Chrysalis

Магнус чего угодно ожидал, когда принял извинения своего нефилима и его обещание загладить вину. Тихий вечер у телевизора, когда не надо спешить на очередной рейд, романтическое свидание — не то чтобы Алек что-то смыслил в этом, но всё же порой удивлял мага — минет, который получался у охотника с глазами цвета ореха всё лучше с каждым разом. Он даже лелеял надежду на недельку отпуска и загорелого и морщащегося в лучах южного солнца юношу. Воображение подкидывало ему картинки эротического содержания: нанесение защитного крема на широкие плечи, спину и грудь, мягкий массаж и секс на шезлонгах — и он хищно улыбался, входя в лофт, закрывая дверь и застывая на пороге гостиной. К такому жизнь его не готовила. Жизнь вообще мало к чему его готовила, а к полуобнажённому нефилиму, танцующему под самую сексуальную песню из всех возможных, так точно. Алек медленно подошёл к магу и, надавив на плечи, заставил опуститься в его любимое кресло. Белая рубашка была распахнута и обнажала бледную грудь и чернеющие руны на торсе. Отросшие пряди волос падали на лоб, ореховые глаза смотрели из-под них вызывающе и томно. Первое же движение узких бёдер отозвалось жаркой вспышкой в штанах Магнуса. Глаза полыхнули золотистым пламенем, сгоняя гламур, и буквально впились в тело напротив. Кошачий зрачок пульсировал, расширяясь с каждым соблазнительным телодвижением нефилима. Маг ерзал в кресле, стараясь держать себя в руках, так как желание досмотреть представление до конца перевешивало желание овладеть телом прямо на полу. Пока что перевешивало. Алек же совершенно потерялся в ритме музыки, длинные пальцы зарывались в взъерошенные волосы, другая ладонь скользила по торсу, останавливаясь на ремне и щелкая пряжкой. Магнус со свистом вздохнул. Полуусмешка заиграла на губах охотника. Он изгибался под музыку, словно не имел костей вовсе, и видел в глазах напротив неподдельный восторг и отчаянное вожделение. Пальцы потянули манжеты рубашки, и тонкая ткань соскользнула с широких плеч, обнажая аппетитные мышцы и ключицы, вонзить зубы в которые хотелось так сильно, что маг вцепился пальцами в подлокотники кресла, чтобы не сорваться. Алек с висящей на локтях рубашкой аккуратно опустил руки на пояс брюк и вынул пуговицу из петли. Магнус снова заерзал, сжимая ноги вместе и неотрывно следя за подушечками указательного и большого пальцев, медленно тянущих язычок вниз, и открывающимся перед ним нижним бельём, неспособным скрыть неспокойствие в паху охотника.  Во рту мага образовалась пустыня. Брюки тем временем скользнули по бёдрам и упали на пол. Длинным, покрытым густой растительностью ногам хотелось поклоняться. Рубашка упала сверху. Алек шагнул вперёд, голенями касаясь острых коленок Магнуса. Так близко — руку протяни и возьми, но Магнус лишь сильнее вжался в спинку кресла и вообще потерял способность генерировать мысли, когда руки охотника уперлись в спинку за его головой, а сильное тело проехалось по его телу. Удержать жаркий и прерывистый вздох было невозможно. Воздух в комнате загустел, заполняя трахеи и затрудняя дыхание. Алек опустился на колени мага, широко раздвинув ноги, и резким и слегка болезненным движением пригвоздил его запястья к всё той же спинке кресла. Он выдохнул, прислоняясь влажным лбом ко лбу Магнуса, и начал медленно елозить, прогибаясь в пояснице и извиваясь подобно змее. Пламенное трение тел дарило тихие стоны. Проигрыш песни распалял сильнее, плавя вены, воспламеняя кожу, жидкой лавой стекая по позвоночнику и оседая невыносимым жаром в паху.  Но совсем невозможно стало, когда Алек, прижавшись всем телом, да так, что Магнус почувствовал его горячую кожу даже через два слоя одежды, прихватил зубами нижнюю губу мага и потянул на себя. Взгляд его при этом был пьянящим, ввязывающим в трясину своих болотно-карих глаз. — Стоп... — выдохнул Магнус одновременно с певицей, чей чарующий голос опутывал слух на протяжении всего этого безумия, — ты точно разорвёшь меня на части, если не остановишься. Алек ухмыльнулся и убрал руки с запястий, и Магнус тут же набросился на него, да с такой силой, что они повалились на пол, сплетаясь конечностями, катаясь по ворсовому ковру, утопая в жадных поцелуях-укусах. И Магнусу казалось, что страсть, с которой они отдавались друг другу, испепеляла ворс, и ковёр под ними горел. — Ты прощён, — шёпот опалил зацелованные губы, и маг, наконец, взял то, что ему предлагал нефилим.