Диагноз

ХЁНКЁН Я вышел из класса вслед за Минсоном. С самого утра я пытался выяснить, что с ним, но мои новые одноклассники только говорили, что он ненормальный, учителя советовали обратиться к директору, а директор сказал, что это конфиденциальная информация и он не имеет права ее разглашать. Но я все равно узнаю, что с ним. Пусть мне и придется столкнуться с трудностями и снова перевестись в другую школу. Всю математику я его отвлекал. Не знаю почему, но он все время сидит в наушниках и с отсутствующим видом смотрит куда-то вдаль, в окно или на доску, и учителя ничего ему не говорят. Я решил его отвлечь и попросил решить для меня примеры, которые мы проходили в классе. Забавно, но он очень легко и быстро решал любые уравнения, хотя к доске его никогда не вызывали. Может, это потому, что он уже третий раз проходит одну и ту же программу. Он с удовольствием заполнял своим убористым почерком страницы тетрадки и давал мне переписать, хотя я и сам был в состоянии все решить. Не знаю, зачем я его дергал, мне все время есть до всех дело, и это меня наверно снова погубит. После очередного примера, который он с улыбкой дал мне переписать, Минсон вдруг поднял глаза на доску и помрачнел. Видимо, до него дошло, что это все мы решаем в классе, и он резко встал и, ни слова никому не говоря, вышел из класса. Я вскочил и побежал за ним. Это моя вина, что я весь урок его обманывал. Он направлялся в туалет, но не в ближний, а в самый дальний на этаже, возле химической лаборатории. Я последовал за ним и, некоторое время постояв снаружи, решился открыть дверь и зайти. Я услышал всхлипывания и какое-то рычание. Что? Я кинулся к занятой кабинке и без особой надежды толкнул дверцу. К моему удивлению, она была не заперта, и я увидел Минсона, который колотил себя кулаками по вискам, сжавшись в комок. Это он рычал и всхлипывал, и я просто в ужасе замер перед ним, забыв, как дышать. Минсон резко вскинул голову и посмотрел на меня страшными, полными боли и страданий глазами. «Пусть они замолчат!» - взмолился он. «Кто?» - только и мог прошептать я. «Голоса!» Минсон снова ударил себя кулаками по вискам и вскочил на ноги. Голоса? «О боже, Минсон… у тебя… шизофрения?» - пролепетал я. Это было слишком. В плане, я смотрел фильмы, и это было страшно, но видеть перед собой человека с шизофренией – это в миллион раз ужаснее. Кровь в жилах стынет. «Кто тебе сказал?» - простонал Минсон, переводя на меня не очень осмысленный взгляд. «Да никто, ты же сам сказал, голоса и все такое…» - растерялся я. «Т-сс!» - Минсон вдруг резко накрыл мне ладонью рот и бесшумно закрыл щеколду в нашей кабинке. Я хотел пошевелиться, но он шикнул на меня и прислушался. Теперь я тоже различал голоса наших одноклассников, зашедших в туалет. Видимо, урок уже закончился, я даже и заметить не успел. «Издашь хоть один звук – я тебя придушу, и эта кабинка станет последним, что ты увидишь в жизни», - еле слышно прошептал мне на ухо Минсон, все еще зажимая рот своей ладонью. Кажется, я перестал даже дышать. Своим телом он вдавил меня в стенку и внимательно прислушивался к тому, о чем говорили вошедшие. Ничего особенного, обычный треп, как всегда, но он все время находился в напряжении, его мускулы были как каменные, а рука почти перекрыла мне дыхание, и я по-настоящему начал задыхаться. Наконец, голоса стихли, и Минсон облегченно вздохнул. Он повернул ко мне лицо и сказал без угрозы, но с полной серьезностью, так что у меня побежали мурашки по коже: «Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что сейчас было, или то, что узнал…» Я кивнул, и он наконец отпустил меня. Я стал судорожно глотать ртом воздух и закашлялся, расстегивая верхние пуговицы рубашки. «Белая?» - удивленно рассмеялся Минсон. Я непонимающе уставился на него. «Рубашка? Ну да, я в ней весь день был». Я окинул ее взглядом. Это любимая рубашка моей мамы. «Ты не обращал внимания, да?» - спросил я. Минсон поднял на меня все еще удивленные глаза и вдруг помрачнел. «Забудь. Обо всем этом забудь, понял?» Он открыл щеколду и вышел из кабинки. Я так и остался стоять, совершенно не понимая, как это все уместить в голове.