Чёрная полоса

Ноблесс (которого, кстати, как тут мимоходом выяснилось, сокращённо вполне можно называть Рейзел — на том и остановлюсь, пожалуй), довольно бодро полистывая изыскания о современности за авторством своего верного вассала, поведал нам о своих впечатлениях от встречи с неведомой зверушкой, которую били-били — не добили. Итак, по результатам исследований: у сего теоретического вампира разума не обнаружено, зато есть в наличии «гнев и голод, каких прежде никогда не ощущал». Просто двойное попадание! — Это существо скорее действует на инстинктах, а значит, рано или поздно выйдет на ваш след, — озвучил свои выводы я. — Если вам дороги эти дети, то за ними стоит присмотреть. Не сегодня-завтра они вновь с ним встретятся. Лицо Франкенштейна помрачнело: — Мы примем меры. На некоторое время воцарилась тишина. Я пытался разобраться в хитро загнутом предложении, но никак не мог понять, что же конкретно имеет (помимо моих мозгов) в виду автор, Рейзел шуршал листами, мой новый начальник (брр, лучше именовать его как-нибудь по-другому, а то хреновые у меня после Союза ассоциации с этим словом… пусть будет лучше боссом, так хоть веселее!) сварганил ещё чайку и приволок его в средних габаритов чашках. — Он угостил меня обедом, — закончив с чтением, внезапно нарушил тишину ноблесс, откладывая доклад и, не глядя, насыпал себе сразу восемь ложек сахару, пока Франкенштейн рассыпался в извинениях. У меня на языке так и вертелось предложение не мучиться, а просто опрокинуть в сахарницу чай. — Это был ещё один новый опыт, но мне понравилось. Мне нравится это место, называемое «школа», — высказался Рейзел, после чего сделал глоток. — Рей, хех, — негромко фыркнул он в кружку, вспоминая, как ласково сократили его длиннючее, так и отдающее нездешним имечко детишки. — Думаю, отныне моё имя будет «Рей», — если никто раньше реально не додумался до того, что можно вместо «бла-бла-бла Рейзел» говорить поменьше звуков, чтобы его дозваться, то не удивительно, что ему это пришлось по душе. Краткость — она, как считают русские, сестра таланта. Ну, или победы (но это уже по мнению военных). — И всё же, что это было за блюдо? — не преминул полюбопытствовать мой босс, очевидно, чтобы, уподобляясь заботливым русским бабушкам, почаще баловать патрона пищевыми изысками. — Уверен, это было нечто впечат… — Рамен. Франкенштейн побледнел; я не сдержался и, хотя он злобно на меня зыркнул, словно обвиняя во всех грехах этого мира и создании лапши в частности, прыснул: вот уж действительно венец кулинарии! — Ра… Мастер, мои глубочайшие извинения! Ох, судя по лицу директора, нас ждут тяжёлые деньки. * * * У Франкенштейна определённо есть кулинарный талант! Конечно, не удивительно, что за тысячи эдак две (столько, по его словам, он знаком со своим сюзереном) с хвостиком лет он настолько шедеврально научился готовить — такого срока хватит, чтобы и макаку шеф-поваром сделать, — но он действительно в этом спец! К чему это? Да дело в том, что в моей яичнице на завтрак (традиционный английский, к слову, прямо-таки «овсянка, сэр») практически не нашлось скорлупы! Я даже не сразу понял, что с этим блюдом не так: слишком уж привык к подобному несанкционированному проникновению кальция в мой организм, а без него ощущения уже не те. Бедолагу босса аж перекосило, когда он увидел, как вытянулось моё лицо! — Что-то не так? — подозрительно осведомился он, пока к столу не спустился Рейзел. — Я добавил слишком много соли? — Нет-нет, всё просто замечательно! — поспешно открестился я. Бляха-муха, да у меня в голове и мысли раньше не было, что яичница может быть такой вкусной! — Это и удивительно. Франкенштейн польщено хмыкнул и временно угомонился. Ровно до тех пор, как мною была случайно хряснута надвое тарелка о раковину. * * * Пару дней всё было глухо. Я с горем пополам выдержал блиц-опрос босса по педагогике и теперь познавал учебные планы, в которые должен вломиться с грацией изящной лани, хотя на деле это наверняка будет визит слона в посудную лавку. На фоне этого моего тяжкого труда то, что в округе происходили загадочные убийства, просто-напросто меркло: не так уж сложно было догадаться, что там шалил наш трудноуловимый клиент, но как и из какой дыры он вылезал, чтобы пожрать — тот ещё вопрос. Нам оставалось только караулить на живца. Накануне, кстати, Рейзел порадовал нас с Франкенштейном (мне кажется, или эти перлы будут ещё долго доводить последнего до нервного тика?) новым выводом о современности: — Я изведал сегодня смерть. Огорошенный, босс мой чуть ли не сел там, где стоял. Однако я был быстрее. — Что ты имеешь в виду? — Они привели меня в тёмное место, — начал своё повествование ноблесс. Куда детишки потащили его на сей раз? У меня было несколько вариантов, и примерно половина из них — не очень-то и приличные. — Оно называется «компьютерный клуб», — а, ладно-ладно, отбой тревоги. — Я впервые ощутил… чувство беспомощности… своего тела, — и внезапно пожаловался. — Они убивали меня без тени жалости. Мы с Франкенштейном переглянулись. Н-да, так он с ними каши не сварит: созерцательный тип, что поделать. Зато шахматист наверняка отменный, так что тут уж только поле игровой деятельности менять. — В пошаговые стратегии не пробовали играть? — предложил выход я. — Например, в «Цивилизацию»… * * * Пока входил в класс, успел впечататься в дверь, запнуться о порог и едва не улететь носом в пол — благо, бдительный босс вовремя меня поймал и поставил поближе к столу, чтобы ничего нового не натворил. — Ребята! — с милой улыбочкой произнёс Франкенштейн. — Позвольте представить вам вашего нового учителя английского. Это Свен Юнссон, он иностранец и будет проходить у нас в школе стажировку, а потом, может, останется здесь насовсем. Сегодня у него первый урок, поэтому он немного волнуется, — в этой фразе определённо был намёк на что-то очень нехорошее, если не справлюсь, — и я побуду с вами, чтобы поддержать его. Среди аудитории послышались смешки; кто-то даже пообещал, что не будет меня обижать. Вот уж спасибочки! — Ну, приступайте, — «подбодрил» меня напоследок директор и скромно притулился за спинами своих подопечных на стульчике, нацепив очочки и взяв в руки планшет с бумагой для записей. Охо-хо. Вот уж чего я от своей жизни никогда не ожидал! Ладно, прорвусь. — Э-э, ну, здравствуйте, класс. Как уже сказал мистер Ли, я Свен Юнссон, ну, вы это запомните. А сейчас я проведу перекличку и заодно познакомлюсь с вами, после чего мы приступим к уроку. Время до звонка тянулось, как жвачка; у меня потерялся один кусок мела, а второй раскрошился прямо в руках; доска явно протестовала против того, чтобы на ней что-то писали, а потому наподдала мне напоследок выдвижной частью, которая обычно используется для того, чтобы демонстрировать учебные фильмы с помощью проектора. Наконец, это хождение по мукам закончилось, и Франкенштейн признал, что я более-менее справился, и теперь меня можно отправлять в свободное плавание, не боясь, что научу школьников какой-нибудь непотребщине. Ну, знаете ли!.. Не очень-то и хотелось. * * * Вся нынешняя шумиха началась с того, что на номер Франкенштейна пришло очень странное сообщение от его любимчика. Это навело первого на обоснованные подозрения: всё-таки мы знали, что круг сужается, и потому следовало бы поспешить. Что они с Рейзелом и проделали, етить-колотить: просто сорвались с места — только ветер в моей шевелюре свистнул — и исчезли! Резвы! — Я немного запамятовал, что ты не можешь так быстро перемещаться, — внезапно произнёс над моим ухом знакомый голос, а в следующее мгновение меня уже подхватили с обеих сторон под локти и понесли. Скорость была такая, что закладывало уши, но видок открывался просто потрясный: игнорируя начисто законы природы, мои покровители мчали над небоскрёбами, спеша туда, куда вёл маячок, встроенный в телефон рыжего. Не прошло и пяти минут, как мы уже приземлились у какой-то заброшенной стройки, и с молчаливого позволения Рейзела его вассал немного отпустил свою силу, окружившую его зловещей настолько, что аж видимой аурой — чёрной с фиолетовыми отблесками, словно живущей своей жизнью. Она устремилась внутрь, и нам оставалось только ждать, пока теоретический убийца, по словам босса, почует её и придёт, как телок на верёвочке. Однако, судя по тому, что вместо одного мутного товарища явилось сразу двое в официальных костюмчиках, причём так держащихся, что мне сразу стало ясно: это боевая двойка, здесь водилась рыбка покрупнее. Кто же из них главный? — Выбирай, — тем временем пригрозил Франкенштейн этой парочке, скользнув за их спины. — Умрёшь здесь… или просто исчезнешь? Кому как, а мне тут же захотелось сделать ручкой и свалить подальше. Даже при учёте того, что бить будут не меня. — Кто ты? А они смелые! Вот так неприкрыто хамить ему могу только я. С другой стороны, вполне профессионально взяв несчастных в клещи, сверкая красными глазками (меня прошлой ночью чуть кондратий не приобнял, когда я мимо гостиной на кухню попить водички шёл, а там эти фары полыхают — то Рейзел очередной доклад читал), вышел наш единственный и неповторимый: — Вы не достойны задавать вопросы. Мне уже сил не хватает поражаться его манере выстраивать фразы. Серьёзно, это нечто! Пока я думал думку, всё самое интересное уже произошло: с быстротой, превосходящей человеческие рефлексы и восприятие (мне было совершенно нихрена не понятно) произошла короткая стычка, по результатам которой… — На колени. Да уж, Рейзел определённо страшен в гневе, а ведь он, судя по всему, ещё даже не начинал. — Слушайте, может, вы не будете так сильно избивать младенцев? — встрял в эту не особо эпичную схватку я. Оппоненты так и уставились на меня, а тот, который покрупнее, очень удивился. — Ты… ты был там! Я видел тебя в воспоминаниях… — Что? Это и правда он? — спросил у него напарник, за что и поплатился: Франкенштейну определённо не нравится, когда его игнорируют. Он уже собрался было сделать ещё что-то, как ноблесс резко развернулся и, бросив, что мы уходим, свалил. Босс тут же последовал за ним, пригрозив ребятам напоследок, что может вернуться. Мне же ничего не оставалось, как пожать плечами и помахать рукой под их пристальными взглядами, и так же скоро ретироваться. Я уж подумал — какая катастрофа произошла, но нет. Просто наш великолепный и идеальный сыграл королеву драмы. В полуобмороке только потому, что расстегнулась пуговица на пиджаке? Он это серьёзно или просто ещё не до конца отошёл после анабиоза? Нам оставалось только вернуться за детьми и сыграть ничего не подозревающих лапушек, которые случайно нашли их тут. Вот прям забрели ненароком, нам очень интересно втроём по заброшкам лазить, честное слово! Кстати, на, кажется, уже традиционном полуночном подведении итогов дня Рейзел сказал нам, что у тех ребят, с которыми мы сегодня повстречались, нет своего места в мире. Оно-то и неудивительно, честно говоря. Уж зная то, как обстоят дела в Союзе… ни у кого из нас его не было.