Чёрная полоса

Сегодня опять наблюдал мерзости. И это было действительно преотвратное зрелище. Один из «братиков», над которым корпели наши ублюдки пару дней назад, начал как-то странно себя вести. Для начала он проснулся. Мы смотрели друг на друга, и он, в конце концов, показал мне неприличный жест. Я хмыкнул. Вот и кандидат на отбойный молоток для меня, судя по всему. Знаю я таких типчиков, поперёк себя шире. У этого-то, небось, с физической силой всё в порядке. Так вот, он показал мне неприличный жест. В ответ я на том же языке объяснил уровень его интеллекта. Мой собеседник с заявленным не согласился и попытался доказать обратное. И нет, лишаться девственности таким способом я не намерен, спасибо. О чём и сообщил. Он попытался возразить, но остановился на середине тирады: пальцы скрючились, тело конвульсивно задрыгалось. Сначала я не понял, что именно «братик» пытается мне сказать, по привычке пробуя расшифровать, но затем меня настигло осознание, что не всё спокойно в, кхм, Датском королевстве. «Родич» тем временем следовал методу «помоги себе сам», потому что никого вокруг, кроме нас, не наблюдалось, и делал себе только хуже, пытаясь разодрать пальцами место где-то между грудью и животом, изгибаясь, как червяк, ударяясь коленями о стекло, мечась по всему аквариуму и стукаясь головой о крышку. Наконец, ему удалось сорвать с лица маску и полной грудью вдохнуть того киселя, в котором мы, с позволения сказать, варились. Закашлялся — а что он хотел? Это тебе не кислородом дышать — и, в конце концов, раскрыл рот, из которого вырвалось красное облачко, которое стремительно увеличивалось в размерах. «Братик» тем временем медленно осел, прекратив свои метания, и кровавый шлейф тянулся за его губами и носом. Нас стало трое. Я смотрел, почему-то не чувствуя тошноты или гадливости. Мне было немного грустно от того, что мы так и не успели договорить. Кем он был? Может, мы бы поладили? В конце концов, я знал людей, для которых подобные угрозы были всего лишь шутками, частью жизни, добавлявшей немного остроты в серые будни. Вдруг он был как раз из таких и обрадовался, увидев во мне родственную душу?.. Хотя да, с моим-то везением. Не знаю, сколько прошло времени — не мог оторвать взгляда, — прежде чем до меня донёсся горестный вскрик, и лоли на своих высоченных каблуках пробежала до аквариума с мертвецом, приникнув к нему. — Моя детка! — запрокинув голову, надсадно закричала она, ударяя кулаками по стеклу. — Ты не должен был умереть! Ты же выдержал модификацию! Не-е-ет! — ещё удар. Мне кажется, или там что-то хрустнуло? Словно почувствовав на себе взгляд, лоли обернулась и уставилась на меня. Я рассматривал её искажённое эмоциями хмурое лицо, а она подошла ближе. Н-да, что поделать, не лучшие деньки для тебя настали. Не надо было похищать того, у кого на шее ездит неудача. Она, в отличие от Фортуны, дама щедрая. — Ты видел, как это случилось? — спросила наша разнесчастная. Я кивнул. — Бедная моя детка… Ты, должно быть, очень испу… нет? — её лицо озарилось улыбкой. Да ну. — Не испугался? Какой необычный мальчик, — пробормотала она себе под нос. — Уверена, ты хочешь стать ещё умнее, — а вот и нет, женщина. Пить. — Ладно, — эта мразь, наконец, взяла себя в руки и опять заорала, теперь уже на своих криворуких приблудышей. — Немедленно уберите тело! И отправьте спать этого! Он уже достал своими внезапными пробудками! Больная сумасшедшая сука. * * * Я проснулся в очередной раз. Просто так. Было тихо и спокойно, никаких упырей поблизости не наблюдалось, и мне впервые за долгое время (а я подозревал, что прошло уж явно не меньше двух-трёх месяцев, а то и больше) удалось спокойно обдумать происходящее. Глубина той задницы, в которой я оказался, достигала поистине эпических размеров, и у меня не было ни малейшего понятия, как из неё выбираться. Ну, кроме того, чтобы склеить ласты в один прекрасный момент, хотя и на тот свет меня никто просто так не отпустит. И это не какая-нибудь подпольная лаборатория с кучкой энтузиастов-извергов, нет. По тем обрывкам разговоров, что я услышал, стало понятно, что за всеми этими опытами… или как они их там называют?.. Точно. Модификациями стоит крупная организация. И я ей зачем-то нужен. Вернее, относительно понятно, на кой чёрт я им понадобился: как подопытный, но… а дальше-то что? В расход меня пускать не собираются, к тому же, я на особом счету у лоли, всё-таки липнет она из всей нашей компании исключительно ко мне. А ещё — самое главное — я не должен был ничего помнить о своём прошлом. Однако мне, как всегда, «повезло», и теперь можно мучиться от осознания того, что похищен, что родные переживают за меня, и что мы больше никогда не увидимся, даже если я вдруг окажусь на свободе… иначе выйдет, что я подставил их под удар. Н-да, Юнссон, что совой об пень, что пнём по сове: можешь позавидовать тем, кто всё забыл. В твоей жизни слишком много неизвестных переменных, и даже бешеную суку, из-за которой здесь оказался, не можешь убить. Рука не поднимется, только не у тебя. Пока я таким образом наругивал себя и вспоминал о мёртвых «братцах»… ничего не произошло, да. В конце концов, сон сморил меня, так ничего и не решившего. Следующее моё пробуждение было обусловлено тем, что… да чёрт его знает, я просто проснулся. На этот раз мне удалось понаблюдать за тем, как упыри откачивают раствор из аквариума одного из «братцев» и достают тело. Они уложили его, прикрутили ремнями и стали обвешивать датчиками, поставили капельницу… а потом начали творить какую-то хрень. Я вглядывался изо всех сил, но ничерта не понимал из того, что там происходило. Мелькали скальпели, суетились белохалатные… когда лоли, как всегда к середине процесса, принеслась на своих каблучищах в нашу скорбную обитель, и её подчинённые расступились, стало видно, что они распороли парню брюхо и набили его ватными тампонами, как плюшевого мишку. Нифига себе сказка про Красную Шапочку… Пока я во все глаза глядел на собрата по несчастью, в лаборатории появилось ещё одно знакомое лицо. Мой похититель, который на сей раз приволок отливающий металлом чемоданчик и передал оный с великим пиететом лоли. Тут же упыри окружили их, и под охи-вздохи она начала что-то там творить, размахивая руками. Не знаю точно, чем всё закончилось — меня опять вырубило, но потом плюшевый мишка плавал с зашитым пузом, и швы были на удивление чёткие. При здравом рассмотрении я также заметил, что у него так же, но более аккуратно обработано одно веко, и решил оставить за «братцем» это имя. Всё лучше, чем ничего. Будем знакомы, господа: Свен (то бишь я), Плюшевый мишка и Третий. Очень приятно. Маразм. * * * Сегодня развлекались с Третьим игрой в гляделки. Жестикулировать с ним, вспоминая судьбу предыдущего моего собеседника, не очень хотелось. Кажется, начинаю проникаться своим положением и чувствами к остальным. Хорошо ли это? С одной стороны, это значит, что я ещё не настолько очерствел душой, что пугало меня, когда я вспоминал своё спокойствие при том, что у меня на глазах умирали люди, с другой — привязываться к оставшимся не лучшая перспектива, особенно в таком месте. И вообще, с чего я взял, что они хорошие? Или что меня не будут шантажировать их жизнями, а их — моей? Давай будем сами за себя, Свен. Так проблем меньше. Вон, лучше посмотри на то, как славно и быстро всё заживает на Плюшевом мишке: тебе бы такую регенерацию! Н-да. До чего же я докатился… * * * Над Третьим изгалялись. Тыкали в него электрошокерами и чего-то хотели. Кричали, скакали вокруг — ну чисто папуасы из дикого австралийского племени. А он видел, как я смотрю на него с сочувствием, и бессильно злился. Бесился, пока дёргался от непроизвольного сокращения мышц. И ничего не мог сделать. Только орал, пока не сорвал горло. Блядь, это совсем уже бесчеловечно. Кто-нибудь, остановите этих тварей! Пожалуйста! Твари! Сволочи! Пидорасы недоношенные! … я не хочу, не хочу, чтобы со мной тоже так поступали… Мамочка, милая, забери меня обратно. И Плюшевого мишку тоже. И Третьего. Что мы такого сделали, что мир решил так на нас отыграться? Я уже завидую тем, кто умер раньше, чем началась вся эта хрень. Третий, пытаясь сделать хоть что-нибудь, откусил себе язык и стал плеваться кровью в своих мучителей. Те только громко выматерились и прибавили мощности в шокерах. Один из них поскользнулся на откушенном ярко-розовом кусочке, валявшемся на полу в алой луже, и упал, случайно ткнув себя своим же оружием и ударившись виском об угол какого-то прибора, и никто, кроме меня, не заметил этого, и как под его головой растекается багровая жидкость. Он больше не поднимется. Я указал на это Третьему. Тот сначала не понял, а потом проследил мой взгляд, попытался привстать, спугнув ненадолго порскнувших от него в стороны упырей, увидел свеженького мертвеца и расхохотался. Никогда не забуду этот страшный, странный, хриплый смех: в нём было намешано столько всего: и ненависть, и торжество победы, и горечь несвободы, и много, много безумия, в котором терялось всё остальное. Но тут на белохалатников словно бешенство напало, и они затыкали «братца» ещё активнее, сильнее, оставляя пятна ожогов на голой коже до тех пор, пока он не потерял сознание, и остановились только тогда, когда пышущая гневом лоли велела моему похитителю окатить идиотов водой из ведра. — Что вы вытворяете с подопытным, недоумки?! — взвизгнула она. — Убить его хотите?! Испортить мою работу?! Уволю всех! Конечно, ей было насрать на наши жизни: тут могло происходить что угодно, лишь бы удался эксперимент. Я тут же притворился спящим, но всё-таки поглядывал одним глазком на то, как Третьего засунули назад в аквариум и заполировали мутной жижей, в которой нам полагалось плавать. Когда он очнулся, то, кажется, уже относился ко мне не так уж плохо. Хотя, честно говоря, лучше бы ты умер, парень. Меньше страданий. * * * Плюшевому мишке сняли швы, и теперь на месте вскрытия остался только шрам, который тоже потихоньку затягивается. А вот Третьему всё хуже и хуже. Я вижу, как опухает его тело, и что ему становится трудно шевелиться. Должно быть, это мучительно. В один прекрасный момент учёные ублюдки выволокли его из аквариума и попытались пристегнуть, но тут всё пошло не по их плану: Третий вырвался. Ёб! Вашу! Мать! В моей откровенно дерьмовой жизни много чего произошло, но никогда я ещё не видел, чтобы человек вот так влёгкую раскидывал толпу придурков, вживую, только в дурацких голливудских блокбастерах. Мимо меня со свистом пролетел впереди своего визга один из упырей, смачно впечатавшись в стену, и рухнул вниз. Очки другого застряли в стекле аквариума Плюшевого мишки, и из образовавшейся трещины хлынуло. Ещё парочку Третий пришиб, швырнув в них операционный стол. Других столкнул лбами, впечатав лицами одного в другого так, что не разберёшь, где чьё. Тому, кто попытался ударить шокером, засунул его в глотку и пропихнул кулаком. Потом отодрал с мясом один из медицинских приборов, которые мерзко пищали во время экспериментов над нами, покорёжил им дверь, но потом сменил тактику, и, пробив стену, бросился вон. В коридорах взвыли сирены и забегали люди, парочка даже сунулась к нам, но не нашла ничего интересного и поспешила убраться подальше. Где-то слышались взрывы, крики, очереди из огнестрельного оружия; я чувствовал, как вибрирует периодически пол. Плюшевый мишка преспокойно посапывал в своём повреждённом аквариуме. Хорошо ему, блин. Такой пиздец продрыхнуть — это надо уметь!.. или быть накачанным по самые уши снотворным, чего уж. Наконец, некоторое время спустя всё стихло, и я терзался от неведения. Я надеялся, что Третий всё-таки прорвался и что он теперь на свободе где-нибудь бегает, наносит справедливость, но прежде немного затаится, чтобы переждать бурю. Поэтому когда лоли, брезгливо стараясь не наступать на тела, кровь и мозги, пробралась к нам, был готов терпеть её словоизлияния хоть до… пределов разумного. — Си-5 оказался таким глупеньким, — рассказала она. Я внимательно выслушал. — Как больная бешенством собака. Пришлось его усыпить. Кто бы усыпил другую такую, которая мне вот это только что сказала! Лоли не заметила того, как исказилось от эмоций моё лицо — ей вообще не свойственно было обращать внимания на такие мелочи. — Надеюсь, вы не будете бестолковыми, детки мои. Надеюсь, ты подохнешь в адских корчах. — Подготовьте Си-3 к модификации. Что? Си-3? Кто это та… Блядь. Это я. Ебучий случай, Третий, что ты натворил?! Не мог подождать ещё… ещё… не знаю, ещё до моей смерти! Всегда знал, что ты ещё больший долбоёб, чем эти выблядки матушки-природы, которые… А-а-а-а-а! Признаться честно, я паниковал и готов был обвинить кого угодно в чём угодно. А вам бы понравилось то, что вас вот прямо сейчас возьмут и потащат, чтобы сотворить какую-то неведомую поебистику? Чёрт побери, я и знать не хотел, что они там задумали! Я пытался брыкаться, но меня жёстко скрутили, а усиленные меры безопасности привели лишь к тому, что особо ретивый военный засветил мне так, что благополучно вырубил до того момента, как ко мне начали подключать всякие провода. Тут же, как чёртик из табакерки, выскочила лоли, зловеще ухмыляясь, и начала фигачить мне укол за уколом. Я пробовал возражать вслух, но стоило лишь раскрыть рот, как мне в зубы сунули какую-то мерзкую на вкус и ощупь дрянь, которую нельзя было ни выплюнуть назад, ни запихнуть поглубже. Потом к вискам, лбу и затылку прицепили что-то не менее неприятное, крикнули что-то наподобие «Врубай!». И начался сущий ад. Я ничего не видел и не слышал, перед глазами лишь носились то белые, то цветные искры, тело трясло и выгибало то так, то эдак, едва не выворачивая суставы из положенных им мест. На периферии моего сознания промелькнуло нечто похожее на «Добавить мощность по плану!», и искры заплясали, с вальса перейдя на танго, а оттуда — на фокстрот и польку. Кажется, перед тем, как отрубиться, я слышал про «Твою мать, да что с ним опять не так?!», «Отключай, блядь!», «Оно не хочет!», «Тогда вручную рви!», «Вы сейчас ему мозг сожжёте, жопорукие рукожопы!» и чувствовал запах горелого… дальнейшее помню смутно: чьи-то глаза, рыжие волосы, причитания о том, что мамочка никогда не оставит свою детку и слюнявый поцелуй в и без того пострадавший лоб.