Чёрная полоса

Дело было в ванной. Я смотрел на лоли. Лоли смотрела на меня. Глаза её изумлённо округлялись. Потом она скосила взгляд от моего лица чуть вниз и вбок на мои руки, держащие… эм, ну, не важно. Я же выплюнул изо рта воду струйкой на манер тех фонтанчиков и обрёл голос, который не постеснялся применить по назначению, высказав своё негодование на полдома: — Роб!!! А ведь всё так невинно начиналось… * * * После такого грандиозного фейла мой спутник осознал, что лучшее дело, к которому меня можно приспособить — это положить на диван и там оставить до лучших времён (чтоб от счастья в зобу дыханье не спёрло и жизнь ненароком мёдом не показалась). Увы, позволить себе такой роскоши он так и не пожелал, а потому нашёл для меня иное занятие: переводить чёртову книжку. Я, хрустя честно отвоёванной у жизни сосиской-гриль, вновь занял стратегическую позицию на табурете и приготовился учить моего юного падавана тонкому искусству домоводства, которое нам не преподаётся ни на каких курсах (может, озадачить этим лоли? Ну, вдруг выживаемость агентов повысится). В руках моих были книга и житейская мудрость, а значит — как-нибудь не пропадём! — Плиту в розетку включи, — распорядился я для начала. — Ставь туда кастрюлю с картошкой. — Куда — туда? Кажется, это будет сложнее, чем мне думалось. — На плиту. — На какую именно? — Да на любую. На левую! Кастрюлю плюхнули на указанное место, едва не расплескав половину её содержимого. — Нежнее! Поломаешь же, блин! — Ну, уж извините, блядь! — Теперь посолить, — продолжилась раздача ЦУ, тут же выполняемых. — Э-э-э… ну, в ложку зачерпни соли. Ну, давай пол-ложки. Ага, сыпь. Крышкой накрой. Да не солонку! Звон раскатился по кухне, заставляя поморщиться и отдаваясь в ушах. — Ты нам так всю посуду убьёшь. Про силушку-то свою не забывай, Геркулес. — А кулаком в глаз? — А картошку сырую жрать? — Хрен с тобой! Чего там дальше? Как включить эту ебалду? — Я точно не уверен, но рычажок покрути. Нет, не тот. Ага. Во, давай до упора, только нежнее, прошу тебя! Мне не улыбается ещё и плиту здесь чинить. — А меня-то как радуют такие перспективы! Чё дальше? — Ну… ждать. Можешь пока сосиски пожарить. — И долго их?.. — Мы узнаем. Роб сосиски на сковороде устраивал со всеми возможными предосторожностями, опускал их туда медленно-медленно, а они и рады были: плевались в ответ маслом и шипели. — Они на меня злятся! — в конце концов, не выдержав такой психической атаки, возопил он. — Так убей их. Мне достался взгляд а-ля «Ты идиот?». Я фыркнул и посоветовал взять лопаточку и переворачивать. Определённо, нашей Организации надо выпустить брошюру об особенностях холостой жизни для мужчин-агентов. А Юрий, как самый умный, пусть её и составляет. * * * Утро третьего дня встретило нас почти не подгоревшей почти без скорлупы глазуньей и отчего-то удавшимся Робу беконом (я в это время ещё спал, честное слово!). И, если вчера мы немного пошатались по городу, попялились на достопримечательности и отобедали в первой попавшейся забегаловке, то сегодня мне всего этого не хотелось. Ещё во время первого своего обыска в ванной я нашёл кое-что интересное и намеревался сегодня это опробовать. — Меня — не беспокоить! — провозгласил я, перекинул полотенце через плечо и ушёл в заветную комнату. Порывшись по ящичкам, нашёл эти немудрёные сокровища и для начала от души вбухал в ванну жидкости для пены, после чего разбодяжил всё это дело водой с приятной температурой. Далее — высыпал туда вторую часть находки и следом залез сам. Уселся поудобнее, и… взял в руки резинового жёлтого утёнка — в детстве у меня был целый выводок таких же, только разного размера. А тут — три одинаковых. И кораблики. И акулы с касатками. И ещё пароход. И подводная лодка. И пиратский фрегат — даже с фигурками человечков! В общем, я устроил сам себе морской бой. И мне было хорошо. Потом, когда пиратский фрегат вместе со всеми его обитателями пошёл ко дну, у меня появилась новая забава: пока под моим чутким управлением кораблики скользили по пенным гребням, я, изображая то ли кита, то ли дельфина, то ли вообще Ктулху или Посейдона прицельно плевался в них водой. И надо же было в тот момент, когда грозный бог морей был готов обрушить кару на нарушающие его покой утлые судёнышки, вломиться в ванную лоли! Блядь, ну, я же предупреждал этого гондона! Он что, хотя бы постучать мне не мог?! Откликнувшийся на зов Роб развёл руками за спиной нашей общей «мамочки», мол, оно случайно так вышло, и иронично посмотрел на кораблики в моих руках. Я под взглядами сразу двух персон засмущался и, чувствуя, как полыхают уши, занырнул сразу чуть ли не по глаза, проблеяв по пути: — Это не то, что вы подумали! Лоли вздохнула, хмыкнула, прыснула в кулак и велела мне быстро сворачивать всю эту лавочку и собираться. Ну, что уж тут сказать? Первые сорок лет детства — самые сложные в жизни мужчины. * * * После Франкфурта мы посетили какой-то этот их учёный междусобойчик в Испании, где со мной приключился зонт. Свен Юнссон, зонт и турникет-вертушка. Казалось бы, что здесь может пойти не так? Нет, не застрял. Начать, пожалуй, стоит с того, откуда у меня вообще взялась такая загадочная и неоднозначная вещь, как зонт-тросточка. Разгадка весьма проста: погода была не лучшая, обещали дождь, и я, как верный оруженосец лоли, получил это монохромное тяжеловесное копьё в нагрузку. Ну, и тащил его соответствующе: то перекинув через плечо, то наперевес. В общем, мне было адски неудобно, а ни адекватной ручки, ни чего бы то ни было иного для транспортировки в конструкции этого отродья дождезащитной промышленности оказалось не предусмотрено. Так что приходилось мне изображать внезапного принца без белого коня, доспехов и дракона, но зато с оружием, которое находилось так или иначе в недовертикальном положении сбоку от меня. И вот мы с прекрасной принцессой в виде вполне стандартной лоли вошли в здание. Искра, буря, безумие, пройдите через турникет. Она пропорхнула через него, словно не заметив, Юрий с достоинством проследовал за ней, и настал мой черёд. Вот тут-то и начались осложнения, потому что под действием бессердечной гравитации моё копьё накренилось, нижней частью своей внезапно оказавшись чуть впереди моих ног. Я же был слишком беспечен, и сей факт, равно как и то, что рукоятка зонта оказалась при этом непосредственно перед моим лицом, не заметил, а, напротив, даже придал себе ускорения, устремляясь на решительный штурм турникета. Нижняя часть моего оружия встретилась с хладным, бесчувственным железом на какие-то доли секунды раньше меня, после чего получила удар в направлении вперёд — нетрудно понять, что рукоятка не менее резко двинулась назад и двинула мне по челюсти. Звёзды так и прыснули из моих глаз во все стороны! «Это, вообще-то, неприятный опыт», — подумал я, сражённый наповал столь мощным апперкотом. Ситуация усугублялась тем, что это был сюрприз. И, хотя я уже опасно накренился, начавший движение турникет сделал подсечку, и моя тушка упала окончательно. Ну, то есть тогда я думал, что окончательно. На самом деле в этот чудный момент обеспокоенный происшествием Роб ринулся мне помогать и вместо того, чтобы остановить тех, кто пытался выйти с другой стороны, или предпринять ещё что-нибудь более разумное, дёрнул меня за воротник, поднимая. Я получил ещё один подзатыльник от турникета и, наконец, был поставлен на ноги, пока перед моими глазами плавали круги и достопамятные звёзды и вообще было очень хреново и больно. Никто до меня ещё не входил в эту шарагу с таким пафосом, уверен. * * * Челюсть всё ещё противно ныла, когда мы вылетели из Тосканы в Токио частным самолётом. Здесь у нас была возможность завалиться на местную базу, но лоли хотелось комфорту, и потому Юрию пришлось бронировать для нас номера в роскошном отеле. Плюсом (или минусом, тут уж как посмотреть) их было то, что они все соединялись одной общей гостиной. И представьте себе моё удивление, когда пару дней спустя, поутру вырулив из своей спальни, я обнаружил там спящего на диванчике незнакомого юношу! — Нихера себе история, — самопроизвольно вырвалось из моего рта, и, видимо, это и послужило сигналом к пробуждению. Держась за голову и что-то неразборчиво лопоча, парниша сел и вперил в меня взгляд своих тёмно-серых, кажущихся почти чёрными в тени глаз. — Ты что здесь делаешь? — спросил я уже на японском. — Я… не знаю. Не помню, как тут оказался, — растерянно промолвило это чудо из чудес, и мне всё стало понятно: кажется, это пополнение в коллекцию нашей даровитой. Тьфу, блядь, простите, высшие силы, пиздец. И что мне теперь с этим делать? Его нельзя отпускать: не с моей везучестью, тут же обоих поймают и навешают мне звездюлей, а то и чего похуже. И спать его назад тоже не уложишь: нечем и не поймёт. Что ж ты, парень, раньше не сбежал? Я вздохнул и присел рядом, чтобы придержать его в случае чего. Вот так и становятся соучастниками и верными агентами, блядь, Организации. Спросил: — А зовут-то тебя как? — Тао. Это пишется как… Хотел было отмахнуться, но передумал. Даже запомнил зачем-то. — А меня Свен. Это с датского. А лет тебе сколько? — Двадцать! — выпятив тощую грудь, гордо сказал он, но потом смутился и чуть тише добавил. — Почти. — Насколько почти? — … в январе будет, — стыдливо признался мой собеседник. Что у него за загон с возрастом? — М-м, да, конечно, почти, — покивал я. Мы успели ещё немного поговорить: Тао рассказал о своей семье, что живут они бедно (впрочем, это было заметно и по его одежде — это я с привычки ходить вечно в драном-латаном не обратил внимания, а присмотришься чуть — и всё сразу ясно), и хорошее образование получить ему не светит ни в этой жизни, ни в следующей с такими перспективами. Вот и перебивается, продавая всякую мелочёвку людям с лотка, и вроде как занимался этим, когда к нему подошёл один высокий светловолосый европеец… — Он, — наши взгляды скрестились на вошедшем. — А, Юрий. Доброе утро, — поприветствовал я нашего заслуженного похитителя и обратил внимание на фигурку за его спиной. — Чудесные перчатки, доктор Айрис. — Ах, Свен, ты такой милашка! — заулыбалась лоли. Ну, мне не сложно, а ей приятно. — А что это ты тут делаешь? — Так, по мелочи. Общаюсь. — У нас появился ещё один мучимый бессонницей мальчик? Юрий? — потребовала ответа она у засранца. Тот поправил очки и покаялся. Лоли сделала вид, что простила. — Отправь его спать в мою лабораторию! Нам пора дальше. До Тао, наконец, дошло, что здесь творятся какие-то непотребства, и он попытался было раскрыть рот и возмутиться, но его с кривой улыбочкой похлопали по плечу: — Мне жаль, парень, — когда он обернулся, почти неслышно произнёс я. А потом Тао уснул, упал прямо на меня, тихо посапывая в плечо. Тяжёлый, зараза, несмотря на то, что худой, как жердь! Юрий забрал его у меня и унёс куда-то, а лоли присела рядом. — Он тебе понравился, детка? — спросила она. — Глаза красивые. — Ах! — Он учиться хотел. Про технику что-то, компьютеры. Но не мог. — М-м, амбициозный и талантливый. Ну, тогда мы его поучим. — Это будет интересно. Он вроде смышлёный. — И глаза красивые? — Потому и красивые. * * * Мы протусовались в Токио ещё пару дней, и лоли осенило свозить меня к Фудзи. — Это точно развеет твою тоску-у! — пропела она. — Ах, эта величественность, о которой слагают легенды! Я был готов на всё, лишь бы кормили и не лезли в душу. Неудивительно, что в первый день сентября мы уже были там, а в номере обнаружился ещё один экземпляр местной красоты по рейтингу лоли образца 2012 года. Но этот уже не выглядел случайно забытым: неужто хотят выслушать мой вердикт? Забавно. Присев рядом, стал рассматривать его. Этот парень был постарше Тао, думаю, года на три-четыре. В его чертах, не типичных для этого региона, была особая такая красота, которая получается при смешении двух человеческих рас. Полукровка? Или на четверть? Всё-таки один из родителей явно местный, а второй… европеец, хотя бы наполовину. Волосы такие длинные, каштановые, густые. Как он с ними управляется? Чёрт. Любопытно. Тронув незнакомца за плечо, я попытался его разбудить. Не с первого раза, но успешно. Парень рванулся на другой край дивана, замер там настороженно, таращился — а глазюки такие синие-синие спросонья, а как очки нацепил — так и засверкали… — Где я? — спросил. Вы смотрите, какой… недоверчивый. Развёл я руками, мол, чёрт его разберёт. — Кто вы? — Меня зовут Свен. Это с датского. А тебя? — Т-такео… п-пишется как… Выслушал и его. Вежливость — она, как не раз было замечено, открывает любые врата и всё такое. — Полукровка или на четверть? — задал, наконец, окончательно замучивший меня вопрос. Такео так и замер, ошарашенный: не ожидал такого напора, что ли? — Я… не знаю, — признался он, смутился. — Я не знаю, кто мои родители. Это далось ему тяжело, но мой новый знакомец рассказал, что прожил в детском доме всё своё детство: его подбросили на порог просто безо всего, даже без имени. Он рос, как сорная трава, и больше всего на свете мечтал иметь семью. Ну — мечты сбываются. Будет ему теперь семья. И притом охереть какая большая! Но парню об этом знать пока не положено, а потому я в подробностях рассказывал Такео о том, как гулял по набережной во Франкфурте и с каким-то затаённым страхом ждал, когда же заявится начальство. А они всё не шли. В результате моя повесть закончилась, и мы с ним молчали, как тупни, уже минут пять. Парень поднялся с дивана: — Ты… спасибо, что выслушал. Я и не знал, что мне это так нужно — с кем-то поделиться. Я… пойду? — Ага, — бесцветно отозвался я. Эх, если бы мне тоже можно было вот так просто рассказать… — Постой. Ты сказал… я… Он присел назад, готовый слушать. Вдох-выдох. — У меня друг недавно умер, — проговорил я. — Он был мне, как брат. Он тяжело болел… но скрывал это от меня, чтобы я не беспокоился. И умер у меня на руках. Никак не могу забыть этого. Кажется, что вот-вот — и всё, но нет. Такео сжал моё плечо — слабо, в знак поддержки, и я неожиданно почувствовал, что мне стало легче. Дышать стало легче. Как будто что-то такое, мерзким комком живущее в груди, сжимающее сердце, отпустило, оставив только светлую печаль. — Спасибо, — поблагодарил я. Он водрузил на нос очки, которые до того протирал полой своей рубашки, и собрался уходить, но тут, наконец, принесли свои задницы столь необходимые мне лица. — Что всё это значит? — потребовал у меня ответ Такео, однако тут же всё для него и закончилось: уж что-что, а вырубать клиентов Юрий умеет на раз-два. Как и уносить их в лаборатории и прочие ебеня науки. — Вам интересно моё мнение, да? — спросил я у лоли, в то время как Роб привалился к косяку и поглядывал в окно. Она кивнула. — Зрение плохое — надо подправить. — Что ещё? — Осторожный. — Хм… интересно. С этим можно поработать. Умничка, Свен. * * * Я стоял перед пятью ебучими аквариумами и смотрел на находящихся в них людей. Их вполне можно называть моими младшими братьями по модификации. — Этот сукин сын Кромбель сожрёт свою пижонскую бородку, когда увидит этих мальчиков в действии! — раздался сзади торжествующий голос лоли. — Доктор Айрис, мне кажется, я засиделся на месте. Нужно съездить куда-нибудь, разогнать кровь. — Ах, малыши так быстро растут и покидают родительское гнёздышко! Ладно, я скажу, чтобы тебе выбили пару-тройку миссий поприличнее, детка. Приедешь посмотреть на их, — кивок в сторону аквариумов, — рождение? — Обязательно. Спасибо большое, вы так много для меня делаете… Она растаяла и замахала на меня кистью с наманикюренными пальчиками: — Шалопай! Отправляйся уже, куда ты там хотел! — Да, доктор Айрис. Я развернулся и пошагал прочь, засунув руки в карманы. «Проект Си» потерпел крах, потому что там затесался человек-косяк. ДА-5 не должны испытать того же, поэтому не стоит здесь ошиваться. Всё-таки на мне лежит ответственность минимум за двоих ребят из них. Тао и Такео, я сохраню для вас ваши имена.