня, ощущаю, что Няншир возбужден. Поглаживаю по спине, чувствую его нарастающую дрожь. Провожу языком по изгибу шеи, слышу прерывистый выдох и начинаю пощипывать губами кожу возле ключицы. Методом проб и ошибок, мне давно открылся секрет эрогенных зон мурки. Теперь я каждый раз стараюсь приласкать особенно тщательно именно эти места. Ушастый сразу расслабляется и начинает тихо мурлыкать от удовольствия. Меня бросает в жар, когда приходит осознание полной власти над другим существом. Он доверяет мне, открывается так полно, отдается и берет в равной степени. Мне кажется, если только захочу поменяться ролью в сексе – это не составит проблемы. Няншир уступит с радостью, но я пока не готов. Мой опыт в этой сфере столь мал, что взять ситуацию под контроль и дойти до конца мешает рациональная составляющая разума. Во как завернул. А проще… боюсь сделать больно любимому существу. Хотя вслух никогда не признаюсь, но самому себе не соврешь. Выбрасываю все мысли из головы, окунаюсь в водоворот чувств и желаний. Остаются только теплые губы Няншира, то ласкающие, то требовательно терзающие мои. Его руки, проникающие всюду. Длинные проворные пальцы, не оставляющие шанса на спасение от своих желаний. И я уже выгибаюсь навстречу, тихо постанывая. Мурлычащий голос на ухо просит, умоляет, заставляет отдать все, что имеешь, и даже больше. Языки страстно сплетены, тела трутся, кожа к коже. Воздух полон низких стонов и рычания вперемешку с умоляющим шепотом. Нет сил молчать! Закусываю губу, сдерживая крик, когда мурка осторожно проникает в меня, скользкий от своей слюны, заменяющей смазку. Это всегда больно сначала, даже с предварительным растягиванием пальцами моей задницы. Он большой, осторожный. Замирает, шумно дышит, ткнувшись лбом мне в ключицу, пульсирует внутри, обжигающе горячий! Увеличиваю чувствительность нервных окончаний, чтобы чувствовать ярче, не пропустить ни одной капли удовольствия, потоком струящейся по телу. И с первым медленным движением выстанываю проклятия и просьбы. Мне дают все, что я прошу, выполняют любую просьбу, продолжая мучить медленно-сладкой истомой, постепенно ускоряя ритм толчков. Ловим губами дыхание друг друга. Смотрю в светящиеся восторгом и обожанием оранжевые нечеловеческие глаза и падаю в бесконечность, прижимая сильное тело как можно ближе к себе, оплетая руками и ногами. У него соленая кожа, хвосты вьются в агонии, а сердце быстро бьется под моей ладонью. Оно у него справа, защищено широкой костной пластиной, но так похоже на человеческое. Няншир врывается в меня до упора, до конца, каждым движением натягивая струны наслаждения до предела. Позволяю себе раствориться в острейшем кайфе, осознавая, что секс для меня стал наркотиком, и каждый раз получая дозу, подсаживаюсь на иглу еще больше. — Не могу больше, Клён… — жалобно стонет ушастый, прогибаясь в спине и замирая на сладкое мгновенье. — Еще немного… Няншир… пожалуйста, медленно… — хрипло прошу, лаская себя рукой. Покачивает бедрами, задавая медленный темп, подстраиваясь под меня. Глаза в глаза, не отрываясь. Воздух густой от аромата возбуждения. Его ладонь присоединяется к моей руке, пытая лаской. Сжимает мой член и в последний раз засаживает на всю длину. Его вой сливается с моим стоном в унисон. Полный улет. Распластываемся на мягкой траве, переводя дыхание. Хорошо-то как! Мозг автоматом переходит в режим сканирования пространства, тело неохотно стряхивает сексуальное томление. Вокруг опасности не наблюдается, лишь высоко в кронах деревьев экзотические птицы щебечут с переливами. Рай. Мы распугали мелкое зверьё, а с ними ушли и хищники. Теперь на охоту уходим за пару километров, набивая холодильную камеру яхты до отказа. Смерть от голода нам в любом случае не грозит. Мясной рацион мы разнообразили местными ягодами, плодами с деревьев и корешками некоторых растений. Мы потратили целую неделю, таская образцы в анализатор, зато теперь без страха ели местные фрукты и заваривали листья растений. Перекатываюсь на бок, рассматриваю довольного жизнью кошака, потом вспоминаю, что на сегодня еще есть дела. После того, как спадет жара, мы собирались пройтись кое-куда. Подползаю вплотную, ловлю один из хвостов и нежно глажу, перебирая шерстку в пальцах. Мурка потягивается и зевает, сверкнув мечтой дантиста. — Ты рано расслабился, ушастый. Помнишь, что мы планировали на сегодняшний вечер? Он замер, сделал наивные глазки и посмотрел на меня чистейшим взглядом невинного котенка. — А мы что-то планировали? — Да, сходить на разведку местности вверх по течению. Только этот квадрат остался без нашего внимания. Непорядок. — Да ладно, Клён, в такую-то жару плестись по джунглям. Ты мазохист. — Возможно. Но мы откладывали этот поход уже два раза. Не вижу смысла продолжать. Прочешем местность в радиусе двадцати-тридцати километров, убедимся, что все безлюдно, и можно будет успокоиться. – Моя настойчивость имела под собой основания, не люблю не знать даже крох информации, касающейся нашей безопасности. – К тому же, яхта еще недостаточно накопила солнечной энергии в батареях для полета в атмосфере, и если на нас нападут или придется сматываться с насиженного места, нужно знать куда бежать. Три стороны света обследованы и отсканированы на предмет ландшафта, наличие воды. Осталась только одна сторона, и чем скорее мы пробежимся туда, тем скорее я успокоюсь. — Любишь держать все под контролем? — Няншир весело улыбнулся, потирая кончик носа, который обжигающее солнце все же не пощадило, несмотря на все старания ушастого. — Люблю, — не стал я отрицать очевидные вещи. Плавно встал, отыскал штаны, натянул влажную ткань на себя, не дожидаясь, когда та высохнет. Дойдет на теле, не беда. Кинжалы занимают привычное место в ножнах на руках. А вот ботинки надевать не тороплюсь. — Меня тревожит перспектива оказаться с неизвестной опасностью лицом к лицу, не имея шансов убраться на корабле куда подальше. Энергия еще неделю будет копиться для атмосферных двигателей. Местность мы прочешем до вечера. Вернемся в сумерках. Я потянул Няншира за руку. — Вставай, ленивая кошатина!! – рявкнул командным голосом. Он взвился на ноги, прядя ушами, отряхнулся, нашел в траве шорты. — Злой ты, Клен. Все у тебя дела какие-то, не умеешь расслабляться. Тут же необитаемый мир, кому мы сдались? Кругом одно неразумное зверье. – Продолжая ворчать, он одевался. Скольжу к нему вплотную и ловлю один из хвостов, провожу рукой от основания до кончика, заставляя его протяжно мявкнуть. Мне все больше нравится дурачиться рядом с ним. — Ты ворчишь как старая бабка, хвостатый. Догоняй! — подхватив ботинки, устремляюсь к кораблю сквозь заросли, предвкушая прогулку. Надо подготовиться.