Чёрная полоса

Из хорошего: во время поездки по Японии успел рассказать лоли историю о сосиске-гриль и пожаловался на трудности адаптации. Она, конечно, посмеялась, но, как теперь видно, к сведению приняла и задумалась над организацией курса «молодого холостяка». Попрощавшись с Робом, я подхватил своё барахлишко и укатил в Рим. Там дожидались местные и делегация из Китая, и всем этим людям чрезвычайно срочно требовалось объясниться друг с другом, а никакого адекватного толмача почему-то заранее предусмотрено не было. Вылет моего самолёта по неясной, условно террористической причине задерживали уже часов семь, когда психанувшие итальянцы прислали за мной личный вертолёт. Он приземлился как раз тогда, когда рейс со мной на борту махнул на прощание крылом, так что с комфортным транспортом я, как несложно догадаться, пролетел. С попутчиками тоже не особо сложилось: хотел было поспать, но сзади активизировался выкормыш какой-то полубеременной чокнутой утки: скакал, орал и лупил нижними конечностями по спинке моего сидения так, как будто за каждую выбитую из обивки пылинку ему давали по сотне евро, а за каждую тысячную — бриллиант, пока матушка его усмиряла персонал своими трелями (о, как же я скучал в эти минуты по нежному щебету лоли!); слева от меня, у иллюминатора, расплылся в кресле и счастливо дрых лысый усатый немец, с наслаждением и прибулькиванием храпя на пол-салона; сосед справа тоже был какой-то неадекватный, он нависал надо мной горой мышц, частично перегораживая проход своими локтем и ногами, и тоже скандалил, требуя, чтобы ему всенепременно принесли лёгкий овощной суп и хот-дог без глютена и мяса. Потому что иначе сия пища — плоть невинных животных, а он не хочет травить себя ещё и этим, чтобы она гнила там внутри и разлагалась вместе с богомерзким глютеном, и это всё происходило при учёте того, что скандалящая рядом мамаша как раз-таки требовала для своего сокровища, очевидно, вознамерившегося проломить мою многострадальную спину, словно у нас здесь не перелёт, а «Мортал Комбат», бифштекса или говяжих медальонов, запечёных с гарниром. Лучше всего из окружающих меня пассажиров, таким образом, вёл себя тот, кто сидел спереди: он просто уложил своё кресло мне на колени, прямо-таки приковав к месту в крайне неудобной позе, которую даже чуть-чуть сменить было затруднительно, надел наушники и вроде как дрых. Я попытался было отрешиться от этого мира, как гора мышц и мамаша потребовали присоединиться к спору, чтобы получить от меня доказательство своего превосходства и окончательно закурощать персонал, но я прикинулся русским, с чувством выматерившись на этом языке в ответ на постоянные дёрганья то в одну, то в другую сторону. Русского, на моё благо, никто из находящихся в самолёте людей не понимал, даже стюардессы, зато недовольные интонации сказали всё за меня. Попытки заговорить со мной на других языках (включая робкий английский в исполнении очаровательной бортпроводницы) провалились, и я продолжал высказывать всё, что думаю о текущей ситуации, на Великом и Могучем, и исправляться не желал. Персонал, впрочем, тоже, так что к концу путешествия, которое и без того изрядно затянулось попаданием в воздушные ямы и внезапной задержкой посадки, не поддался на провокации, отвечая неизменно вежливо, но жёстко. Тем внезапней стало для нас заявление, что на борту и в самом деле находится террорист, и он, весь такой могучий и пафосный, либо делает в головах пилотов не предусмотренные матушкой-природой отверстия для вентиляции мозгов, либо летим, куда ему там надо — в Аргентину или что-то вроде того, я не расслышал, потому что мысли мои занимала абсолютно другая проблема: — Блядь, я же так ещё больше на ебучие переговоры опоздаю! Хуйня ты долбанутая! Именно с этими словами мне, наконец, удалось выпростать из-под дрыхнущего впереди сидящего ублюдка ноги. Всё достало, и самым большим моим желанием было, наконец, оказаться на твёрдой земле, а потому навстречу свободе, ни на секунду не задумавшись, пришлось идти по головам — в буквальном смысле причём. И так напуганные террористом пассажиры не посмели и пикнуть, а я вывалился в проход и со зверской рожей пошагал к нарушителю общественного спокойствия. Злость затмила мне разум, а когда этот придурок попытался выстрелить в меня… Ха! Три раза! Я и не подумал свернуть, а выпущенные в меня пол-обоймы ушли в молоко: недоумок целился мне в голову, а потому все пули прошли мимо, а когда промахнуться стало сложно, его сраную пукалку просто заклинило. Пока он охеревал, несущий возмездие во имя… да хер знает, чего именно! Не важно. Короче, я отобрал у него огнестрел и применил нестандартным методом: разбил наглое ебало, рыча, аки далёкий предок-берсерк. До смерти или нет — а хрен его знает, потому что, переступив через поверженное, переставшее сопротивляться тело вломился в кабину пилотов, на пороге в которую и произошла эта безобразная сцена. Благо, мы всё ещё кружили над аэропортом. Пришлось в срочном порядке выдать им ЦУ: — Чё сидите? Сажайте уже этот сучий самолёт! Пилоты переглянулись, посмотрели на моё перекошенное лицо и капающую с пистолета кровь и сочли за лучшее не спорить. А прямо на посадочной полосе меня встречали агенты Организации, которым я обрадовался, как родным, а заодно оценил бонусы, потому что эти же люди увели меня от внимания местных правоохранительных органов, которые то ли хотели поблагодарить меня за спасение пассажиров и экипажа, то ли посадить в каталажку за нанесение тяжких телесных одному конкретному негодяю. Да плевать, пусть сами разбираются, у них там ещё полный самолёт свидетелей! В общем, пока ехали по пробкам, меня накрыл откат: поколотила нервная дрожь, пробило на пожрать и поспать, и если первая прошла сама собой, а последнее получилось по пути, то оставшееся пришлось прямо-таки требовать. Я так и заявил, что никуда не пойду и ничего никому переводить не буду, пока не поем! Так что пришлось им, волей-неволей, меня потчевать. Заодно оценил местную кухню, но не особо, потому что какая-то сволочь насовала в пасту измельчённого базилика, а я ненавижу базилик! В итоге на переговоры явился немного вздрюченный, но в целом нормальный. То ли лимит моих приключений на сегодня у сумасшедшей суки судьбы закончился, то ли в лабораториях Организации что-то особо крупное издохло — не разобрать, — однако мероприятие прошло успешно. Хотя периодически я довольно грубо обрывал то одну, то другую разошедшиеся стороны и требовал повторить произведённый спич, а то синхронный перевод с их скоростью и экспрессией у меня немножко хромает. Когда же эти болтливые мудаки, наконец, договорились и разъехались, мне выразили благодарность и морем отправили в Барселону. С-суки… Естественно, по основополагающему закону Мироздания — да-да, тому самому, подлости — внезапно начался шторм, меня замутило, и съеденная не так давно паста с грёбаным базиликом попросилась назад: мир посмотреть, себя показать. Как я мог ей отказать? Вот именно. — Какой же ты пидор, Посейдон! — привалившись к фальшборту, с чувством сказал я, трижды попрощавшись с содержимым желудка — там уже ничего не осталось, а глотку неприятно жгло от попавшей туда кислоты. Немного утешало то, что помимо меня тоже были пострадавшие, потому что склонения на ту сторону в гордом одиночестве моё чувство собственного достоинства не выдержало бы. Моряки немного сочувственно поглядывали на нас, зелёных, но помощи не предлагали, разве что нацепили на всех спасательные жилеты. И на том спасибо. * * * В Барселоне меня так же подхватили под белы рученьки и переправили в Португалию, прямёхонько в Лиссабон. На этот раз даже охраняли: история с самолётом вкупе с характеристикой от тренеров дали понять, что так просто меня пока отпускать на вольные хлеба нельзя, а толмач людям по-прежнему нужен. Здесь меня сводили на экскурсию, правда, пришлось больше переводить слова гида, чем вертеть башкой по сторонам, потаскали по каким-то клубам, а потом водворили в номер рядом с временным начальством, которому могло внезапно понадобиться переговорить с местными. Я настолько вымотался со всем этим безобразием, что, едва закрыв дверь, практически на автопилоте добрался до кровати, хлопнулся на неё и отрубился. Разбудил меня стук в дверь. Если говорить точнее — в неё неистово долбились, как будто там кого-то решили убивать и собираются привлечь к этому всех заинтересованных и не очень лиц. Вставать очень не хотелось, жить — ещё меньше, но шататься начала уже не только створка, но и косяк, грозя вот-вот ввалиться внутрь, а потому пришлось подниматься и тащиться отпирать. — Ну? — риторически, но очень мрачно спросил я и за спинами нежданных визитёров увидел часы. Два! Два часа ночи! Я лёг за полночь, больные вы ублюдки! В ответ на мой резонный, в общем-то, вопрос мне в лицо прилетел кулак. Темнота. * * * Очнулся я мокрым, с ноющим затылком и с разлетающимися перед глазами искрами. Что за херня произошла? — Э-э-э… сэр, вы в порядке? — обеспокоенно пробасили откуда-то сверху-сбоку по-английски. Голос показался знакомым, но не очень. Пошевелившись, обнаружил себя в луже, когда-то бывшей ковром. Застонал. Больно было не только затылку, но и вообще лицу, по которому пришёлся удар. В итоге — хреново всей голове. — Сэр? — Что вам от меня надо? — Простите, — покаялся другой голос. Затем послышались шаги, и на меня выплеснули ещё воды. Ледяной! — Блядь! — заорал я и подскочил. Три из четырёх телохранителей шишки, которую меня вынудили сопровождать, стояли надо мной: двое по бокам и третий замер напротив меня с пустым ведром и напряжённой рожей. Н-да, ясно с ними всё. Не ожидавшие открытия полудурки продолжили долбить в дверь, а попали… н-да. — Вы быстро скажете, что хотели, и вымететесь отсюда к херам! — процедил я, чувствуя, как с моих волос течёт. — Так э-э-э… — отозвался тот, что слева. Центральный сконфузился. — Ну! — Нам бы это… сигарет купить и чего-нибудь поесть… — Так сходили бы и купили! Меня-то нахрена будить?! — Но вы же переводчик… — ляпнул правый. — А там в супермаркете всё на португальском. Всё, эти выкидыши спортзала и Джеймса Бонда меня достали! — Вон!!! — заорал я на них. — Пошли вон отсюда!!! Дети утконоса! Вам не нужно ценники читать, достаточно на цену посмотреть! Расплатитесь по сраной карте! А теперь выметайтесь и не смейте беспокоить меня до утра, даже если вас там убьют! Они окончательно стушевались и покинули номер, аккуратненько поставив ведро у двери. Я заперся назад, пнул с досады эту жестянку, которая с грохотом прокатилась, остановившись где-то у шкафа, разделся, вытерся кое-как полотенцем и вернулся к тому, на чём меня прервали — сну. Утром я был вполне ожидаемо сонный и с синяком на пол-лица. * * * Это было в Марселе. От меня, наконец, на некоторое время отстали и поселили на конспиративной квартире, вручив пачку бумаг, которые нужно перевести. После того месячного марафона, в течение которого мою тушку мотало вслед за головой из страны в страну практически без перерыва, я, наконец, смог выдохнуть и насладиться покоем. Раздобыв продукты, устроился на кухне и начал творить. Поскольку мне предстояло торчать здесь не один день, решил использовать по полной квартирные ресурсы и задействовать духовку для приготовления пищи, остановив на сей раз выбор на запечённой в рукаве курицей с овощами. Правда, последние предстояло ещё подготовить к сему знаменательному событию, так что пришлось мне склониться над мусоркой. Пока чистил картошку, едва не порезался. Кабачки нужно будет только нарезать. Лук использовать не стал — не с моими выдающимися данными снимать шкурки с лука, нет! А вот морковь… Сначала всё было нормально, а потом нож соскользнул, вырвался из руки, и я попытался его поймать. Не очень успешно. — Твою мать! — выругался, тряся кистью, и попытался вскочить, но сверху был наготове противень, который ранее был посчитан мной пыльным и помещён в раковину, чтобы сполоснуть, да и забыт там. Железяка эта нависала надо мной, потому что нормально влезала только в духовку, и никак не мешала, пока я был занят делом. Бдзыннь! Больно-то как! Голова звенела вместе с противнем, я матерился на всех известных мне языках, а в пальце торчала огромная оранжевая заноза, отколовшаяся от морковки и влезшая под ноготь едва ли не наполовину. Такого пиздеца со мной ещё не случалось. Вернее — именно такого, занозы-то мне ловить не впервой. И вытаскивать их умею, но конкретно с этой вышло хреново: выдернул её — и кровища хлынула. Залил пол, пока аптечку нашёл, капитально! Потом кое-как забинтовался и продолжил свои кулинарные потуги. Нарезал всё, напихал в курицу, натёр её солью, сунул в пакет — и на противень в разогретую духовку. Ф-фух… Теперь можно было где-то час провести спокойно. Я тщательно вымыл руки, вытер их и засел за перевод документов, когда до уха моего донёсся какой-то странный звук. Явно с кухни. Что за хрень? Обойдя комнату и сунув нос во все шкафчики, под раковину и даже в холодильник, догадался заглянуть и в духовку. Блядь! Какого?! Что я делаю не так в этой жизни?! Моему взгляду предстала дивная картина: противень, на котором до того гордо возлежала в пакете курица, перекосоёбило от жара! Один его угол задрался, другой опустился вниз — как такое могло произойти, вообще ума не приложу! Пришлось доставать его, пока не свернулся в рулетик, и распрямлять вручную. Может, там просто в духовке температура… того? Великовата. Поставил поменьше, только отошёл — опять этот звук! Ну, так и есть: перекосился, паскуда! И прямо на моих глазах пакет, в котором находилась курица, надулся и лопнул, забрызгав все стенки жиром. Тушка шлёпнулась вниз с противня и рассыпала свои внутренности по дну духовки. Мне ничего не оставалось, как схватиться за голову и взвыть, а потом приступить к уборке получившегося безобразия. Да к чертям собачачьим это всё! Поел, называется.