Чёрная полоса

Удивительно, но мои вожделенные закатки таки нашли своего адресата. Они поджидали меня на по-прежнему неуютной и тесной, но немного родной базе, куда я вернулся в преддверии Рождества — подумать только, уже третьего осознанного в этой злоебучей Организации! В общем, чтобы мне не было слишком хорошо, я поделился ими с ДА-5. Ребята лопали белый хлеб с толстым слоем малинового варенья (как вспомню, так вздрогну — ходил потом после этих грёбаных кустов расцарапанный, как будто в кошачьей драке побывал) так, что аж за ушами трещало, и мне было не так уж просто не отставать от них. — Откуда у тебя такая вкуснотища? — спросил Тао, облизывая перепачканные в сладости пальцы. — С летних подработок прислали, — усмехнулся я. — Есть всё-таки плюсы в том, чтобы быть никому не нужным слабаком с низким уровнем допуска. Шарк при этих словах хмыкнул (он не гнобил меня только потому, что это было запрещено сверху), но от ещё одной порции варенья и компота из кучи ягод, названия половины которых я сам не знал и не помнил, не отказался. Этот парень, конечно, может считать меня хоть мусором под своими пижонскими остроносыми туфлями, однако я уже достаточно взрослый для того, чтобы не обращать внимания на эти его замашки. Если ему нравится быть крутым и сверхсекретным — его проблемы, и он с ними сам будет разбираться, когда кто-то из тех птиц, в кругу которых он вертится, пнёт его под зад из их пафосного гнезда. Главное, чтобы он не утянул за собой всю свою группу, но для Тао и Такео я, как смогу, соломки подстелю, а на остальных — плевать. Тао, кстати, полностью вошёл во вкус подобной жизни: сидит себе и не отсвечивает, но зато роется по чужим файлам, как по ящику с собственным барахлом. Он там много всяких интересных штук накопал, и на пару-тройку мыслишек натолкнул его я, чисто из любопытства: сначала мне хотелось узнать, чем же всё-таки закончилась экспедиция доктора с мадагаскарскими тараканчиками, а оттуда всплыло ещё несколько занимательных вещей, которыми мы, по обоюдному соглашению, решили ни с кем не делиться. Очень уж непростыми оказались… тараканчики. Вовремя же меня оттуда дёрнули, иначе бы было в этом мире на одного конкретного доктора меньше. Он, кстати, оказывается, посылал запрос на мою ликвидацию (вот же упырь-говноед!), но лоли меня отстояла: сказала, что я ничего не знаю и вообще её собственность, пошёл вон! И то, что этот неугомонный старый пердун пару раз пытался слить меня по-тихому уже самостоятельно, полуофициально, через каких-то своих людей, также стало забавным, но не очень приятным открытием. По крайней мере, стало понятно, почему так скоро заехали шарики за ролики у Дэвида — ему, оказывается, помогли (хотя изначально предназначалось всё это богатство мне), ну и ещё одно покушение я просто бессовестно проморгал. Так что младший братец — а именно так я начал уже даже подсознательно (что неудивительно, ведь я постоянно их так называл) воспринимать своих невольных протеже — значительно повеселел и понаглел с того памятного разговора о том, о чём стоит молчать в обществе Организации, и тоже чувствовал связывающие нас нерушимые узы общих тайн. Общаться с ним оказалось легко и приятно, хотя перед Такео нам и приходилось немного лукавить, но он у нас мальчик с тонкой душевной организацией, его лучше было проблемами не грузить, и так достаточно несчастен. * * * Я выяснил определённую закономерность: именно в феврале каждого года с момента попадания моего в Организацию со мной случается какой-нибудь пиздец. На сей раз это был обвал. Волею Союза и злостной необходимостью я был привлечён в экспедицию по горам Тянь-Шань. И, если честно, меня совсем не грело лазить по этим выдающимся каменюкам в сопровождении очередного белохалатного упыря и его команды, а также горстки случайных попутчиков. Настроения не улучшило даже то, что в одной из пещер было обнаружено тело некой женщины, удивительно хорошо сохранившейся во льду, что твой мамонт. Вообще в этих местах нередко находили подобные трупы многотысячелетней давности, и учёные всего мира, в особенности наши, отбитые, просто пищали от подобных находок, непонятно на что надеясь. Что они одарят того, кто их поцелует в мёрзлые уста, бессмертием? Херня какая-то. Что-то, смутно похожее на предчувствие, прорезалось и терзало меня, заставляя беспокоиться и огрызаться на всех и вся. Ничего удивительного, что мне перепало несколько подзатыльников, а в конце эпопеи мы с дохлой бабой и вовсе оказались тет-а-тет. Ну, когда все сдрыснули из уютной пещерки, где мы зависали, в неизвестном направлении, а потом сверху повалили каменюки, подпрыгивая на выступах и просвистывая мимо моего убежища, пока особо впечатляющая глыбина не перекрыла проход. Первые несколько часов этого нежданного рандеву я ещё держался, сидя у мешков с припасами и не обращая внимания на труп. И старался не думать о том, как тут всё начнёт прованиваться мертвечиной, если вдруг эта, блядь, Снегурочка начнёт таять. Но пока она не начинала подобных грязных инсинуаций, можно было быть спокойным. Потом вспомнилось давнишнее моё путешествие со спелеологами. Захотелось повторить, но оборудования недоставало: пришлось продолжать сидеть там, где был, и никуда не деваться в надежде на обнаружение. Поел. А потом ещё чуть-чуть. И ещё. И ещё. И вон тот малю-юсенький кусочек булочки… да, нахождение рядом с трупаком почему-то пробило меня на жрачку. Когда я распотрошил до конца вторую из сумок с едой, нас таки нашли и откопали. Спасатели обнаружили презанятнейшую картину: всё ту же дохлую бабу, за которую цапались учёные, так и не вылезшую из её глыбы льда, и меланхолично дожёвывающего палку сырокопчёной колбасы меня. Куда дели эту ледяную стерву — в душе не ебу, однако факт остаётся фактом: многих участников экспедиции выкопали из-под завалов живыми, ещё часть — мертвыми, а некоторых ищут до сих пор. Кажется, я не люблю февраль. * * * Две с половиной недели — честное слово, уже начинаю воспринимать это время, как отпуск: никто не гнобит, не задирает нос, разве что необидно подтрунивают, а что, выйдя как-то поутру до ветру, повстречал агрессивно настроенного медведя, который тоже чем-то подобным занимался, так то просто особенности местной фауны — летом опять провёл в России. В этот раз меня даже свозили на Байкал, и оказалось, что в это время он ничуть не хуже цепляет. И опасность сдохнуть в страшных муках гораздо ниже, если сам не дурак. Красотища! Из Иркутска меня забрали на Гавайи, оттуда — в Аргентину, помотали по Америке с приехавшей набираться опыта «перспективной» личинкой доктора, а потом, поскольку лоли на меня обиделась, что я за всей этой суматохой забыл поздравить её с Днём рождения (дело было в начале октября), отправили чернорабочим на заготовку древесины. Уж не знаю, как она исхитрилась это провернуть, но факт остаётся фактом. Лес рубят — щепки летят. Ага, это как раз про то местечко, где я оказался. Местные ребята, конечно, посмотрели на меня, посмеялись — всё-таки дрыщ он дрыщ и есть — и решили, что уж бензопилу потяну. Ага, щас. Первые пять просто-напросто отказались работать: видимо, чуяли, что со мной ни каши не сваришь, ни дров не напилишь. Ещё две заглохли, потому что в них закончилось топливо. А вот последняя… нет, мне вполне оказалось по силам поднять и даже завести этот агрегат, но дальше дело не пошло: стоило лишь сделать шаг по направлению к дереву, как эта извергающая мерзкий запашок машина просто-напросто развалилась на запчасти: первой полетела вниз та часть, которой, собственно, и пилят, едва не приземлившись мне на ногу, за ней — всё остальное; не прошло и минуты, как в руках моих осталась только ручка! — Нихуя себе! — только и сказал я. Остальные не могли не согласиться. В общем, привлечь меня к работе им оказалось довольно сложно: ничерта не получалось, инструменты портились или застревали в древесине, а один огромный сосновый ствол медленно, но верно заваливался совершенно не туда, куда планировали, с каждой секундой ускоряясь. Он рухнул так, что в воздух поднялись клубы из пыли и щепок, а когда всё это осело, мы увидели, что это блядское бревнище прямо-таки распидорасило всё, что только могло: распополамило жилые трейлеры, смяло в гармошку кабину трактора-тяжеловоза, разбило лобовое стекло легкового автомобиля, принадлежавшего кому-то из рабочих, и, как апофеоз, макушкой пропороло насквозь туалет, откуда выглядывал крайне удивлённый и сконфуженный начальник бригады. В общем, лоли пришлось смилостивиться и забрать меня оттуда, а то рабочие после этого случая начали недобро на меня поглядывать и излишне калечиться. А я что? Я ничего! Привёз ей оттуда залакированный медальон из косо спиленной с обеих концов ветки и подарил. * * * Русские как-то раз просветили меня насчёт того, что их медведи любят садиться в горящие автомобили. Говорил это племянник Михаэля, Серж, пятнадцати годов от роду, но шутил или нет — я не очень понял. Зато заметил между собой и русскими медведями в отношении транспорта определённое сходство. Это произошло в 2016 году, и, конечно же, в феврале. Вообще день тогда был очень насыщенным: вместе с излишне ретивым отпрыском какого-то очень важного члена Организации меня отправили во французский Диснейленд. Маленький паршивец перетаскал мою вяло сопротивляющуюся тушку на все аттракционы, куда только его пустили, и я чувствовал, что мало чем отличаюсь цветом лица от того же брокколи, но возражать не мог по двум причинам: мне было очень хреново и меня бы за это по головке не погладили. Так что пришлось смириться и надеяться на милосердие этого чудовища. Впрочем, подобным жестом доброй воли тут и не пахло. Зато он додумался, что в сопровождении взрослого его точно пустят на «Русские горки»! И да, к моему огорчению, всё оказалось именно так, и мы покатили. На первых же кульбитах начал отчаянно надеяться на то, что кто-нибудь из нас двоих (например, я) выпадет из этого адски ненадёжного на вид гроба на колёсиках, но тщетно. Громыхая на поворотах, паровозик мчался по рельсам, пассажиры вопили от переизбытка эмоций, кто-то падал в обморок на особо крутых виражах, а мои мысли были заняты тем, как кружится моя голова, за что так провинился и когда же это закончится. Мне уже даже начало казаться, что эта чёртова круговерть была всегда, как в один прекрасный момент тачанки взобрались на очередную мёртвую петлю, да там и повисли. Остановились без малейшего движения. Сначала люди вокруг посмеивались, отпускали поручни и тянулись к земле руками, ожидая, пока движение возобновится. Потом они несколько заволновались. По истечению ещё минуты-другой — стали паниковать. Я только пожал плечами, предаваясь меланхолии и чувствуя, как приливает кровь к голове: ну, подумаешь, застряли на русских (а они сами, между прочим, называют их американскими — забавно) горках вверх тормашками. С кем не бывает?.. Отродье важного человека из Организации тоже начало сотрясать воплями и рыданиями воздух, причём прямо мне на ухо. Я посоветовал ему заткнуться и не отсвечивать, иначе выкину его нахрен из кабины. Помогло, но не очень. Затем кто-то сообразительный предложил остальным попробовать раскачать эту хрень. Качали на счёт, и попытки с пятой гробовозка-таки сдвинулась с мёртвой точки и покатила дальше. По прибытию на финиш спиногрыз больше кататься не захотел, зато обожрался мороженого и продолжал его доедать, даже когда вернулся за своим горе-наследничком папаша, и мы, наконец, расстались. Меня ждали в Рио, и потому дорогая Организация заказала мне самолёт. А там, к моему неудовольствию, был прямо-таки наплыв беременных женщин разной степени тяжести и их нервных мужей, которые бросались на любого, кто не так в их сторону взглянет. Они перегавкивались всю дорогу, мне на ухо сопел бомжеватого вида и примерно такого же аромата дедок, а с другой стороны придавила необъятных размеров мадам бальзаковских лет, кокетливо постреливающая в сторону каждого незанятого представителя мужского пола глазками, причём больше всего выстрелов пришлось именно в мою, как ближайшей подходящей по данному критерию особи, сторону. Блядь, да я думал, что она меня, прямо не сходя с места, изнасилует! А эти её жеманные «молодой человек» и масленые взгляды… брр! Да ни одна женщина за все мои почти тридцать два года жизни так на меня не смотрела! Какая мерзость! Мы не долетели до пункта назначения совсем немного: когда мадам начала более активные подвижки в мою сторону, внезапно оказалось, что загорелись турбины самолёта, и пришлось приземляться прямо на трассу. Несостоявшейся насильнице резко стало не до меня: она, повизгивая от страха за свою жизнь, ломанулась на выход в первых рядах. В отличие от неё, гордо спустился с так и не поруганной честью по аварийному трапу последним и обернулся, посмотрев на полыхающий самолёт. — Излечит любые амбиции священный огонь Инквизиции, — прокомментировал я, усмехнулся и, засунув руки в карманы, отошёл от людей подальше. Пожарные машины поспели вовремя, так что свой суперкрутой несгораемый чемоданчик (ДА-5 вместе с лоли презентовали мне его на прошлое Рождество, потому что сумка перестала вмещать весь багаж) мне удалось получить практически безо всяких проволочек, а главное — целым и невредимым. Так что, в отличие от прочих пассажиров, у меня не было причин для недовольства в этом плане. Ну, не считая того, что я получил чьей-то сумочкой по голове. В том же году меня как-то занесло в Египет на очередные переговоры кого-то с кем-то. Мне они практически не запомнились, как и большая часть моей работы, зато отметились кое-чем другим, а именно тем, что, когда вернулся на конспиративную квартиру, дабы искупаться и отдохнуть, обнаружил презанятнейшую вещь: местные обезьяны (вот же наглые твари!), пока я отмокал, пробрались в дом и сожрали всю с трудом добытую мной на грёбаном рынке еду! У древних египтян было полным-полно священных животных, но вот эти вот конкретные образцы удирали с очень громкими воплями, а сумасшедшая сука судьба решила, что этих страданий мне недостаточно, и я дополнительно вписался лицом в дверной косяк! Новый год же, как ни странно, встречал в России: у Пётр Ивановича, который родился 31 декабря, в этом году был юбилей, и меня пригласили в качестве гостя и… ну, конечно же, дополнительных рабочих рук! А после полуночи, когда уже настал 2017 (я, следуя забавной русской традиции, написал желание на бумажке, сжёг и выпил с бокалом шампанского (едва не подпалив волосы и ёлку) — и загадал свалить, наконец, из Организации вместе с младшими братцами, не надеясь, впрочем, на успех), мы попёрлись пускать фейерверк: в праздничных костюмах, с наспех натянутой верхней одеждой. Устанавливали его на детской площадке в парке, отошли чуть подальше… бабахнуло так, что мама не горюй! Не только вверх — вообще во все стороны! Сотни искр брызнули, растопив снег, оставив на деревьях ожоги и разнеся вдребезги песочницу. На несколько мгновений стало светло, как днём, а взорвавшиеся одновременно снаряды грохнули так, что взвыли сигнализациями все окрестные машины. Однако мы, пьяные — а меня так вообще развезло, мама не горюй! — только весело засмеялись и, убедившись, что ничего не загорелось, сбежали оттуда поскорей в тепло дома. Когда все проспались, русские лечили мою больную голову с помощью рассола. Это было непривычно, но забавно, а мне решили в будущем больше так не наливать. * * * На дворе был апрель, когда меня вызвала к себе лоли для планового, как она сказала, осмотра. И чего нового ей хотелось там увидеть? Загадочная женщина. Она крутилась вокруг меня полчаса, прогоняла через всевозможные датчики и долго рассматривала своими глазами, немножко даже с лупой. Это заставляло насторожиться. — Что-то не так? — наконец, отважился спросить я. Лоли нахмурилась, но не гневно, а так — озадаченно. — Видишь ли, детка, — сказала она. — Ты в Организации с 2010 года. — Э-э-э… ну, допустим. — С тех пор прошло уже больше шести лет… — Похоже на то. — Не перебивай меня! Шесть лет, Свен. И с тех пор ты ничуточки не изменился. Я пожал плечами и развёл руками. Нет, ну, а что она хотела-то? Расти я перестал ещё когда мне было двадцать два. — Не делай такое лицо! Все хоть немного изменились, и я тоже. Те, кто были с тобой на тренировках, постарели. У кое-кого, кто послабее, даже есть — фу, ужас! — первые морщины! Даже ДА-5 подросли! Но ты… у тебя даже ведь не удалась физическая модификация! Как ты можешь?! — Ну, может, я из тех, про кого говорят: «маленькая собачка — до старости щенок»? Лоли, только набравшая в грудь воздух для следующей фразы, обломалась, поперхнулась собственными словами и призадумалась. — Хм… это следует обмозговать, детка. Может, ты и прав. Ладно, можешь идти, тебе нужно перехватить эту штуку, прежде чем это сделает кто-то другой. Ты ведь не подведёшь меня? Знаю, не подведёшь. А как вернёшься — проведём ещё более точное обследование. Не волнуйся, я помню, что на тебя плохо действует наркоз. Всё. Иди-иди. Блядь. Во я попал. Кажется, сбылись мои самые худшие страхи. В каком-то полуобморочном состоянии собрался и усвистал с базы, пока лоли не передумала препарировать меня попозже, а не вотпрямщас. Сумасшедшая сука судьба, умеешь же ты, тварь, удружить!