Цветы для Адриана

      В каждом баре есть свои завсегдатаи, и тот, в котором я работаю, не стал исключением. Около двух недель назад к нам стал захаживать один парень, и отчего-то мне его невыносимо сложно выбросить из головы, как бы я ни старалась.       У него волосы темные и взъерошенные намеренно, и я ловлю себя на том, что в сотый раз за какие-то несчастные пять минут невольно искоса наблюдаю за ним, гадая, как же его занесло сюда.       У него глаза изумрудные-изумрудные, и я думаю, что единственного взгляда его достаточно, чтобы свести с ума любую девчонку, поэтому осторожничаю, сама не понимая, что уже попалась в эту западню.       У него всегда один и тот же заказ, и он остается неизменным, даже когда он сообщает, что сегодня его день рождения, и я наливаю ему за счет заведения, мысленно помечая для себя третье августа особенной датой.       У него сигареты, гвоздикой разящие, и тысяча и одна отговорка в ответ на мои замечания, и как только я отворачиваюсь, он закуривает вновь и, запрокинув голову назад, с наслаждением выдыхает сизый дым, еще и колечки пускать пытаясь, словно дразнясь специально, и ведь выходит же, потому что я злюсь.       У него какой-то там титул и принадлежность к династии королевской, и я неустанно шучу, что когда-нибудь приобрету ему корону бумажную, а если он просидит в ней весь вечер, то выпивка отныне постоянно будет ему бесплатной, но юмор мой остается непонятым по каким-то неизвестным для меня причинам, скрытым в его мыслях.       У него определенно душа лежит к рисованию, и я оставляю себе на память один из его набросков на салфетках, размышляя, есть ли символизм скрытый в изображении розы, из ладони растущей, шипами ее кожу раздирая в местах, где следы от пролитого вина видны, и я уверена, что это специально.       У него сердце разбитое до того вдребезги, что порой кажется, что осколки его режут грудную клетку изнутри, и он то и дело покашливает, пытаясь избавиться от них и заливая свою боль спиртным, дезинфицируя нанесенные кем-то раны, и я осознаю, что ни положение в обществе, ни внешность, ни деньги, ни неповторимый шарм не защитят от поражений на любовном фронте, а этот парень переживает еще и явно первую подобную неудачу в его жизни.       У него в голосе нотки безумия, изредка пробивающиеся дрожью через тон сладчайший и самовлюбленный, и ощущение, что он не так-то прост и безнадежен, как кажется, лишь усиливается в эти моменты, и тогда я подливаю ему еще, потому что после каждого такого раза наступает молчание, которое пугает не меня, а его.       Он пропадает без предупреждения, и я сбиваюсь во время подсчета дней ожидания и переживаний, теряясь в их череде, и не знаю, что и думать, ведь мысли лишь беспокойнее становятся, потому что любовь неразделенная и сумасшествие до добра не доводят, а вот на глупые поступки толкнуть могут. И вдруг в моих силах было помочь ему, а я вела себя лишь беззаботно и ворчливо.       Возвращение же его внезапное и негаданное, когда надежда уже мной растеряна окончательно, да и изменилось многое — хотя бы то, что я стала совладелицей бара, правда, так и осталась стоять за стойкой. Он заказывает кофе, уточняет, что для жены своей, и если бы не изумрудный-изумрудный цвет глаз, то я бы и не признала его вовсе, настолько выглядит окрыленным сейчас наш бывший клиент. Подмигивает мне, усмехается привычно и исчезает вновь, словно и не было его здесь никогда, а тот образ из прошлого не имеет никакого отношения к нему.       И третьего августа, по старой памяти, ведь день этот я так и не вычеркнула из своего списка дат, я наливаю себе порцию его любимого вина и выпиваю за то, что этот парень смог-таки побороть себя, безумие и еще черт знает что, встретившееся на его пути, и обрел свое взаимное счастье.