Неожиданные повороты

Утро наступило незаметно. Меня разбудил отец. Открыв глаза, я заметил, что место Джексона рядом было пустым. — Этот парень встал и даже не разбудил меня, — бурча себе под нос, я нехотя встал. Когда я спустился на первый этаж, отец спешно натягивал пиджак. — Итак, Марк, мы с мистером Ваном уезжаем по делам, а ты, как я уже объяснил, съезди в офис Раймона, и принеси мне документы. Я бы сам, но, увы, не успею, совещание начнется с минуты на минуту. — Ничего, пап, мне не сложно. — Просто, я так рано тебя разбудил, ты уж извини. Что бы я без тебя делал, сынок, — он ободряюще улыбнулся мне. — Пап, а где Джексон? — Оу, Марки, что вы с ним такого натворили, что у него такой синяк под глазом красуется? Его отец, увидев его в таком виде, кажется, здорово разозлился. — Черт! Да он же уже почти прошел ведь, мистер Ван не должен был видеть! Честно, это произошло по недоразумению. — Как бы то не было, его отец даже не стал слушать его оправданий. Кажется, он собирается вернуть его обратно в Китай. — Что? В Китай?! Зачем? В чем его вина? Он так хочет провести свои каникулы здесь, в Америке, почему он не может остаться, пап? — По его совам, он планировал перевестись в здешний университет… — Тем более! — моему возмущению не было предела. Я не был готов его отпускать. — У них был уговор, хоть малейший проступок, и он едет обратно домой. Этот парень, кажется, серьезно огорчил своего отца в прошлом. Когда мы говорили с мистером Ваном, он ясно дал мне понять, что не может допустить, чтобы его сын вырос эдаким подонком. — Что?! Ты что, шутишь? Да что он такого сделал? Мистер Ван не может так поступить. Обещай, что уговоришь его оставить Джексона у нас. — Послушай, сынок, проблема лежит гораздо глубже, и я не думаю, что мои слова будут иметь хоть какой-либо смысл. — Но обещай, что попробуешь, — не унимался я. — Хорошо, хорошо. Вижу, вы сильно подружились, я рад, — он радостно улыбнулся мне. — И еще, если хочешь, можешь взять Джексона с собой. До вечера он останется у нас дома. Ему сейчас не помешает твоя поддержка, он выглядел расстроенным. — Конечно. Пройдя на кухню, через окно я увидел Джексона с отцом. Этот парень с явным рвением пытался что-то объяснить своему отцу, выражение его лица было виноватым и чуть испуганным. А мистер Ван, кажется, даже не хотел его слушать и раздраженно глядел в сторону. По нему было видно, что его ничем не проймешь, он останется при своем мнении. Когда к ним подошел мой отец, мистер Ван даже не взглянул на Джексона, уселся в машину, и они уехали. Джексон был подавлен, и к приготовленному мною кофе даже не притронулся. Через полчаса, мы уже были на пути к офису друга моего отца — Раймона. Всю поездку мы сохраняли тишину, и это начало постепенно меня раздражать. — Слушай, Джекс, мне очень жаль… — Почему, разве ты в чем-то виноват? — грустно взглянул он на меня. — Отец хочет, чтобы я уехал обратно. Он думает, я шляюсь по ночам невесть где, пью и дерусь со всеми подряд. — Да с чего он взял? Ты хоть объяснил ему, что на самом деле произошло? — А ему и не надо. Не важно, что я скажу, меня он не станет слушать. Он всегда умел строить догадки, и не важно, реальны они или нет. Он не будет ждать, пока я все ему объясню, а сделает свои выводы. — Я уверен, все будет хорошо. Не волнуйся. Отец обещал поговорить с ним, думаю, это все же поможет. Поверь мне. — Уж надеюсь. Я хотел перевестись к вам, в Лос-Анджелес. Думал, здесь намного больше возможностей и, мне нравится тут, с тобой. — Если ты и вправду хочешь, то обязательно останешься, я помогу тебе. Я могу предложить тебе жить у нас, могу делить с тобой свою комнату, пока ты будешь учиться, я смогу уговорить родителей. Я не хочу, чтобы ты уезжал, ведь все еще только началось, я думал, мы смогли бы быть вместе… — Не знаю, что сказал бы на все это отец… — Слушай, я люблю тебя! Правда, очень люблю. Я хочу, чтобы ты остался, и, если ты тоже хочешь, у нас все получиться. Папа поможет наладить отношения с твоим отцом, потом мы смогли бы признаться, если ты захочешь. Все будет хорошо, поверь мне! — и он, наконец, улыбнулся. Вымученно, но все же улыбнулся, искренне. Я тоже, хоть и не до конца верил своим словам, но не смог не ответить ему хоть и слегка взволнованным, но любящей улыбкой. — Я так рад, что теперь у меня есть ты. Думаю, теперь уже ничто не сможет изменить мое отношение к тебе. Марк Туан, ты влюбил меня в себя и теперь не скоро сможешь от меня избавиться, — весело произнес он, игриво глядя на меня. — Я буду только рад, глупый, — с этими словами я поцеловал его, и в этот момент для меня было важно лишь то, что мы были вместе. *** Забрав документы, мы поехали в главный офис, туда, где сейчас находились отец и мистер Ван. Джексон сомневался, стоит ли заходить. Он боялся встретиться с отцом. Но мне удалось уговорить его пойти со мной, ссылаясь на то, что они наверно все же очень заняты и сидят в зале для совещаний, поэтому вряд ли Джексон встретится с отцом в коридоре. Поднявшись на лифте на нужный этаж, мы направились в сторону зала. Дойдя до двери, Джексон резко остановился, дергая меня за руку. — Не говори, что я с тобой, ладно? — Не буду, не волнуйся. Я так же, как и ты не хочу, чтобы вы ссорились, — с этими словами я открыл дверь и прошел внутрь. Атмосфера была неловкая. Кажется, они были заняты не работой, а обсуждением сложившейся ситуацией. Мистер Ван был растерянным и слегка грустным. Отдав нужные документы отцу, я хотел скорее выйти, как мистер Ван остановил меня: — Марк. Я… Не думай, что я несправедлив к своему сыну. Я люблю его и хочу для него только лучшее. Я знаю, вижу, как вы с ним близко сдружились, и, по словам твоего отца, ты даже попросил уговорить меня не отсылать его обратно в Китай. Я бы не хотел рушить вашу дружбу и разлучать вас, но я также не могу допустить, чтобы он пошел по неправильному пути… — Мистер Ван, я понимаю, вы хотите как лучше, и это справедливо, но несправедливо то, что вы даже не выслушали его. Ведь Джексон не сделал ничего плохого, я бы сам поступил так же, окажись на его месте. Не хочу, чтобы из-за такого пустяка рушились ваши отношения. Хотите узнать, что произошло на самом деле? — Да, наверное, все же хочу, — виновато взглянул он на меня. — Он заступился за девушку, из-за чего его чуть не избили. Но не сделай он этого, девушка сейчас страдала бы намного больше, чем он тогда. Возможно, ее изнасиловали бы, если бы не ваш сын. И думаю, это достойное оправдание его синяка на лице. — Что? Надеюсь, он не серьезно пострадал? Что же вы скрывали это от нас? — удивленно начал мой отец. А мистер Ван выглядел шокированным. — Нет, кроме синяка на лице, ничего серьезного не случилось. — Все так и было? — глухо подал голос мистер Ван, чувствовалось, что он взволнован. — Именно. Поэтому, мистер Ван, позвольте ему остаться, пожалуйста. Очень вас прошу! Я бы хотел, чтобы он остался у нас, пока вы не уедете. — Извините меня за мое поведение. Возможно, мои методы воспитания покажутся для вас странными, но поверьте, так будет лучше… — словно очнувшись, более строго начал мистер Ван, но как бы он не старался, он не сумел скрыть свое волнение и дрожь в горле. — Мистер Ван, ваш сын самый хороший человек, которого мне приходилось встречать. Да, я понимаю, что не имею права говорить такое, будучи знакомым с ним всего неделю, но я вас уверяю, он самый чудесный человек. И думаю, мы смогли бы стать хорошими друзьями в будущем, если вы позволите. К тому же он хочет перевестись учиться в Америку, у него получилось бы, он очень старательный и, я уверен, он вырастит замечательным человеком. — Хотелось бы в это верить. Но здесь, без моего влияния, он изменится и станет совсем неуправляемым. Так случается, когда дети растут в другой стране, без родителей. Они отдаляются от них, теряют с ними связь, и придают все, чему были верны. Они меняются, становятся самостоятельными и перестают признавать авторитет отца. Перестают уважать своих родителей… — Но ведь он не может всю свою жизнь жить, подчиняясь вам, он растет, и должен сам учиться управлять своей жизнью. И, я вас уверяю, мистер Ван, Джексон не тот человек, который стал бы пренебрегать кем-либо. Он очень искренен и очень застенчив… — Каким бы замечательным он не был, я не могу позволить ему совершать ошибки, идти по неправильному пути и жить на радость себе. Он должен быть верен своей семье и уважать ее членов… — Мистер Ван, он любит вас и очень боится.Разве смог бы он потерять к вам уважение? Разве только, если вы будете продолжать так себя вести по отношению к нему, — и, поняв, что сказал лишнее, не смея взглянуть ему в глаза, я поспешил к выходу. Выбежав за дверь, я врезался в стоящего за ней Джексона, краем уха слыша извинения моего отца за мое поведение, я схватил Джекса под руку, и побежал в свой кабинет. Надеюсь, отец не показывал мистеру Вану, где она находится и тот не сможет нас найти. Оказавшись в моем кабинете, я с досадой вздохнул и сел на кресло. Джексон остался стоять у приоткрытой двери. — Я все слышал, — тихо произнес он. — Прости, я не должен был… — Спасибо! — Что? За что? — За то, что заступился за меня. Я бы никогда не смог ему возразить. — Но ведь он не прав. Я уверен, ты итак достаточно верен своей семье и уважаешь своих родителей, и он не может требовать беспрекословного подчинения с твоей стороны. Это несправедливо. — Да, наверно это так… — Почему он так ведет себя с тобой. В чем ты провинился? — Он так строг со мной не из-за меня, а из-за моего брата. — Из-за брата? И какое он отношение имеет к тебе? — Он не хочет, чтобы я повторял его ошибок… — Что? Но ведь ты это ты, а не твой брат. То, что он сделал что-то не так, не значит, что это сделаешь и ты. — Да, но отец, убежден, что так и будет, если позволить мне быть более самостоятельным. — Хочешь рассказать мне, что произошло? — я взглянул на него, показывая, что он полностью может доверять мне. И он неуверенно начал: — Мой брат являлся наследником компании, но он с самого детства был тем еще козлом. Посчитав свои интересы выше семьи, на выпускном курсе он наотрез отказался от должности, и, окончив свое обучение в Австралии, остался там жить, обзавелся семьей и все такое, ну ты знаешь. Он ужасно подвел отца, и практический отказался от нашей семьи. Даже не позвал нас на свою свадьбу. У него, наверно, там уже и дети есть. Его не было дома уже около трех лет, и это ужасно. Мама все еще надеется, что в один день он вернется и все станет как прежде, а отец… он так и не смог себя простить. Видя страдания матери, думает, что это его вина, что он не смог должным образом его воспитать. Мне так стыдно за него перед родителями. Сколько боли он им причинил. Но знаешь, как бы я не старался, они продолжают видеть во мне моего брата. Они пытаются добиться от меня всего, чего не смог добиться мой брат. Все планы моего брата, которых он не выполнил, теперь пытаются навязать мне. Такое ощущение, словно они пытаются сделать из меня его, но уже без тех недостатков, которые, как считает мой отец, так изменили его. Но ведь я это я, знаешь, я никогда не претендовал на место отца в фирме. С детства меня не ставили наравне с братом, отец всегда уделял больше внимания его воспитанию, обучению, нежели моему. Хотя мама всегда отрицала это, но со временем я все больше убеждался в этом. В детстве я мечтал стать артистом, даже ходил на танцы, затем меня отдали на спортивную секцию по фехтованию. Мне не очень там нравилось, но я подумал, что смог бы доказать отцу, что я способный хоть в чем-то. Я упорно трудился, чтобы когда-нибудь представить нашу страну на олимпийских играх. Но случилась вся эта херня с братом, и отец перечеркнул все мои цели, и сдвинул меня на путь, по которому шел мой брат с самого детства, но с которого сошел. А все это чуждо для меня, понимаешь? Это не то, что я когда-либо выбирал для себя, и уж точно не те надежды, которые на меня возлагали, и теперь я словно обманут. От этого мне так плохо. Во мне давно не видят Джексона, их младшего сына. Того самого Ван Кайе, который утром перед завтраком танцевал для матери и поднимал настроение своим пением. Он давно перестал существовать для них, так удачно затем сменивший их старшего сыночка, на которого потрачены были ранее все силы, — последовала долгая пауза, он еле сдерживал выступившие слезы. Я заметил, как к приоткрытому двери моего кабинета кто-то подошел, так и не осмелившись зайти. И я не стал из-за этой мелочи перебивать Джексона. Пусть слышат, пусть знают, что он чувствует на самом деле. Ведь я был уверен, что там, за дверью стоит его отец. Джексон никогда бы не осмелился сказать все это своим родителям, так пусть же он услышит это, даже если эти слова в данный момент обращены не ему. Пусть он будет злится, но зато будет знать, что все это время мучил своего сына, столько боли ему причинил, возможно, это что-то изменит. Мне было обидно и больно за него. А тем временем, собравшись духом, Джексон продолжил:  — Знаешь, я чувствую себя дерьмово от мысли, что мне из-за этого стыдно. Стыдно за то, что я позволяю себе хранить обиду на отца и на мать тоже, злиться на брата. Родители пережили все это, в каком-то смысле потеряли своего любимого сына, моего брата. Я знаю как страдает отец, я видел как у него не высыхали глаза и с них не спадала краснота долгое время, после того как они с братом окончательно разорвали связи. Я думаю, что должен трудиться вдвойне упорно, и за моего брата тоже, чтобы искупить нашу с ним вину. Они растили нас, тратя столько сил, а мы… такие неблагодарные. Мне так больно от того, что как бы я не старался, я не могу заменить им брата, и никак не могу им хоть в чем-то помочь. — Джексон… — Боже, мне так плохо от этой мысли, я ведь… знаешь, я ведь люблю их… но я бессилен… такой никчемный, что никак не могу им помочь… — и он не выдержал, и наконец хлынули так долго сдерживаемые слезы, и он уже не мог их остановить. Вся боль, что он копил в себе, вырвалась наружу. Он словно маленький ребенок, запутавшийся во всем из-за невнимания и глупости взрослых. Встав со своего места, я обнял его. Он так крепко прижался ко мне, словно искал во мне поддержку. — Джексон, взгляни на меня, — я взял его заплаканное лицо в свои руки. — Послушай меня внимательно. Ты рос с желанием угодить своим родителям, не получая от них никакой похвалы и гордости, в итоге именно ты чувствуешь себя перед ними виноватым, хотя так много сделал для них. Сын, которому было обращено все внимание отца, так легко его предал, а сын, на которого он ни разу не взглянул, все бы отдал лишь бы помочь ему. Он так обманут пустыми надеждами, увидеть в тебе твоего брата, что вслед за старшим сыном, легко может потерять и младшего. А ты так и не осознал одну простую вещь, что именно ты всегда был лучше своего брата, которому все это время так старался подражать. В это время прозвучал скрип открывающейся двери. Джексон подпрыгнул, поворачиваясь в ее сторону. В дверном проеме стоял его отец, а чуть поодаль мой папа. Я был удивлен до крайности, увидев прослезившиеся и покрасневшие глаза мистера Вана. Он стоял с такой растерянностью прижимая кулак к своему рту, а другой перебирая свои волосы на голове, и его взгляд был настолько виноватым, что казалось он сейчас готов на коленях просить прощение. — Кайе, сынок мой! — воскликнул он, протянув руки к Джексону и приближаясь к нам. — Мой мальчик! Прости меня ради бога, я был так слеп, что и представить не мог, сколько боли тебе причинил. — Приблизившись, он наклонился, а после и вправду собирался встать на колени. Джексон быстро схватил его за локти, не позволяя этого сделать: — Отец! — всхлипнул он. Из его глаз продолжали струей бежать слезы. — Мой мальчик, прости меня! — Папа, не надо, встань, пожалуйста, — он помог мистеру Вану встать, затем сильно прижал его к себе. — Прости меня папа, прости и моего брата, мы так виноваты перед вами. Ты не представляешь как мне стыдно, я хочу быть лучше, я хочу помочь вам, но не могу. Я не знаю как. — очередной всхлип. Он не мог толком вздохнуть и продолжать всхлипывать, произнося слова прощения. — Мой мальчик, мой маленький Ван Кайе, прости меня за мою глупость, — он продолжал одной рукой поглаживать сына по спине, а другой тихонько похлопывал, успокаивая, — Мама ведь всегда так тебя любила, так вдохновенно рассказывала о том, как хорошо ты танцуешь и как красиво поешь, как усердно учишься в школе. А я всегда упорно не замечал тебя. Мне так стыдно за это. Это все из-за меня, я так много опекал и уделял столько внимания на твоего брата, что он вырос самодовольным и эгоистичным человеком. А тебе принес столько боли… А ты ведь всегда трудился больше своего брата, не сдавался и продолжал бороться. Ты всегда был лучше моего старшего сына, но я не хотел это признавать, не хотел верить, что столько времени, в течение которого я пытался сделать из твоего брата хорошего наследника, потрачено зря. Мне стоило быть с ним строже, и добрее относится к тебе. Я сам во многом ошибся. В этот момент я всем своим нутром чувствовал, как долго Джексон ждал этих слов. Как долго мучился, являясь не признанным. И наконец, эти слова прозвучали, и мне стало так легко, словно сам хотел, чтобы это случилось. Думаю, Джексон сейчас счастлив как никогда, и я безмерно рад этому. Его счастье и мое счастье тоже. С некоторых пор я начал это понимать, что отныне так всегда и будет. Его счастье будет для меня превыше всего.