Не та дверь

Идти за руку с аниматроником было очень странно. Хотя, надо отдать должное, после первого промаха больно он не делал, держа слово. Перемирие, да? Я периодически нервно поглядывала на кролика, помня и о недавней угрозе. Бонни уверенно петлял по местным бесконечным коридорам. И с этим была связана проблема. В нём около двух метров роста, не считая ушей. Он отлично ориентируется в темноте. В итоге я безнадёжно отставала и побаивалась об этом сообщиться. — Что ты копаешься? — теперь его речь звучала почти естественно. Только с механическим голосом сплетался детский, который и придавал речи эмоциональность. — Я просто за тобой не поспеваю, — особого места для манёвра мне оставили, так что пришлось говорить начистоту, — У тебя слишком широкий шаг, а здесь ещё и чересчур темно для меня. — И что мне сделать, взять тебя на руки? — я только что упоминала, что речь звучит естественно? Забудьте. Смешок, который издал Бонни был звуком из самого ада. Может, в других обстоятельствах мне было бы только в кайф покататься на руках аниматроника, но уж точно не сейчас, когда меня продолжают упорно путать с Фиолетовым. — Просто сбавь шаг, пожалуйста, - попросила я. — «Пожалуйста»! Надо же, как заговорил! — его слова так и сочились сарказмом. Кажется, не имея возможности навредить, кролик старался хоть как-то выпустить пар. Не то, чтобы я могла его за это винить. И было ещё кое-что. Желание, рвущееся из груди. Мысль, притаившаяся в глубинах сознания с того момента, как меня впервые приняли за убийцу. — Мне очень жаль, — громко сказала я, наконец решившись. Бонни застыл на месте и медленно повернулся в мою сторону. — Повтори, — растерянно и вместе с тем возмущённо потребовал он. — Мне очень жаль, что с вами всё это произошло и продолжает происходить. Жаль, что вы… Были убиты, а потом застряли здесь. Мы оба замолкли, продолжая стоять на месте. Наконец аниматроник нашёл слова. — Ты скажешь это всем. Повторишь столько раз, сколько тебе скажут. И этого всё равно будет недостаточно, чтобы хоть что-то исправить, — он замешкался и вдруг резко потянул меня за собой, неожиданно свернув, — Да! Сейчас ты скажешь это всем… Скажешь Дженни. Скажешь Питеру и Энди. И ещё Марку. Просто чуть позже. Ты, конечно, лжёшь, но… Они всё равно должны это услышать. Поймав мой недоумевающий взгляд, кролик остановился и будто бы поморщился. — Питер — Фокси, Энди — Фредди, Марк — Марионетка. Дженни… Про Дженни ты в курсе. Я знаю, твоим словам цена — грош. Но ребята порадуются, если ты хотя бы запомнишь их имена, раз отнял жизни. Бонни не производил ощущения ребёнка. Скорее подростка. Мне почему-то казалось, что они останутся навсегда в том же возрасте, в котором погибли. — Ты не назвал ещё одно имя, — робко напомнила я, — Своё. Механическая рука разжалась, аниматроник сделал несколько шагов вперёд и обернулся, смерив меня мрачным взглядом чуть заметно светящихся красных глаз. — Я Джеймс. Джеймс Линнерт. Вот это сюрприз. Патрисия никогда не упоминала, что у неё был сын. Его не было на фотографиях. И вещей его в доме не было. Неужели однофамилец? Видимо, на моём лице достаточно ярко отразилось изумление, потому что кролик пояснил. — У нас общий отец. Кристиан, — он вновь издал свой адский смешок, — Линнерт. Мать Дженни оставила фамилию мужа после развода. А вот отец её сменил после инцидента. Но ты ведь это знаешь и без меня, не так ли? Ты ведь и сам так часто меняешь имена, что вряд ли помнишь настоящее. Монстр. Я так и стояла, потрясённо уставившись на Бонни, абсолютно оглушённая откровением. Выходит, мистер Эйли — отец двоих из шести (считая Марионетку) погибших детей? Ума не приложу, почему он остался работать здесь же. И Джеймс… Он же должен быть младше Дженни, разве нет? По тому, как он общается сейчас - не похоже. Или он родился, пока брак Кристиана и Патрисии ещё не был расторгнут? Знали ли дети о своих родственных узах или выяснили уже после смерти, сравнивая воспоминания? Аниматроник, неверно растолковав моё молчание, несильно толкнул меня. Точнее, для него это было несильно, а для меня весьма ощутимо. — Что, никогда не задумывался, кого ты убиваешь? Ты вообще в своей жизни когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя самого? Такие, как ты, должны умирать как можно раньше. Умирать и гореть в аду. Да, на самом деле это было адресовано не мне, но оказалось так созвучно некоторым мыслям, терзавшим меня в худшие дни, что окружающий мир расплылся от выступивших слёз. Я принялась яростно тереть глаза. Уже и забыла, что может быть так паршиво без ничтожного количества грамм лекарства. Ткни пальцем — расплачусь. Бонни… Нет, Джеймс. Кажется, он испытывал по этому поводу двойственные чувства. Только что обличавший, аниматроник неловко протянул руку и положил мне на плечо. — Ну… То, что ты подумал о Дженни и её маме, — смягчившись добавил он, — Это уже лучше. Однако ладонь с моего плеча быстро исчезла, а кролик вновь крепко взял меня за руку. — Прекрати уже распускать нюни. Ты взрослый. Ты чудовище. Ты вообще не имеешь такого права. Пошли уже! Дальнейший путь до столовой мог бы пройти тихо и очень быстро, если бы из-за заданного темпа я всё же не растянулась бы на полу, споткнувшись. Бонни остановился и резко поднял меня за руку. — Ты что, это специально делаешь?! — он осёкся и мотнул головой, — Я не знаю как быть. Ты меня ужасно злишь. То, что ты сделал… То, как ты себя сейчас ведёшь. То, что я обещал не причинять тебе вреда и никак не могу сдержать своё же обещание. Аниматроник отпустил меня и резко схватился за голову, зажмурившись. Выглядело жутко и грустно одновременно. — Это делает меня похожим на тебя? Иметь что-то общее с монстром — последнее, чего мне хочется! В его голосе ясно звучало отчаяние. Что мне делать? Всё, что могла бы сделать я, как знающий ситуацию человек, разбилось бы о стену недоверия к убийце, которым меня видели. Но просто стоять и смотреть было не в моих силах. — Джеймс, не надо обвинять себя в том, чего ты не делал, — возможно, это было плохой идеей, но я приобняла аниматроника одной рукой, а вторую положила ровнёхонько между ушей, как прошлым днём, — Ты имеешь причину… Имеешь право злиться. Это не делает тебя плохим, понимаешь? Это не делает тебя похожим на убийцу. На монстра. Сейчас не время вспоминать о том, что эти несчастные души и сами уже успели стать убийцами Бог знает скольки охранников. Затуманенный разум не мог отличить их от Фиолетового, как и меня сейчас. Бонни вздрогнул от прикосновения, но, вопреки ожиданиям, не отстранился и не оттолкнул, а, напротив, как-то притих. — Я знаю, ты лжец, — тихо и до ужаса человечно прошептал он, — Но, даже если ты лжёшь… Не прекращай этого. Это почти… Знакомо. Опекая младшую сестру, он, по-видимому, забыл, что и самому нужна чья-то поддержка. Потому, получив её сейчас, не может оттолкнуть даже того, кого считает врагом. Они все были совсем детьми и остались совсем одни в этом посмертии; озлобленные, напуганные, потерянные... — Я могу пообещать, что всё будет хорошо и не солгать. Я даже знаю, как именно всё закончится, но не знаю, когда, — мягкий искусственный мех под рукой так и манил начать гладить макушку аниматроника. Почему бы, собственно, и нет? Приподнявшись на цыпочки и вжавшись плотнее в пушистый бок, я гладила Бонни по голове и уже бессвязно шептала утешения, напирая больше на интонацию, чем на логичность. Аниматроник как-то осел навстречу мне и притих, слушая. Не знаю, сколько это продолжалось, но в конце концов он это прекратил. — Достаточно, — меня аккуратно отстранили, — Я уже в порядке. Промедлив, Бонни указал на мою руку, на которой уже красовался тёмный и довольно большой синяк. — Что, чем больнее тебе делаешь, тем меньшей задницей ты становишься? — он было хихикнул, но осёкся и, кажется, смутился, — Ладно. Это было не смешно. На самом деле я буду очень благодарен, если ты сделаешь для моих друзей и моей сестры то же, что и для меня сейчас. Если, конечно, они захотят. И… Спасибо. Наверное. Прежде, чем я успела что-либо предпринять, этот огромный аниматроник сгрёб меня в охапку, крепко обнял. Надо признать, после оплошности с рукой он стал куда более деликатным. Огромная ладонь прошлась по спине, погладив. Выпустив меня из объятий, кролик молча взял уже за руку и продолжил путь к столовой. Кажется, я невольно налаживаю отношения между убийцей и его жертвами. Только, сдаётся мне, это не слишком хорошая новость.