Чёрная полоса

Я снова выл диким зверем и не реагировал на внешние раздражители. Эта сука растравила во мне то, что я так сильно старался спрятать, засунуть поглубже в своей личности, закрыть за семью замками. Она вообще понимает, что творит, заполучив столь безграничную преданность обманом?! Это ведь всплывёт рано или поздно! И что тогда? Он ведь не простит ей этого, сорвётся — и всё, поминай, как звали! Не хотелось бы подобной судьбы для Такео. Я ведь знаю такой тип людей, к которому относится наша лоли. Она никогда не сделает для другого добро бескорыстно, не даст прыгнуть выше себя. Сколь бы ни были сильны ДА-5, даже все вместе они не смогут её одолеть. А потом эта женщина жалуется на «этого-сукина-сына-Кромбеля»! Ха! Да она никогда не сможет его превзойти, потому что просто боится создать того, у кого будет хоть ничтожнейший шанс одолеть её в прямом столкновении, кто сможет стать лучше неё. И мы, те, кому она особенно благоволит — я и Юрий — наверняка такие же жалкие трусы. Меня всегда беспокоила только сохранность собственной шкуры, а его… да срать на него и его чувства! В общем, накрученный самим собой, на переговоры я явился весь на эмоциях. Нахамил вцепившимся в меня прямо-таки в буквальном смысле американцам, которые хотели чего-то добиться от арабов — не вникал, чего именно, просто механически перевёл их требования. В ответ арабы разразились длинными тирадами, которые с удовольствием (и добавлением кое-чего от себя) были донесены до их оппонентов. Так они перебрасывались словесными кружевами и матюками через меня где-то часа три, разорались так, что я оглох на оба уха, размахивали руками, как мельницы, едва не врезав заодно и мне по морде, и расстались на негативной ноте. Да мне и наср… глубоко аполитично! Американцы потом позвонили лоли, жаловались на то, что с моей стороны не дождались помощи в том, чтобы убедить несговорчивых гордецов. Я ответил, что являюсь переводчиком, а не дипломатом (и они ведут себя, как свиньи), и вообще не нанимался целовать в жопы всяких там… их проблемы — сами пусть и разбираются. От жестокого избиения этих ребят в костюмчиках удержало только то, что они находились на прямой линии с моим непосредственным начальством, а оное, посмеявшись, только погрозило мне пальчиком и Зимбабве (потому что, как и всякий порядочный северянин, ужасно переношу жару), но более никаких санкций не налагало. К тому же знаменательному моменту, как нытьё в уши лоли прекратило изливаться, и она отключилась, я успел смыться прочь подобру-поздорову. А американцы потребовали замены переводчика, и меня отправили кочевать по Азии. * * * Честное слово, я не хотел отколупывать себе на память ни кусочка Великой Китайской стены. Оно всё само! В страну панд меня занесло попутным ветром, причём в буквальном смысле: меня определили в сопровождение одному энтузиасту-путешественнику от Организации по имени Дэвид. Он был обычным человеком, но искал следы какой-то цивилизации, которая, возможно, была древнее оборотней и ноблесс — этот парень, язык-без-костей, пополнил мой довольно скудный в этой области багаж знаний и рассказал всё, что ему известно об этих весьма опасных ребятах (не дай сумасшедшая сука судьба мне встретиться хотя бы со слабейшим из них, тьфу-тьфу-тьфу!) — и потому его спонсировали. Шишки и учёные рожи вроде нашей лоли надеялись получить ещё больше сил и забытых знаний, но она успела первой, навязав меня Дэвиду в попутчики и строго-настрого велев не ссориться, пусть он меня хоть жрёт, как аборигены Кука. К моему значительному облегчению, этот помешанный не был буйным, и свойственное психам возбуждение нападало на него, только когда ему казалось, что он наткнулся на след искомого (а это случалось не очень часто). Однако тут ему словно вожжа под хвост попала, и он, раздобыв воздушный шар, по тревоге поднял меня прямо посреди ночи, запихнул со всеми пожитками в корзину и взмыл в небеса. — Ты нахрена это делаешь? — полусонный, пробормотал я, кутаясь в одеяло, потому что ночи всё-таки уже были прохладными. — Тебя, что ли, Шива по макушке всеми своими руками тюкнул? — Самолёт ждать слишком долго! — воскликнул Дэвид. — К тому же, это совсем не то! Мы должны немедленно отправляться! Отдаться ветру, и с высоты птичьего полёта — а они были не чужды птиц, я уверен! — увидим то, что было сокрыто! — Бла-бла-бла… почему именно сейчас? Он посмотрел на меня, как на идиота. — Но сейчас же самое благоприятное расположение звёзд! Нет, кажется, я никогда не пойму такой тип психов, и мне с ними не по пути. К утру мы благополучно пересекли индийско-китайскую границу, но пограничники нас стреножить и не пытались, поскольку моя предусмотрительность внезапно сработала, и лоли предупредили насчёт того, что нас бесконтрольно мотает по континенту, а она уж приняла меры. Мы летели; я пытался спать, Дэвид восторженно пищал и делал какие-то записи и зарисовки. Это продолжалось ровно до тех пор, пока в один прекрасный момент не грохнул выстрел, шар пробило навылет, и мы стали стремительно снижаться. — Свен, Свен, сделай что-нибудь! — орал исследователь, вцепившись в мою руку и непрерывно тормоша. Я посоветовал ему придерживаться не меня, а корзины, и попытался стряхнуть балбеса с себя. Ничего ему не сделается, ну, подумаешь, умрёт немного максимум. Тьфу. Ссыкло лабораторное. Мы со свистом и матами бомбочкой влетели в какую-то местную речушку, и мир вокруг накрылся пиз… э-э-э, остатками шара. Корзина черпнула бортом воды и поплыла, влекомая течением. Я сосредоточился на том, что пытался ножом пропороть шар (или хотя бы отрезать его от нашего плавсредства), пока Дэвид пребывал где-то вне нашего мира, получив сильный ушиб. Крови не было — проверял. Зато пульс нашёлся, а значит, этот идиот-энтузиаст ещё потопчет сию землю. Жалко только вещи, намокли ведь, и в ботинках теперь хлюпает… Нож оказался тупым, как мой бессознательный спутник, и потому возиться мне пришлось час с перерывами. Наконец, шар продолжил своё путешествие отдельно от нас, а корзину вскоре прибило к берегу (ну, как берегу — обрыву в полтора человеческих роста), она напоролась на какую-то корягу и пошла на дно. Тут уж пришёл в себя и Дэвид, похоже, уловив, что он не просто плавает по уши, но ещё и тонет, встрепенулся, постонал, потом пришёл в ужас, осознав, что его драгоценным записям, скорее всего, придёт конец, и покинул ставший очень негостеприимным борт, высоко воздев руки с его сумкой. Следом поплёлся, преодолевая сопротивление воды, я со своим багажом на буксире, уже смирившийся с тем, что моему барахлишку, судя по всему, кабзда. Ну, или оно высохнет и снова станет пригодно к использованию. Мне оставалось только порадоваться, что Дэвид ощутимо ниже меня, и там, где ему приходится пробираться, окунаясь по самую макушку, я могу пройти, не особо булькая носом. И хорошо, что здесь не глубже, потому что плавать — это не для меня. Не научили. Пока дошли до места, где можно было вылезти из воды, устали, как собаки. Спутник мой уже успел оплакать свои труды, я — мысленно обматерить его, в том числе по лоли и по матушке, потому что достал уже ныть и трястись за какие-то сраные бумажки после того, что по его милости мне довелось пережить (включая недосып). Наконец, мы оказались на берегу и развалились на траве. — Ну, и куда нас занесло? — спросил я у Дэвида. Он тут путешественник, вот пусть и определяет наше географическое положение относительно окружающего мира и цивилизации. Особенно цивилизации. Требую горячей воды, еды и покоя! — Э-э-э, ну, там север, — немного помыслив, сориентировался исследователь. Он что, дебил? — Я говорю, где мы? — Не знаю, — сказал Дэвид и жалобно добавил. — Может, ночью по звёздам посмотрим? Моя рука со звонким хлопком шлёпнулась на лицо. — А до этого что делать будем? Прокрастинировать? У тебя карта вообще есть? Лицо его приняло очень жалкий вид. — Есть, но, может, лучше по звёздам посмотрим? Очевидно, этот придурок не сдвинется с места раньше завтрашнего дня. Ну-ну. Жрать захочет — пусть даст знать. До той благословенной поры было ещё, судя по всему, нескоро, а потому я только вздохнул и пошёл к близлежащим зарослям: отжать и развесить свои шмотки, чтобы высушились, пока мы тут хернёй страдаем. Кустов как раз хватило и осталось ещё с запасом, а потому можно было продолжать ожидание, поджирая потихоньку подрасквашенные галеты. Так мы просидели ещё несколько часов, пока Дэвид разбирал, что из его макулатуры погибло, а что сгодится не только на растопку костра. Вещи, наконец, высохли, и их можно было запихнуть назад в сумку. Чем, собственно, я и занялся. Уже больше половины одежды было сложено, когда в зарослях началась какая-то повышенная активность. Сначала мне удавалось не обращать на это внимания: ну, гром гремит, ну, кусты трясутся, так русские дети говорят, что в таких случаях там происходит не какая-то неизведанная вакханалия, а вполне обычные медведи, напропалую объедающие малину. Насчёт того, водится ли оная ягода в Китае, информации у меня не было. А вот по медведям… Когда упаковал последние трусы — весёленькой, кстати, расцветки, — из кустов на меня выглянула довольная чавкающая чёрно-белая рожа и нагло потянулась к моему барахлу. А потом начала жевать брючину. Ёбаные панды! — Штаны верни, тупое ты животное! — возмутился я. И потянул. На себя, мягко так, осторожно… но дурной китайский мишка не захотел отдавать то, что принадлежит мне по праву. Я потянул сильнее. А потом ещё. Резкий рывок — и ценная собственность вернулась в руки владельца. — Так-то! — фыркнул я, скопировав надменную харю Юрия, и неосмотрительно повернулся спиной к поверженному противнику. А-а-ай! Блядь! Больно-то как, сучий ты пидорас! В общем, этот… этот… енот-переросток укусил меня! Правда, практически сразу отпустил, подавившись моей кровушкой, и тут же ретировался, но сделанного уже было не исправить. Фарш, знаете ли, невозможно провернуть назад и всё такое. Дэвид, вот же ублюдок, ржал, как упоротый, промывая и прилепляя повязку к моему боевому ранению. Он сказал, что вопль, мною выданный, сделал бы честь какому-нибудь герою супержуткого хоррора, и ему очень жаль, что он не записал этого, а не мог бы я повторить? Единственное, что я мог повторить, так это пинок по его рёбрам, но и это было неприятно. А ещё было больно ходить и сидеть, особенно последнее. Спасибо ещё, что эта тварь не выдрала из меня кусок мяса, и от её укуса останется максимум шрам. И тот будет довольно легко скрыть, потому что не каждый день я хожу на пляжи и в бассейны, а в ванной мою задницу разглядывать никто не будет. Позорище. Так вот, возвращаясь к стене. Наутро после эпичной моей битвы с диким зверем Дэвид, наконец, определился, и мы вышли к цивилизации, где нас уже искали, как ценную пропажу, а, найдя, до отвала накормили рисом с какой-то фигнёй, где по умолчанию не должно быть косточек, но это же не для меня! Потом этот прочухавшийся энтузиаст от шизотерики вновь начал грезить своими инопланетянами и Предтечами, вообразил, что ему обязательно надо посетить Великую Китайскую стену, и, разумеется, потащил меня с собой. Мне отчаянно не хотелось лезть на эту дуру, к тому же, будучи раненым, но кто и когда меня слушал? В итоге не оставалось ничего иного, как стоять у стеночки и ждать, пока Дэвид сообразит, с какой стороны на неё залазить, и нужна ли ему для этого абордажная кошка, или и так сойдёт. Стоять было скучно, сидеть было больно, и я решил занять себя делом: обвёл пальцем кирпич по контуру, немного поковырялся в кладке, отмечая необычайную крепость древнего раствора, подколупнул случайно ногтем… и, к моему величайшему удивлению, стена передо мной осыпалась множеством сувениров! Просто распалась на кусочки! Правда, они же смели меня с места, ударив по ногам, и я опрокинулся, шмякнувшись о камни лицом, чувствуя жгучую боль в щеке и тёплое, потёкшее по ней. А потом мне по затылку прилетело другим, подзадержавшимся кирпичом, после чего я ничего уже не чувствовал пару дней, пока не очнулся в больнице. А то, что сие происшествие есть продолжение той прошлогодней истории, когда часть стены размыло ливнями — это ребята из китайского отделения Организации уже потом придумали, чтобы хоть как-то перед людьми оправдаться.