Чёрная полоса

— Итак, что у тебя получается лучше всего? — Косячить, — честно ответил я. — Да, это заметно, — пробормотал мой собеседник, но не отступился. — А что ещё? Н-да, достоинств-то у меня, на самом деле, раз, два и обчёлся. — Ну, ещё мне легко даются языки. Я вполне свободно владею письменно и устно примерно пятьюдесятью, даже немного больше… не считал точно. — О! Вот и прекрасно. У меня как раз преподаватель иностранного всё в отпуск просится, — расцвёл в улыбке и довольно потёр руки Франкенштейн. — Справишься? — Э-э-э… ну, вообще-то, я больше работал переводчиком… но пару раз приходилось заниматься чем-то подобным, — ага, когда на меня насел Тао, который с его гениальными мозгами отчаянно скучал на базе. Ну, и ещё Сержа надо было подтянуть по английскому, а также один предприимчивый итальянский доктор осваивал письменный норвежский, чтобы прочитать чьи-то там записи, которые не хотел никому показывать. — Значит, это будет немного сложнее, чем я думал… — загадочно промолвил тем временем директор, прошёлся вдоль своих шкафов, а потом хлопнул на стол передо мной небольшую стопку книг. — Значит, так. Сидишь здесь и читаешь, пока я устраиваю остальное. Потом сдашь мне зачёт, и я допущу тебя до преподавания. Сначала оформим тебя как стажёра, а дальше уже посмотрим. Учти, я буду за тобой присматривать, — ой, прям напугал ежа голым седалищем! Кто за мной только слежку не устраивал… — Приступай. Я взял верхнюю и повертел её в руках, изучая обложку. Это оказался учебник по педагогике. Что ж, действительно разумный подход: в универе я краем уха слышал о том, что существуют какие-то там нормы, как и чему учить детей и взрослых разного возраста. Полезное чтиво. Пока голова моя наполнялась новыми знаниями, белокурая бестия, взявшая меня под своё крылышко, занялась тем, что вызвала на ковёр того шрамоголового мужика, который повстречал нас у ворот, и передала ему на поруки своё чернявое сокровище, очень настойчиво требуя обращаться с ним аккуратно: не бить ногами, не давить морально, не кантовать насильно и так далее. Потом мы остались одни. Франкенштейн вернулся за свой директорский стол и, нацепив на нос очки (судя по всему, они ему нужны были не из-за хренового зрения, а пижонства и создания рабочей атмосферы, а может, и маскировки среди человеков ради), долго перекладывал свои бумажки, от которых мы с моим пришельцем своим появлением его отвлекли. Кстати о птичках: выходит, гроб этот был не холодильником, а криокамерой. Получается, эти товарищи чёрт знает когда ёбнулись на Землю, а, поскольку посадка наверняка была жёсткой, своего главного проворонили, и он ушёл на дно, так и не поняв этого? Весёлые же они ребята, оказывается! Интересно, зачем они сюда вообще сунулись? Ни в жизнь не поверю, что ради захвата планеты. — Свен? — М? — Я заполняю твои документы. — Угу… О! Стоп-стоп-стоп, я тоже хочу в этом поучаствовать! Франкенштейн, воспользовавшись тем, что у него было кресло на колёсиках, успел вовремя сдвинуться с моего пути, и я всего лишь снёс со стола пару папок и пустую чашку, которая плюхнулась на них и тем самым спаслась. И торопливо начал вводить данные. Да! Да! Да! — Свен Юнссон? — прочитав написанное, переспросил мой новый (возможно, временный, ещё не уверен) начальник. — Что-то не так? — спокойно осведомился я, хотя в душе ликовал. Шесть! Шесть лет я мечтал о том дне, когда смогу вновь называться своим родным именем в приличном обществе! Чем же мне придётся за это заплатить?! — Да нет, просто звучит необычно для этих мест. — Скажем, что я из Швеции, делов-то. — Ладно, допустим. А теперь присядь, — он указал кивком на стул, который находился по ту сторону стола. Мне ничего не оставалось, как занять это место. — Думаю, нам нужно прояснить некоторые вопросы относительно друг друга. Откровенность за откровенность, так сказать, — Франкенштейн сложил руки на столе, переплетя пальцы, и внимательно посмотрел на меня из-за стёкол очков. — Я согласен. Это будет полезно. — Хорошо. Ты можешь показать то место, где пробудился Мастер? — Постараюсь, но у меня может быть хреново с направлением. — Понятно. Что ты там делал? — Как что? Стерёг гроб, пока за ним не приехали. И я, конечно, охрененный охранник, раз его содержимое встало и ушло, ещё и прихватив меня с собой. — Пока не приехали?.. Ты на кого-то работал? На кого? — Пф-ф-ф, работал — это слишком громко сказано. Тебе известно что-нибудь об организации, которая называет себя «Союз»? Собеседник мой недобро прищурился: — О, гораздо больше, чем ты можешь себе представить и чем мне хотелось бы знать. Так значит, ты из Союза? — Типа того. Не то, чтобы я этого хотел, меня никто не спрашивал. Кого интересует мнение слабака? — Так тебя считают слабаком? И ты так спокойно об этом говоришь? — Я привык. Ну, и в этом есть свои плюсы. И, кстати, мне интересно: а кто же вы? Инопланетяне, что ли? Франкенштейн искренне расхохотался: его явно позабавили мои подозрительность и догадки. — Нет, мы, конечно же, земляне. Но Мастер, как ты сам уже понял, не человек. Он Ноблесс. Не сдержавшись, изумлённо присвистнул. Нихуяшеньки! Хотя все признаки сходятся: нечеловеческая сила, красные глаза, чуть ли не сверхъестественная красота, принципы вроде непричинения вреда простым людям — всё при нём! Интересно, что сказала бы лоли, узнав, с кем теперь отирается её самый провальный эксперимент? — Чёрт, я должен был догадаться, что он из ноблессов! — воскликнул я. Франкенштейн фыркнул и поправил: — Они просто так самоназвались, пока Мастер спал. На самом деле существует лишь один истинный Ноблесс — и это он. Раньше имя им было — благородные. — Им? А ты, что ли, не… — Я — человек. — Да ну! Ни один человек не может прожить так долго! Ох, не нравится мне эта его зловещая улыбочка! — Может, если этот человек — я. Не передумал ещё оставаться? — Нет. И разве вы меня просто так отпустите? — Конечно же, нет, но мне приятно, что ты идёшь на это добровольно, — он, щурясь, как обожравшийся сметаны кот Пётр Ивановича по кличке Цезарь, окинул меня взглядом и перегнулся через стол. — Хотя знаешь, что… мне не нравится эта штука, — Франкенштейн ткнул пальцем в мой медальон, который я автоматически прикрыл руками в попытке защитить. — Знаешь, моя интуиция говорит, что с ней что-то нечисто, а я привык такому доверять. Да и прятать тебя от Союза придётся мне, а значит, нужно побольше достоверности. Ну-ка, ну-ка… — поддев пальцем цепочку, он потянул её на себя, и… я почувствовал, как исчезает с шеи привычная тяжесть! — Какого?.. — едва успев поймать соскользнувшее украшение, осмотрел его: одно из звеньев было словно разрезано пополам! Как?! Как он это сделал?! Даже лоли не могла ничего такого сотворить с этим металлом, она с трудом соединила последнее звено в тот день, когда надела на меня эту цацку! Эту цепочку не брали ни напильник, ни лазерный резак, ни что-либо иное (мы с Симоном и Михаэлем как-то раз забавы ради пытались оставить на ней хоть царапину). А тут — идеальный спил! Если настолько силён вассал, то какой же мощью должен обладать сюзерен? Меня аж жуть пробирает! Кажется, эти ребята действительно в состоянии прикрыть мою шкурку от Организации, но с ними тоже надо держать ухо востро. Мало ли, мало ли… один — ноблесс, другой чем-то напоминает всех тех отбитых докторов, которых я встречал на своём пути, сразу, хотя и прикидывается абсолютно адекватным… чем дальше, тем больше пиздец. Франкенштейн тем временем требовательно протянул руку, ожидая, когда я отдам испорченное украшение. Мне ничего не оставалось, как подчиниться, но прежде — набрать хитрую комбинацию замка, извлечь прядь волос, перетянутую лентой, и спрятать её в нагрудном кармане. Конечно, это не осталось незамеченным, но мой новый (теперь уже точно, и будь, что будет!) работодатель ничего не сказал по этому поводу, зато велел отправляться с ним за гробом, потому что нельзя его оставлять, тем более — Союзу. Немного поблуждав (мы случайно забрели на набережную, где выкинули по-прежнему открытый медальон вместе с цепочкой), таки нашли нужную квартиру, снова зайдя через балкон. Там всё было по-прежнему: стоял гроб, наследил я, в том числе и своей кровью, валялась обёртка от сандвича и его останки. Мы забрали только то, за чем пришли, и удалились уже освоенным маршрутом. Пусть те, кто прибудут сюда вместо меня, попрыгают, пытаясь понять, что произошло. Вряд ли пришлют кого-то серьёзного, так что их будет ждать весёленькая жизнь. А меня ждут учебники по педагогике. Обидно, правда, только немного за то, что этим летом не съезжу к русским. Что им ответят, когда они снова пришлют запрос? «Погиб при исполнении», вот и весь сказ. А Тао и Такео? Ну, они будут знать, что их старший братец пропал без вести. Тоже бывает. Ничего, справятся. А я… теперь я свободен от Организации. Ведь так? Надеюсь. * * * Весь остаток рабочего дня провёл в директорском кабинете, читая. Франкенштейн за это время успел переделать кучу дел: отволочь гроб в свою нору, поднять кучу документов, выискивая нужную информацию, отчитаться перед своим патроном, зашедшим к нам погонять чайку, о проделанных делах, проверить, каковы мои успехи, и привести в порядок свой рабочий стол. Н-да, похоже, тут шиложопие в последней стадии, трудно мне с ним будет: обычно таким людям, если отдали приказ, так сразу вынь да положь результат. Ждать они не умеют просто катастрофически! Ну, ничего, прорвусь как-нибудь. Вечером, когда директор закончил свою работу, он велел мне оторвать свой зад от его любимого дивана и следовать за ним. Мы шли не очень-то долго, по дороге заглянув в супермаркет, где, к возмущению моего нового начальства, не оказалось ни одного намёка на филе птицы, зато нашлась очень тупая и медлительная кассирша — словом, баланс курятины в природе данного заведения был восстановлен таким нехитрым образом. Справившись с покупками, отправились дальше и остановились лишь в частном секторе, где за высокими заборами и деревьями прятались роскошные жилища местных богатеев. Как раз в ворота очередного такого мы и вошли. Как выяснилось, Франкенштейн привёл меня в свой дом, пояснив это тем, что за мной нужен глаз да глаз, и Мастеру я интересен — а где ещё меня изучать, как не в спокойной уютной обстановке? Да уж. Естествознатели хреновы. Сюрпризы на этом не закончились: во-первых, начальство оказалось ещё и поваром, и мне удалось, наконец, нормально поесть. Во-вторых, ближе к ночи, когда на улице уже совсем стемнело, а мы почти настроились на разговор, внезапно позвонили детишки, таскающиеся с ноблессом, и потребовали аудиенции, чтобы привести блудного патрона к верному вассалу. Заодно пожаловались на нападение какого-то мутного товарища и то, что белокурой бестии надо не забывать выделять средства на пропитание своего чернявого сокровища (да ладно, каюсь, каюсь, забыл его имя, очень уж сложное!). Интересовались и моей личностью, но тут кое-как удалось отбрехаться, сказав, что скоро сами всё узнают, а пока мы не хотим портить сюрприза. Насилу распихали их по машинам и развезли по домам! Наконец, остались только мы втроём: Франкенштейн, доложивший, что все детишки расфасованы по местам жительства, ноблесс, опять сюрпающий чаёк, и я — разумеется, с учебником, а что мне ещё делать? И нам помимо того, что нужно было в принципе поговорить о многом, касающемся моего нынешнего положения в частности и отношений с окружающим миром и Союзом в целом, предстояло обсудить ещё одну недавно всплывшую уже прямо тут тему.