Пять раз, когда Ренч отказывался снять маску, и один раз, когда он согласился

      В один прекрасный вечер, после дня, насыщенного заданиями ДедСек и шпионажем, Маркус вдруг понял, что нарыл столько информации о Ренче, что этого хватит на неплохое досье и средненький психологический портрет. Маска плавно отошла на второй план — теперь целью Холлоуэя было не избавиться от нее, как от мешающего объекта, а увидеть лицо механика. Эта маленькая деталь поменяла приоритет всей «миссии». Теперь он узнавал человека. Маркусом двигал внезапно проснувшийся исследовательский интерес — каждый пунктик в воображаемом списке был новым шагом в изучении загадки природы по имени Ренч.       Казалось бы, все лежит на поверхности — циник, анархист, беспредельщик. Золотые руки, тонна шипов. Кстати, о руках — на них у Холлоуэя тоже был пунктик. Тонкие, жилистые, с крупными ладонями и длинными пальцами — все время в масле, краске, пыли. Спинным мозгом, он понимал, что когда у одного парня фетиш на руки другого — это уже немного не натурально, но сделать ничего не мог. Ренч был живым исследовательским материалом — Маркус отмечал все, с ним связанное — его привычки, манеру говорить, манеру двигаться и манеру очень эротично убирать под капюшон белёсые волосы, падающие на лоб. Этаким небрежным движением, зарываясь своими гребаными длинными пальцами в челку, пачкая пряди тем, чем в данный момент вымазаны его руки. Ренч превращался в сплошной фетиш.       А еще, механик был стопроцентным кинестетиком — закрыв глаза LED-дисплеем, а уши — наушниками, Ренч контактировал с миром при помощи прикосновений. К себе дотрагиваться почти не позволял — сказывались психологические блоки. Он хватал людей за руки, хлопал по спинам и толкал. Если хотел что-то показать — брал за запястье и тащил за собой, когда бывал взбудоражен или нервничал — хватал за плечи и тряс. Маркусу нравились его прикосновения — ладони механика всегда были горячими и цепкими, в худых руках чувствовалась сила. Одна беда — он почти никогда не обнимался. В этом случае шипастая одежда и открытые кисти говорили слишком красноречиво.       На свой взгляд, Холлоуэй изучил Ренча достаточно, чтобы начать наступление по-новой. Хакер подходил ко всему основательно — тактики и стратегии, стратегии и тактики. Достаточно настойчивые, чтобы добиться своего, достаточно мягкие, чтобы не задеть за живое. Со временем, в шипастой броне механика угляделись дыры. Он оказался не клубком колючей проволоки, а ежом с мягким животом, и сейчас Маркус понимал, что перевернул его на спину. Животное поймано, но не оставляет попыток свернуться, поранив руки охотника. Как заставить его отказаться от них, не сломав и не обманув? Загадка.       Следующая операция прошла под кодовым названием «Ёж 666». Сравнение до того понравилось Холлоуэю, что теперь он называл механика только так. Про себя, конечно. Он старался не думать о том, что будет, если случайно произнести это вслух. План состоял в том, чтобы выманить Ренча из норы в какое-нибудь уединенное, романтичное место — как минимум, на крышу магазинчика комиксов, и там, расслабив его болтовней, очередным дурацким боевичком и пивом, попросить снять маску.       В теории план был великолепен. В разработке — как минимум, прекрасен. В редактировании — неплох. В начале — сносен, в переносе действие на крышу — провальный. Нет, Ренч не отказался от заманчивого предложения отдохнуть от работы в компании Маркуса и ноутбука, пицца была не тухлой, а пиво — не кислым. Кислым был только Холлоуэй, сидевший на нагретой за день кровле и тоскливо косясь на развалившегося рядом друга. Сюжет неожиданно увлек его, и планы хакера на то, что механику быстро надоест очередной выкидыш родного кинематографа, рухнули. Неожиданно Маркус осознал, что это, формально, их первое свидание. Не так он его себе представлял… дело должно было бы происходить на пляже, или на крутой вечеринке, на «золотых воротах», в конце-концов… Вместо этого они сидят, привалившись спинами к какому-то теплому архитектурному излишеству, смотрят второсортный фильмец на умирающем ноутбуке и потягивают теплое пиво. Пицца стремительно исчезала под многострадальной шипастой маской, а солнце садилось, подсвечивая золотом выпадающие из-под капюшона пряди волос Ренча. Нет, все-таки здесь тоже не так уж и плохо.       Окончательно осмелев, Маркус высвободил руку и осторожно положил ее механику на плечи. Не встретив протеста, он приобнял его и бережно прижал к себе. Шипы кололись даже сквозь рукав толстовки, сердце бешено колотилось, осознавая наглость хозяина. Холлоуэй постарался незаметно придвинуться ближе, и когда ему это удалось, Ренч оказался в объятиях Маркуса. Так идеально не вписывалась ни одна девушка — механик как влитой расположился под боком у хакера, и если бы не гребаные шипы, Ретр0 счел бы эти обнимашки лучшими в своей жизни.       Фильм кончился, по экрану поползли титры. Ренч, скинув с плеч руку друга, сладко потянулся, хрустнув позвонками. — Эй, ты только посмотри на это! - Механик, резко сменив позу, привычно схватил Маркуса за запястье и ткнул пальцем куда-то вперед. — Светофор дымится… Похоже, кто-то делает ноги. — между домами на миг мелькнули две машины, до боли знакомые всем из ДедСек. — Банда с копами сцепились! Вот это праздник! — Ренч хохотнул и впечатал кулак в плечо хакера — Иногда приятно быть ни при чем, верно? — дисплей продемонстрировал двоеточие и тройку. — Точняк! Не хотелось бы портить такой чудный вечер перестрелкой.       Тут парни одновременно заметили, что Ренч уже дольше приличного сжимает руку Холлоуэя. И одновременно дернулись — Механик назад, хакер — вперед. Теперь белая ладонь была зажата в смуглой. Ренч обычно брал людей за запястье — своеобразная черта. Теперь личная граница была нарушена — тонкие пальцы тонули в мягкой руке Маркуса. — Слушай, может, ты все-таки сделаешь это? Ну, снимешь ее? — Голос Холлоуэя предательски дрогнул. Момент истины. Против обыкновения, Ренч не стал подрываться и немедленно пытаться отстоять свою маску от посягательства. На этот раз, механик словно с грустью покосился на свою руку, сжимаемую, словно в капкане (нервишки!) И покачал головой. — Извини, друг, но нет. Я не могу. — Понимаю. Прости. — Холлоуэй неожиданно для себя сдал назад. Слишком много он услышал в синтезированном голосе.       Белая ладонь снова оказалась на свободе, ее хозяин поднимается, шипя на отсиженную ногу, и уходит с крыши. Последние лучи заходящего солнца бликуют по многочисленным шипам, и отражаются, напоследок, в линзах очков оставшегося на крыше хакера.