***
Летний день. Солнце мягко сверкает из-за пышных белых облаков, неспешно путешествующих по небесным просторам, пока теплый ветер колышет невысокую траву на газоне около их дома. Она стоит на крыльце. Легкие полы платья чуть развеваются, приятно касаясь кожи, когда она смотрит на высокого мужчину, неловко ожидающего за калиткой, когда она заметит его присутствие. — Отец? Он вскинул глаза, мгновенно оживившиеся, после того, как она позвала его. Суровая внешность мужчины резко контрастировала с появившейся на его лице теплой улыбкой. Рассеянно почесав татуированную руку, он сделал небольшой шаг вперед, вопросительно глядя на Хезер. — Можно войти? — Да, — она кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова. Она столько лет представляла встречу с ним, и теперь, когда она произошла, Хезер просто стояла и не знала, что сказать. Вместо, казалось бы, давно потерянного человека, появился чужой, кто-то совсем незнакомый. Она смотрела в его глаза, и чувствовала лишь удивление и волнение. Будто пришла на собеседование, и ей вот-вот должны сказать, подходит она или нет. — Хезер, я… Ты так выросла, — сделав пару шагов навстречу, проговорил мужчина, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он смотрелся до жути неуместно в этом аккуратном дворе, подобно «Меланхолии» Дюрера, если бы она вдруг оказалась главной достопримечательностью в захолустной галерее, насчитывающей не более десятка экспонатов. С мотоциклетным шлемом в покрытых татуировками руках, черных штанах и небольшой бородой, он аккуратно шел по выложенной плиткой дорожке, старательно обходя разбросанные Майком игрушки. — Ты тоже, — улыбнулась она, надеясь развеять обстановку. — Прости меня, дорогая. Мы можем поговорить? Думаю, нам многое нужно обсудить. — Конечно. Входи в дом.***
Хезер стоит посреди школы. На ее плечи накинута черная кожанка, а запястье украшает только что сделанная татуировка. Небольшой волк, уютно расположившийся на запястье, красиво выделяется своими холодными тонами на фоне загорелой кожи. — Обалдеть! И даже мне не сказала, что собираешься забиваться! — укоризненно стукнул ее по плечу темноволосый парень, ее лучший друг с детского сада. Типичный ученик старшей школы, футболист и любитель вечеринок. Они жили на соседних улицах, и знали друг о друге почти все. Даже родные не понимали их взаимоотношений, но их это не волновало, были куда более важные проблемы — например, где организовывать следующую тусовку, и как договориться с родителями, чтобы на нее пойти. — Это вышло спонтанно, — рассмеялась она, рассматривая еще не ставший привычным рисунок. — Нравится? — Очень круто! Теперь я хочу такую же. Это ты из-за отца решила набить? — парень посерьезнел, внимательно глядя ей в глаза. Уилл всегда понимал Хезер лучше, чем она сама, за что она его и ненавидела, и любила. Многие свои мысли девушка предпочитала забрасывать в темный угол сознания, даже не желая воспринимать всерьез, но он вытаскивал их оттуда, показывая Хезер, как небольшой скелет, выпавший из ее платяного шкафа. — Не знаю. Наверное, да… Это выходит как-то подсознательно, — пожала плечами Хезер. — Просто, знаешь, не доводи это до фанатизма, окей? Его не было в твоей жизни почти восемнадцать лет, и не надо делать из него кумира. — Я не делаю ни из кого кумира, Уилл, — она закатила глаза, какой-то частью себя ощущая, что он прав. — К тому же, многие на его месте сделали бы так же. Он не был готов заводить семью. Здорово, что он вообще объявился! — Это не оправдывает его полного отсутствия всю твою жизнь. — Я знаю… я знаю.***
— Хезер, надо поговорить, — голос отца раздался в прихожей, вырывая Хезер из чтения внеклассной литературы. — Да. О чем? — Я… Мне нужно уехать. — Что? Почему? Ты же собирался остаться здесь, — книга упала на пол, чуть прокатившись по гладкому полу, когда Хезер резко вскочила, не понимая сути происходящего. — На самом деле я… Не собирался, Хез. Ты не представляешь, как я рад, что моя дочь выросла такой, ты… Ты у меня такая умная, добрая, ты просто чудесная, но я должен уехать. Перебраться в другую страну, даже не поговорив с тобой, не наладив отношения, я не мог, но теперь… Пришло время прощаться, Хез. Слова отца будто ударили Хезер молотом по голове. Мир перед глазами пошел кругом, и ей пришлось схватиться за спинку кровати, чтобы не потерять равновесие. Она ощущала себя так, будто ее скинули в глубокую пропасть, и сейчас она летит в нее, не в силах остановить падение. — Уходи. — Дорогая, прости меня! Я буду звонить тебе, буду приезжать, я не брошу тебя, обещаю! — Хватит вранья! Ты бросаешь. Второй раз. Просто уходи, — она едва сдерживала слезы, глядя прямо в глаза своему отцу, который, не прожив рядом с ней и двух месяцев, вновь собирался исчезнуть. — Я не уйду, пока ты не скажешь, что все хорошо. — Но я не скажу, — почти истерично рассмеялась она, прижимая руку ко рту. — Это для тебя все хорошо! Ну вот и проваливай! Я больше никогда не хочу тебя видеть, слышишь, никогда! Убирайся! Выкривнув последние слова, она резко развернулась и побежала на второй этаж, не желая, чтобы он видел ее слезы, чтобы думал, что она будет плакать из-за него, будет переживать. Этого не случится. С грохотом закрыв дверь спальни, она упала на кровать и зарычала. Она рычала так, будто внутри нее сидело дикое животное, которому нанесли смертельную рану. Ее сердце разрывалось на миллион маленьких кусочков, но она не хотела плакать, она никогда не хотела даже казаться слабой, но именно такой она и была всю свою жизнь — лишь маленькой слабой девочкой, отчаянно нуждающейся в поддержке, маленьким зверьком, доверявшим всем подряд, в надежде, что они полюбят его и примут. И раз за разом она ошибалась, с разбега ударяясь о стену непонимания и равнодушия. Многочисленные друзья, пусть и действительно ценившие ее, любящие мать и брат рядом, все равно не могли заменить одной из самых важных частей в жизни любого человека — они не могли заменить ей отца. И теперь, обретя его, кого она ждала всю свою жизнь, кого она простила, несмотря на отсутствие и безразличие, того, кого она впустила в свою жизнь, позволив стать частью ее, она почти сразу же потеряла его. И осознание факта, что все, сказанное ее отцом было ложью, что на самом деле ему нет никакого дела до нее, и весь этот нелепый спектакль с его чудесным возвращением был лишь его способом успокоить свою совесть, добивало ее. Прорыдав весь вечер, она твердо решила, что больше никогда не позволит себе быть такой наивной, никогда не будет прощать однажды предавших ее людей, ведь если они сделали это один раз, то без сомнения сделают и второй.***
— Доброе утро, — дверь в камеру аккуратно открылась, озаряя светом сонное лицо Хезер. Отключившись, она проспала всю ночь, и сейчас почувствовала, как ноет затекшая спина. Со стоном она села и взглянула на вошедшего в камеру. Это был тот парень из пикапа, который расспрашивал ее о родителях. — У тебя может и доброе, — пробурчала она, впрочем, благодарно принимая тарелку перловки из его рук. — Когда меня выпустят отсюда? — К обеду. Возможно, Ниган сам поговорит с тобой. Твой проступок его изрядно взбесил. — А как он вообще узнал об этом? Я не такая важная шишка, чтобы моим наказанием занимался сам великий Ниган, — саркастично хмыкнула она, грея руки о еще теплую тарелку. — Он знает обо всем, что происходит в Святилище. Порядок должен быть не только за стенами лагеря, но и внутри, и это даже важнее, потому контроль за всеми нами так силен. — Ясно. Ну и конечно, если я скажу, что ничего не брала, ты тоже мне не поверишь? — заранее зная ответ, взглянула на него Хезер. Что-то было во взгляде этого парня, что отличало его от остальных Спасителей. Задумавшись, она поняла. Он не смотрел на нее, как на вещь, которую либо нужно сломать, либо заполучить себе. По крайней мере, Хезер хотелось на это надеяться. — Нет, — он покачал головой, грустно улыбаясь. — Я имею в виду, сама подумай. У тебя под подушкой лежат две книги и еще всякая мелочь. Чему еще тут можно верить? — К черту. Нет, так нет, но я ничего не брала. — Слушай, я специально попросил отнести тебе еду. Лучше признайся, так будет легче. Если ты будешь отпираться, то сделаешь лишь хуже самой себе. И брату. — Зачем? — Хезер задумчиво посмотрела на парня. — Зачем что? — Зачем ты все это делаешь? Сам пришел, уговариваешь меня поступить так, как будет проще? Какая с тебе-то от этого выгода? — Я помочь пытаюсь. Пойми, здесь не все так просто! И признаться — это единственное, что ты можешь сделать. Даже не так, ты сделаешь это в любом случае, вопрос лишь в том, сколького успеешь себя лишить, продолжая упираться. — Спасибо за завтрак. Доев кашу, Хезер придвинула к парню пустую тарелку и скрестила руки на груди, показывая, что не собирается продолжать разговор. Ясное дело, что никто теперь ей не поверит, да еще и заклеймят воровкой. Тем более, что Ниган видел ее в кладовке с книгами, так что даже надеяться на то, что он ей поверит, было куда больше, чем просто глупо.***
— Что тут у нас? Точно, сама мисс Длинные Руки, — насмешливо усмехающееся лицо Нигана предстало перед Хезер, когда дверь в комнату открылась в очередной раз. Он был в одной белой футболке, оголяющей татуировки на руках. Как-то раз Хезер даже спросила у него, что они значат. Но это было еще в той жизни, в той, в которой тренер никогда бы не запер беззащитную девушку в темной комнате, наказывая за проступок, который она не совершала. Хотя, кто знает, каким человеком он был на самом деле. Хезер вспомнила слова Мередит о том, что раньше можно было лишь гадать, что скрывают люди, и самый безобидный сосед мог оказаться жестоким монстром. Возможно, это был как раз тот случай. — Я ничего не воровала, — стараясь, чтобы это прозвучало не дерзко, проговорила Хезер, поднимаясь с холодного пола. Спина и ноги неприятно ныли, зато ссадины болели уже меньше, лишь оставаясь разноцветными подтеками на теле. — И ты действительно думаешь, что я в это поверю? Позволь прояснить тебе кое-что, — Ниган сделал шаг вперед, очутившись ближе к Хезер. — Есть только одна вещь, которая выводит меня из себя больше, чем охотники до чужого — лгуны. А ты, я смотрю, попадаешь под обе категории. Может, я и мог бы закрыть глаза на такой проступок, но вот в чем беда, милочка... Ты соврала мне, глядя прямо в глаза. На память я не жалуюсь, и тебя, ошивающуюся в кладовке, я помню так же ясно, как то, что ел сегодня на завтрак. Отважных людей я уважаю, но глупых... Глупых я презираю, Хезер. — Я не вру. Ниган, пожалуйста, — Хезер решила попробовать надавить на жалость. Самым обидным в этой ситуации было то, что она действительно была невиновна. — Я действительно ничего не брала! — Ты… — Ниган рассмеялся, но смех не был добрым, он был проникнут ледяными нотками, которые отдались сотней иголок под кожей Хезер, — Твою мать, девочка, хватит держать меня за идиота! Конец фразы Ниган почти прорычал, его брови свелись к переносице, и он резко наклонился к Хезер. — Не думай, что из-за того, что у тебя есть брат, и что я знал вас раньше, ты можешь рассчитывать на особое отношение. Надо уметь признавать свои косяки, а не пытаться свалить их на кого-то другого, тебе, блять, ясно? Я сам перся сюда, лишь чтобы убедиться, что ты усвоила урок, но вижу, ночь в камере не пошла тебе на пользу. Просидишь еще одну. И в Королевство на следующей неделе ты не едешь. — Нет, Ниган, прошу! Я… Я признаюсь, это я украла! Я украла эти вещи! — при упоминании о брате, Хезер дернулась вперед, движимая только одним желанием — не допустить, чтобы у нее отняли возможность увидеться с ним. Мужчина замер на выходе из комнатки, после чего обернулся и пристально посмотрел на Хезер. На его губах заиграла издевательская усмешка. — Приятного времяпровождения.