Вольфганг Амадей Моцарт — Adagio
Всю жизнь я был рад тому, что меня практически никто не замечает. Спокойная жизнь: периодическое запугивание Кагами, игра в баскетбол, роль Тени — все это радовало и приносило определенную долю удовольствия. К личной жизни я относился ровно и без особого рвения заводил новые знакомства: мне это было не интересно. Особенно после того, как Сацуки стала проявлять ко мне теплые чувства, я пообещал себе в ближайшее время знакомиться с девушками по-минимуму. И дело не в том, что я такой уж популярный, просто Тень должна находиться за Светом. Это незыблемое правило. Если честно, то мне казалось, будто я с комфортом проведу все оставшиеся года в одиночестве. Такое мнение сохранялось ровно до того момента. Впервые я увидел ее, когда она опоздала на урок. Из-за постоянных тренировок и отсутствия любопытства или желания знакомиться, я никогда не обращал на нее внимания ранее. Но я отвлекся. Она ворвалась в класс словно крохотный ураганчик, с взлохмаченными волосами и красными щеками: явно спешила. В тот момент создалось впечатление, что она насквозь пропитана энергией и жизнью, бьющими из этого небольшого тела ключом. На секунду мне показалось, что они с Кагами похожи. Однако это было не так. Если от Тайги исходил животный, сокрушительный свет, то у нее он был как будто соткан из тысячи струящихся материй. Первое впечатление было таким мощным, что весь урок я мог просто рассматривать ее волосы и спину, а потом бродить за ней, как приведение. Затем я стал наблюдать за ней. Нет, скорее, не наблюдать, а приглядывать при любом удобном случае, и, похоже, меня так и не обнаружили. По крайней мере, я так думал. День Святого Валентина. Замечательный день для парочек, тоскливый для одиночек, терзающий для отвергнутых и невыносимо скучный для остальных. Я находился между второй, третьей и четвертой группой. Впервые я ожидал от этого дня чего-то особенного — чуда, если сказать точнее. Я получил дружеский шоколад от Рико, безвозвратный шоколад от Сацуки, но все это было не тем, чего требовала душа. Она требовала ее, но я даже не был с ней толком знаком, что уж говорить о каком-либо статусе. Под конец дня я совсем расклеился и практически возненавидел этот праздник за туманную надежду, которую в любой момент может забрать. Похоже, существует еще пятая категория людей: те, кто терпеть не может 14 февраля. Кто же знал, что я буду испытывать такие чувства, по сути, к обыкновенному дню? Правильно, никто. Но мне не стоило загадывать на будущее. Уже дома, выпотрошив школьную сумку, вместе с учебниками и тетрадями выпал небольшой листок в линейку, свернутый в несколько раз. Дрожащими от непонятного наития руками я развернул кусок бумаги, в котором было небольшое письмо. От нее. В нем было все: и неудовольствия по поводу моих взглядов, и радость от того, что не только она бросала взгляды и порой не могла оторвать его, — а я сам не заметил этого! — и простое скромное признание в самых светлых чувствах, и в самом конце ее совет сжечь послание после прочтения. Это, безусловно, забавно и мило, но я хочу оставить приятные воспоминания, хоть и немного режущие по так называемого мужскому самолюбию. Я мечтал ответить на ее признание тут же, однако я не имел ее точного адреса, да и за окном была едва не ночь. Эта ночь была такой длинной. Не сомкнув глаз, на следующее утро я все равно был свеж и полон сил. Едва высидев положенные пятнадцать минут за завтраком, я впервые направился в школу с четкой целью. По иронии судьбы или чему-то там еще, но она опять опоздала на первый урок, из-за чего я почти что поседел на сорок лет раньше. Слава Богу, урок прошел относительно быстро. Только-только прозвенел звонок, я тут же позвал ее под лестницу, где и хотел признаться сам. Я и сам не мог понять почему именно туда, ведь обычно для признаний приглашают на крышу. — Ты как будто приглашаешь к себе домой, в тень, — сказала она, нервно хихикнув от напряжения. И она даже не поняла, насколько была близка к ответу. Я приглашал ее не просто к себе домой, а в свое сердце, где она могла навсегда обосноваться. И если раньше мне любовь казалась американскими горками, то теперь она мне представлялась ровной линией, где любовь медленно, но уверенно набирает силу и глубину. Иногда мелодия бывает непримечательной, но с нужным аккомпанементом она может пробудить ненавязчивое, но живое, растущее с каждым мгновением чувство.