Не та дверь

— Дай угадаю, — предложила я, — Я сама просила сказать мне это и только это, безо всяких животрепещущих подробностей? — Нет. Ты сказала вообще ничего тебе не говорить и назвала меня болтуном. — Что, прямо так и назвала? — мне не верилось, что я могла заявить такое ему напрямую. Марк пожал плечами — очень забавно смотрелось то, как это движение параллельно выполняет Марионетка — и пояснил. — Не совсем, но суть была та же. Что-то вроде того, что я становлюсь очень разговорчивым, когда получаю такую возможность, — он задумчиво усмехнулся и прибавил, — Но это неудивительно, учитывая, как редко мне выпадает возможность поговорить с кем-то, кроме детей. У них своя компания, к тому же я умер раньше и был при этом старше. О том, что они до сих пор не могут простить мне Эллиота, можно даже и не упоминать. Подросток потёр переносицу. — Возможно, я должен был просто отпустить их, позволить идти дальше. И снова остаться в одиночестве. Но они сами не хотели уходить. Совсем как я сам когда-то. Я ощущал за них своего рода ответственность. Особенно после того, как помог отсрочить их смерть ценой своей жизни. Марк помрачнел. — Тогда, в первую нашу встречу, ты сказала, что мы будем свободны, когда увидим тебя во второй раз. Я не стал передавать этого остальным, но… Ты ведь понимаешь, что это возможно лишь если мы убьём его? То, что держит здесь меня, держит и остальных. Это незаконченное дело. Признаюсь, я действительно грежу местью. Но это — не та причина, из-за которой я застрял здесь. Не то дело. Я, — он нервно сглатывает и тянет за ворот футболки, будто ему не хватает воздуха, — Я должен был остановить его, ещё пока был жив. Я знал, что он делал, но никому не говорил, не желая разрушать жизнь старшей сестры, боясь за свою жизнь, не веря, что кто-то поверить мне, а не ему. Осёкшись, Марк решил пояснить. - После гибели мамы мы жили втроём: я, сестра и наш дедушка, воспитывающий нас. У нас с ней была довольно приличная разница в возрасте: чуть больше десяти лет. Ещё подростком Мэдди привела в дом его. Монстра. И больше они никогда не расставались. Сыграли свадьбу, едва перешагнув рубеж совершеннолетия. Она была так счастлива в браке с ним, с этим чудовищем, что мне самому в это не верилось, понимаешь? Подросток схватил меня за руку обеими руками сразу и сжал её, переходя на быстрый шёпот. — Тогда, в самом начале, этот монстр не был настолько ужасен. А я думал «какое мне дело до чужих людей?», когда он лишь манипулировал, запугивал и изредка дрался. С годами всё изменилось, — призрак шумно выдохнул, — Он перестал поднимать на кого-либо руку, стал очень вежлив, обходителен и откровенно мил со всеми вокруг. Я… Я поначалу был очень этому рад. Наша семья стала просто идеальной. Марк сжал мою руку сильнее, но боли я так и не ощутила. А могла ли вообще? — Уже потом я обнаружил, что люди, насолившие ему, стали пропадать. Сначала это был дедушка, с которым они повздорили по поводу какой-то собственности. Однажды он просто не вернулся домой. Полиция так и не сумела его найти и пришла к выводу, что причина во внезапно открывшемся слабоумии. Он просто взял и ушёл из дома... Как там они это назвали... - Диссоциативная фуга? - подсказала я, - Это не слабоумие, а нечто совершенное другое. - Речь шла именно о слабоумии. И это бред! Бред! Деду не было и шестидесяти, он был крепким мужчиной, не пропускающим утренние пробежки и порой помогающим мне с уроками. Его руки стали проходить сквозь мои раньше, чем я успела это заметить, но это не сопровождалось никакими ощущениями. Совсем. Интересно, в ком из нас дело? Сам же Марк не замечал ничего вокруг: ни этого странного явления, ни подходящих всё ближе пятерых детей, привлечённых отчаянием, звучащем в его голосе, ни того, что с шёпота перешёл почти на крик. — Это продолжалось нечасто, но неумолимо. Год за годом, человек за человеком. Вначале я считал, что эти его наклонности никогда не коснутся его жены, моей сестры, но однажды… Однажды она попала в аварию и оказалась в больнице в очень тяжёлом состоянии. Врачи говорили, что Мэдди выживет. Обещали, что она восстановится, пусть и не полностью, — он почти рассмеялся, — Но этого не случилось. Однажды ночью «из-за неисправности аппаратуры» она умерла. И только я точно знал, что с приборами всё было нормально. Но кто поверит десятилетнему мальчишке? Так я остался наедине с монстром, в мгновение ставшим моей единственной семьёй. Марк рассмеялся. — Не знаю, как скоро он понял, что я знаю обо всех его грехах. Не знаю, почему не убил сразу же, а заставил… Почти участвовать в этом. Он не подпускал ко мне никого: все, с кем я сближался после смерти сестры, умирали или пропадали при странных обстоятельствах. Я чувствовал, себя так, будто подбираю жертв для него. Ненавидел его. Желал смерти. И не делал ничего, чтобы остановить. Я был беспомощен. Бесполезен. Он выпустил мою руку и потёр лицо руками, погружённый в собственные болезненные воспоминания. — У меня не было никого, с кем можно было поговорить. И тогда я начал разговаривать с монстром.