Параллельные пересекаются

      - Дан!       - А?       - Не спи, замерзнешь!       - Иди в жопу! - Серега подышал на замерзшие кончики пальцев и вновь взялся за цевьё, почти прилипая щекой к обжигающему холодом корпусу своего АКМ.       Всю ночь был ноль, а под утро температура упала на пару градусов, и теперь трава хрустела под ногами инеистыми иглами. До восхода оставалось еще полчаса. Низину, где укрылся отряд, заволокло вязким мокрым туманом. Противно и трудно дышать, зато маскирует хорошо. Только вот лежать на брюхе надоело. Спасибо термобелью и "горке" за то, что внутренности сухие и яйца не отмерзли. А вот пальцам в коротких перчатках холодно. Но ничего, осталось еще немного подождать. Где-то там, с другой стороны улицы Школьная должны сейчас точно так же ожидать сигнала местные силы МВД. Только они, скорей всего, сидят в машинах, греют задницы и смотрят на медленно светлеющее на горизонте небо. Улица Терешкова, пересекающая улицу Школьную, была в Ленинкенте самой окраинной, за ней тянулись нескончаемые поля. Чем их засеивали по весне, Данилов не знал. Да и знать не хотел. Но именно оттуда, из-за полей, лениво вставало солнце. Значит, уже скоро.       - Эй, Дан!       - Ну?       - Как думаешь, нас опять за местных федералов выдадут?       - Да хоть за ка-гэ-бэ-шников. Жрать хочу.       - А в тюрьме сейчас обед - макароны...       - Заткнулись, вы, оба!       - Так точно, товарищ майор!       И еще полчаса морозного безмолвия. Пятое февраля, а снега нет. Только иней. Дагестан. Десять километров до Махачкалы. Им здесь такое привычно, а вот Серёгу почему-то бесило. Зима? Значит, должен быть снег! В снегу, между прочим, гораздо теплее, нежели в мокрой грязи. Снег чистый, белый, пушистый - как кошка. Только скрипит под ботинками, зараза. Но красивый. Дан надеялся, что это всё скоро закончится и он еще успеет побродить по своему городу, заснеженному и угрюмому, но красивому и тихому под белым покрывалом. А война, говорят, скоро кончится. Хотя в СМИ Вторую Чеченскую не принято называть "войной". Для всех она официально - КТО. Контртеррористическая операция. Но на самом деле-то...       - Полетели, журавли! - сухой и краткий сигнал в наушнике вывел из оцепенения.       - Курлы-курлы! - тут же отозвался справа Сеня с позывным Карабас, одним движением ладони стряхивая иней с бороды.       От окраины поля, где укрывался отряд, до означенного дома по прямой всего сто пятьдесят метров. Это недалеко. От дома к дому, от забора к забору. Главное, чтобы ничья собака не залаяла. Всех соседей эвакуировали ночью, тихо и по одному. Остались только два дома с общим двором, куда вернулись на постой боевики из “Джамаат Шариат”. Информаторы клялись и божились, что сюда заявился сам “амир Дагестана” - Умар Шейхулаев. Это было бы редкой удачей - взять лидера террористической группировки. Поэтому МВД для подстраховки вызвали ОМОН, но вместо него прислали группу Серёги. Так ещё надежнее.       Снайпер остался на месте, но выбрался из низинки, аккуратно упирая сошки винтовки в мерзлую землю. Дан с Карабасом и майором Житловым юркнули за старую покосившуюся бетонную автобусную остановку с облупившейся краской, установленную, видимо, еще в том самом 1965-м, когда здесь поселок зарегистрировали. При Союзе всё основательно делали, на века. Хотя, что там оно, "при Союзе", Серёга и не помнил толком - мелкий еще был совсем и сопливый. Но кому и когда это мешало рассуждать о том, что "вот раньше было лучше!". Серёга Данилов не рассуждал. Он знал и верил, что то, что было раньше - оно было и его не исправишь, а чтобы "сейчас" было лучше, надо потрудиться. И старался как мог. Вот, в ГРУ подался. Так сказать, по стопам отца. Решил, что если не мозгами, так руками поможет сделать это самое "Лучше". Да, именно с большой буквы. А о том, получается ли, судить уже не ему.       МВД-шники тоже подтягивались. Из-за угла со стороны улицы Школьной высунулась голова в шлеме. Карабас показал ей кулак и голова исчезла. По плану операцию должна была начинать их группа, а МВД прикрывали. По сути, вся эта операция была обычной зачисткой. Те, кто прятался до этого по лесам, к зиме потянулись в тёплые дома, и брали их там, разомлевших от лени и местного алкоголя. Не всегда это было легко. Боевик, даже пьяный в стельку, всё равно не раздумывая жмет на спусковой крючок при первом же подозрении на опасность. И тогда начинается затяжная перестрелка, в ходе которой гибнут мвд-шники, бойцы, а иногда и гражданские. Словно мало было потерь среди мирного населения за все эти годы.       Житлов дал отмашку, и Серега встрепенулся, пригнулся и сделал шаг вперед. Под подошвой скрипнул покрытый инеем камень. Дан поспешил убрать ногу, чтобы не оступиться, но всё равно споткнулся. Выпрямился он тут же, успев поймать краем глаза неодобрительную мину майора и то, как быстро крестится левой рукой Карабас. Плохая примета. Данилов в приметы не верил, и сам был человеком неверующим, выросшим в семье атеистов. И вопреки тому, что “не бывает атеистов в окопах под огнём”, так и не уверовал. Хотя за эти пару лет видел всякое. Такое, после чего в его густой и светлой шевелюре прорезалась внезапная и пока редкая седина. Но всё равно - крестик он не носил и молиться отказывался. Предпочитал верить в то, что оружие не даст осечку, если его периодически чистить и смазывать, а не читать над ним литании и брызгать его святой водой. Вот и сейчас он не остановился, чтобы поплевать через левое плечо в бороду Карабасу или перекреститься левой пяткой. Просто пошел дальше и, пригнувшись, перебежал через дорогу, быстро присел у покосившегося забора, выцеливая темные окна. За ним такими же перебежками потянулись остальные. Карабас открыл калитку. Тощая мохнатая дворняга, высунувшись из конуры хрипло и заливисто залаяла. Но недолго. Её тюкнуло прямо в глаз и отбросило обратно глубоко в конуру. Позывной у снайпера был “Индеец”, потому что “Зоркий Глаз” и белку с двухсот метров в жопку. Жалко псину, но ничего не поделаешь.       Серёга уже перебрался поближе к крыльцу, когда входная дверь приотворилась. Наверное, всё же услышали собаку. С трудом удалось остановить дёрнувшийся на спусковом крючке палец. На порог вышла совсем еще молоденькая девушка, на вид - лет пятнадцать, вся укутанная в не по размеру большой, с чужого плеча бушлат, и яркий платок. Вряд ли чья-то сестра, судя по выпирающему даже из-под бушлата животу. Хотя… Местные нравы иногда казались Данилову по-настоящему варварскими. Когда за взгляд, за жест, за слово могли убить или искалечить. Просто так. Потому что по какому-то их закону - имели право. И такие вот девчонки, которые сами еще почти что дети, но уже с собственными детьми на руках - обычное дело здесь. Вот и этой до родов оставалось от силы пару недель, судя по тому как тяжело она переступала с ноги на ногу.       Видимо, она шла к колодцу за водой или в сарай к козе. Потому что, увидев морду Данилова, а точнее одни его глаза сквозь дырки в черной маске, выронила эмалированное ведро, застыв с дрожащими губами.       - Тш-ш-ш, тихо. Тихо. Иди сюда. Не кричи, - Серёга подзывал её жестами одной руки, то прикладывая палец к губам, то маня её к себе пальцем. Не хватало только, чтобы она подняла крик и разбудила спящих в доме.       Девушка испуганно косилась на АКМ у Серёги в руках и не двигалась с места. Её пронзительно чёрные глаза округлились и не мигая смотрели на медленно подходящего к ней Данилова. Он опустил автомат дулом в землю и протянул к беременной руку ладонью вверх, предлагая спуститься с порога. Там, за воротами, её подхватят МВД-шники и уведут куда-нибудь в машину, или сразу в роддом отвезут, если переволнуется. Сколько ей? Совсем еще девчонка. У Дана дома было две сестры. Младшей, Катюхе, как раз недавно четырнадцать исполнилось. Он смотрел на дагестанку, а видел свою сестру, потому и звал её ласково. Знал бы как зовут - по имени бы окликнул. А так только и оставалось, что уговаривать девушку не кричать, аккуратно прихватив за локоть и увлекая её прочь с порога. Понимает ли она его, Серёга не знал, но надеялся, что спокойные интонации его голоса скажут больше слов.       И девушка пошла за ним, наконец-то сбросив оцепенение и больше глядя себе под ноги, чем на страшную безликую маску Данилова. Сергей бы провел её дальше, мимо Карабаса, присевшего за стоящим во дворе стареньким “горбатым” “Москвичом”, мимо майора Житлова, перегородившего тропинку на заднюю часть двора. В калитку уже потихоньку протискивались бойцы МВД. Вот им на поруки Дан и намеревался сдать дагестаночку. Но они успели сделать всего два маленьких шага, когда откуда-то из дома послышался негромкий окрик и звонко хрупнуло стекло, осыпая Серёгу крошевом осколков. Со стороны дома загрохотали выстрелы. Пули, свистнув совсем рядом с головой Данилова, с гулкими хлопками забарабанили по “Москвичу”, за которым тут же послышалась ругань Карабаса. МВД-шники бросились врассыпную по двору, открыв ответный огонь по окнам. Сергей с беременной девушкой оказались между двух огней. Дан быстро пригнулся, бросился поближе к стене дома, чтобы его не зацепило шальным огнём. А дагестанка заметалась на месте, не зная бежать ей прочь от крыльца или обратно в дом.       - Пригнись! Да отойди ты за угол! - кричал ей Серёга.       Но девушка в панике ничего не соображала. Оступившись на скользкой бетонной дорожке, она осела на землю и попятилась обратно к дому, прижимая руки к животу и жалобно что-то причитая. Понимая, что не может ей сейчас ничем помочь, Дан медленно крался вдоль стены, выцеливая окна, если из них кто-то покажется. Он планировал вновь подняться на крыльцо, открыть дверь и проскочить в дом, чтобы отвлечь внимание шариатовцев, которые не позволяли группе захвата подойти ближе. Быстро толкнув входную дверь, Серёга буквально нос к носу столкнулся с одним из бойцов “Джамаата”. Оба в один момент опешили, но Данилов среагировал быстрее. Получив в лицо прикладом автомата, дагестанец взмахнул руками и повалился на спину. Из его разжавшегося кулака что-то выпало, гулко ударилось о деревянный пол и покатилось Серёге под ноги. Дан знал что это. Гладкие оливково-серые бока РГД-5 не спутаешь ни с чем. У него оставалось где-то четыре секунды.       В голове, словно из учебника, возникли строчки: “РГД-5 - наступательная ручная граната, Индекс ГРАУ - 57-Г-717. Прицельная дальность - 30-50 метров. Радиус поражения - 15-20 метров”. Какая там прицельная дальность, когда зачастую приходится метать просто “туда”, куда-нибудь рядом. Но в учебниках можно было еще и не такую формулировку встретить. Эти слова еще стояли перед глазами, когда Сергей, развернувшись, рванул обратно на улицу.       Три секунды.       Сразу за порогом, взобравшись по ступенькам, сидела местная девушка, прижимая руки к большому, видному даже из-под бушлата, животу. Её тёплый цветастый платок сполз с головы, открывая черные как смоль гладкие волосы. “Зацепит,” - подумал Данилов. Это не урок по математике, тут не надо было особо считать. От коридора, где лежал оглушенный боевик, до крыльца было от силы три метра. Примерно три шага. И три секунды.       Две секунды.       Сергей моргнул. За порогом сидела его сестра Катюха. Огромные и перепуганные её серые глаза смотрели на родного брата с какой-то болезненной надеждой. Конечно, старший брат, Серёжка, поможет, защитит, спасёт… Главный мужчина в семье, как-никак. После смерти отца он остался единственным, кто мог помочь, подставив крепкое плечо. Утешить мать, отвести сестренок в школу, найти подработку после занятий в универе. Хочешь не хочешь, а взрослеть пришлось рано и быстро под весом внезапной ответственности за своих любимых женщин. И сейчас одна из них, самая младшая, медленно растворяясь в уже незнакомых чертах лица дагестанской девушки, смотрела на него, ожидая защиты. Раздумывать было некогда, Сергей прыгнул вперёд, накрывая собой беременную и вжимая её в доски крыльца. “Главное - быть ниже уровня взрыва на таком малом расстоянии”, - а это уже голос прапорщика Мякишева, который возился с ними в учебке, - “Но если ты, болван, выронил гранату себе под ноги, то считай что ног у тебя уже точно не будет. Поэтому, постарайся за четыре секунды успееть убрать свою жопу подальше.” У Данилова оставалась еще целая секунда. Он вжался лицом куда-то в мягкие и пушистые смоляные волосы, так по-домашнему пахнущие сдобой. Осталась одна секу…       Взрыв хлопнул позади, резко отрубая все остальные звуки вокруг. Гулкая тишина разлилась в голове, быстро конденсируясь где-то в затылке и отдавая ударами крови в висках. Ощущение, похожее на то, когда тебя с размаху огреют большим пыльным мешком со всяким тряпьем. Но с тишиной можно справиться, она скоро пройдет, а вот внезапная и резкая обжигающая боль в спине заставила Сергея стиснуть зубы так, что хрустнула челюсть, но она тут же куда-то отступила на задний план, и словно растворилась. Оглушенный взрывом и дезориентированный он продолжал втискивать чужую ему девушку в доски у порога, слабо соображая, что происходит вокруг. Совсем рядом с лицом мелькнули чьи-то знакомые ботинки. Истоптанное сотнями ног за много лет крыльцо почему-то стало кружиться, складываясь геометрически правильными пятнами, как в детском калейдоскопе. Данилов лежал ничком, и мысль о том, чтобы пошевелиться, совершенно не приходила в его гудящую и раскалывающуюся голову. Спину неприятно что-то щекотало и хотелось сдвинуть лопатки, но на это почему-то не оказалось сил. И он продолжал так лежать, не зная сколько прошло времени, и что происходит вокруг него. А когда с шумом вернулась какофония звуков, выстрелов, криков и еще двух последовательных взрывов, то вместе с ними пришла и настоящая боль. Не та, что пощипывала его между лопаток. Она трансформировалась, безжалостно полосуя его спину на куски и вгрызаясь в позвоночник. И даже такой сильный парень как Серёга Данилов, не выдержал и с облегчением потерял сознание, утыкаясь куда-то в теплую, слабо пошевелившуюся растрепанную макушку.

***

      Больница была как больница. Белая, чужая и неуютная. Наверное, в Махачкале. Он почему-то не спрашивал. Врач в белой шапочке и с такой же белоснежной бородой, заходивший к нему в палату, сказал коротко и понятно: “Будешь жить.” Как именно - Сергей не уточнял. В тумбочке, в маленькой картонной коробочке лежал осколок той самой гранаты. На память. "Осколочное ранение грудного отдела позвоночника” - наверное, так было записано в его медицинской карте. А может еще как-то более официально. Серёге было всё равно, пока не заканчивалось действие обезболивающего, которое ему кололи несколько раз в день. Слабо подтягиваясь на руках, чтобы лежать повыше, он видел свои ноги, укрытые больничным одеялом, и не чувствовал их. Всё, что было ниже пояса, теперь словно принадлежало кому-то другому, но не ему. Бывало, он просыпался от того, что ему казалось, словно он куда-то бежит. Но ноги по-прежнему недвижимо лежали на кровати. И тогда он сдавленно стонал в закушенный до синяков край ладони. Чувство бессилия было гораздо хуже накатывающей временами боли в спине. Он видел жалость в глазах двух молодых медсестричек, заходивших к нему в палату. “Такой молодой, красивый - жалко”, - услышал он однажды из-за двери тихий всхлип. Но себя ему было не жаль. Апатия разливалась у него по венам вместе с лекарствами. Он калека и вряд ли когда-либо сможет встать на ноги. Это же самое он видел в глазах заглянувшего к нему майора Житлова, который держался преувеличенно бодро, вспоминая их былые спецоперации и то, как Серёга вывел их из засады в Аргунском ущелье.       - До свадьбы заживет, - Житлов похлопывал его по плечу, отводя взгляд от осунувшегося лица Данилова, заросшего колючей светлой щетиной.       - Угу, - Сергей не смотрел ему в глаза, это было невыносимо.       - Девчонку помнишь? Родила она. Пацан, - единственная приятная новость в этих белых холодных стенах. И Серёга, криво улыбаясь, кивнул на прощание командиру своей группы. Бывшей группы. Калек обратно не берут.       Заходил и Карабас. Заговорщически подмигнув, он поставил на тумбочку бутылку дагестанского коньяка. Данилов отмалчивался, пока Сеня внезапно не выдал ему прямо в лицо:       - Сдалась тебе эта девка. Из-за неё ты теперь тут бревном валяешься. И она родила еще одного дага, который вырастет и пойдет наших стрелять. А ты как идиот её собой прикрыл.       - Уходи, - выдавил из себя Данилов сквозь зубы.       - Придурок, - сказал напоследок Карабас, вставая с больничного табурета и выходя из палаты.       Вслед ему полетела бутылка с коньяком, разбившись о уже закрытую дверь и взорвавшись как та самая граната, осколок которой лежал в ящике тумбочки. Пришлось вызывать санитаров, двух крепких мужиков, которые удерживали Сергея, пока ему вкалывали успокоительное. Он вырывался как мог. Впервые в жизни ему хотелось кричать от злости, боли и обиды. Хотелось догнать Карабаса и разбить ему морду со словами о том, что даже одна спасенная им жизнь придает смысла его теперь уже мало кому нужному существованию. Но Карабас ушел, а Данилов еще несколько раз ударился затылком о стену, пока наконец не затих под действием укола.       Дни текли однообразно. Сергей их не считал.       - Привет, боец, - когда Данилов в очередной раз открыл глаза, у его кровати стоял Алексей Батурин, старинный друг его отца и их семьи. Короткие седые волосы, по-прежнему неизменная военная выправка и теплая отеческая улыбка. - Собирайся, едем домой.       Там, в Москве, его ждал их военный госпиталь и врачи, которые могли творить чудеса. А еще ждала семья - мама и сёстры. И надежда. И Серёга наконец-то искренне улыбнулся.