Чёрная полоса

Франкенштейн достал телефон: — Это Шинву, — и, нахмурившись, нажал на «принять вызов», после чего приложил трубку к уху. — Слушаю. У вас что-то случилось? Да, а что… Вот же! Связь оборвалась. Не прошло и минуты, как зазвонил домофон. Тут даже думать не нужно, кто это припёрся: конечно же, неугомонные дети! Серьёзно, у них тут гуляет маньяк, который укокошил целую больницу народу, а они заваливаются сюда в игрульки поиграть, потому что, видите ли, по их мнению, ноблессу может быть скучно и грустно сидеть тут с нами, стариками! Поразительная преданность делу. Ребята притащили с собой несколько настолок и предложили играть, поделившись на две команды: они против нас. Ох и хитрюли! Мы-то никогда в это не играли, да ещё и со мной в составе… тут же вероятность поражения равна ста процентам безоговорочно! — Давайте лучше потянем жребий, — предложил я. — Так будет честно. Идея эта была воспринята с энтузиазмом, и по итогам жеребьёвки в нашу команду «стариков» отправился Шинву, а к «молодёжи» — Рейзел. Бедолага рыжик тянул нашу команду к победе, как мог, Франкенштейн держался уверенным середнячком, а вот я… — Мистер Юнссон, вам хоть когда-нибудь везёт?! — в отчаянии воскликнул парень, когда игральные кости при моём броске в очередной раз выдали по единичке. — Исключительно в тех случаях, когда от этого зависит моя жизнь, — эта улыбка далась мне легко: всё-таки не расслабиться в такой компании было невозможно. Детишки, конечно, посмеялись над такой формулировкой, а вот босс заинтересованно взглянул. Наверняка принял эту обмолвку к сведению и не преминет спросить, как только представится случай. В самый разгар игры снова запиликал телефон, на сей раз — у рыжика. Он посмотрел на номер и помрачнел. Что не так? — Юна, — обратился Шинву к своей подруге. — Это ты мне звонишь. — Что? Но как? Ведь у меня ещё нет нового номера… Оба-на! — Я отвечу, — одновременно произнесли мы с Франкенштейном, протянув руки. Парнишка поколебался, но в итоге передал трубку тому, кто ближе — и заодно выше по статусу. — Слушаю. Да. Отлично, где? Договорились. Отдав мобильный владельцу, директор лучезарно улыбнулся: — Всё в порядке. Кто-то случайно нашёл телефон Юны и позвонил по самому часто набираемому номеру, так что я просто схожу и заберу его. Что-то не заметно было по его тону, что он с незнакомцем разговаривал. Скорее — с тем, кто ему не очень по душе, если я что-то понимаю в людях. — Ох, директор Ли, это так неудобно… чтобы вы ходили за телефоном ученицы… — Сейчас неспокойное время, а я должен заботиться о своих студентах, — отрезал он, и мне стало окончательно ясно, что дело здесь нечисто. Но хотя бы детишки не полезут зря геройствовать, и то хорошо — очень уж за них переживают. Мне трудновато понять такое беспокойство за подрастающее поколение: школьником я не любил всяких мамкиных спиногрызов, студиозусом — игнорировал, если случайно натыкался, а взрослым, тем более в Союзе, тихо ненавидел тех, что помладше: очень уж много неприятностей доставляли они в поездках. А некоторые особо одарённые родители даже додумывались брать своих отпрысков в возрасте от года до пяти в театры, приобщать к прекрасному, когда их чадам на это прекрасное было откровенно насрать, зато хотелось бегать, играть и веселиться прочими детскими способами, например, пинать сидения или выливать с балкона на головы сидящих внизу лимонад. Как вспомню эту мерзость — так рука сразу к чему-нибудь увесистому тянется, потому что напиток подобного «жеребёнка» склеил мои волосы покруче лака. Как я с ними намучился тогда! И стричься не хотелось, потому что не всё ещё зажило, и так просто эта дрянь даже с шампунем не отмывалась! Кошмар! И, в общем, сейчас мне было трудновато принять то, что заботиться надо обо всех детях и сразу, но я честно старался, тем более, что ребята попались адекватные и непотребств (вроде тех, которым без прямого запрета директора я мог бы научить своих ученичков) они не творили — разве что, заваливались к нам каждый вечер, чтобы потусить, и оставляли после этого бардак. А убирать кому? Нам с Франкенштейном, потому что его патрону по статусу не положено. * * * Меня снова прокатили на ноблесс-экспрессе. Правда, не обошлось без небольшого конфуза. Когда мы и на этот раз взмыли в воздух, я был уже каменно спокоен. Конечно, никуда не делось откровенное любование городскими пейзажами, а они были особенно хороши ввечеру, когда на улицах постепенно зажигались огни, но зато появилась уверенность в своих спутниках. Каково же было моё удивление, когда в один прекрасный момент опора, казавшаяся такой надёжной, исчезла, и я по инерции со свистом полетел вперёд и вниз! Прямо подо мной были спешащие по своим делам люди, и никто из них не додумывался поднять голову — а мало кто из нас действительно смотрит в процессе жизни наверх часто. Вот сейчас как хряснусь им на головы, как пораскину мозгами на пол-дороги… добавят в медальон ещё и прядь моих волос — ну, ту, которая будет почище, без всех этих внутренностей — и положат на полочку пылиться. Был, понимаете, такой человек, Свен Юнссон, и он… Меня снова мягко подхватили с двух сторон и продолжили путь. — Извини, расслабились, — прокомментировал этот мой внезапный самостоятельный полёт Рейзел. — Да фигня. Ловить, главное, успевайте, пока я не стал лепёшечкой, и будет вам счастье. Франкенштейн на это заявление хмыкнул, но ничего не сказал, очевидно, посчитав инцидент исчерпанным. Зато уже меньше, чем через минуту, мою тушку аккуратно поставили на пороге той же заброшки, где у нас состоялось рандеву в прошлый раз. И нас уже ждали внутри, практически на входе, негромко переговариваясь. Но что в обычном месте тихо, в таких местах — всё равно, что в матюгальник орать. Так что с удовольствием послушали и про последний шанс, и про то, какие мы загадочные: ничегошеньки-то они о нас и не знают. — Аналогично, — вступил в диалог босс и уже гораздо строже добавил, можно даже сказать, процедил. — Я же предупреждал, чтобы вы не лезли к детям. Телефонных звонков это тоже касается. — Это был единственный доступный нам способ связаться с вами, — возразил бледненький (тот, который в своё время огрёб от него, а потому явно нервничал сейчас — по лицу видно) и протарабанил, стараясь сохранять спокойствие и говорить помедленнее. — Мы можем помочь вам. Вы же понимаете, что детишкам грозит опасность. Мы знаем, они ничего такого не видели, и мы просто развлекались — но, сами понимаете, если бы нам хотелось их убить… Нам нет смысла конфликтовать с вами, наше задание в другом. — Однако об этом узнали они, и они не хотят оставлять свидетелей, — встрял в разговор его напарник. — Они? — Ты с ними сегодня уже познакомился. И когда только?.. М-да, наш пострел везде поспел. Порой я забываю, на каких нечеловеческих скоростях они могут вести жизнь, и всё равно ничерта не успевают. — Это всё, конечно, замечательно, но какого вы спустили свою зверушку с поводка в больнице? — поняв, что эти трое ещё долго будут рассусоливать, встрял я. — Эм, зверушку? В больнице? Это не мы, а они. Ты, — он кивнул на Франкенштейна, — его знатно отделал, и его это бесит. Дети — самая удобная мишень, чтобы сорвать злость. — И зачем вы нам всё это рассказываете? Бледненький скуксился: ему было неприятно жаловаться на жизнь. Встречались на моём пути и такие типчики, гордые и независимые. — Мы… нас за подозрения в таких связях могут пустить в расход. Единственный выход — убить детей, но мы не можем этого сделать. Или… перевести внимание Организации на вас. Или сдать вас кому-нибудь. Тогда на нас не обратят внимания. Блин, меня едва на слезу не пробило! Вся эта кухня, разумеется, была мне как следует знакома. Значит, место в иерархии у этих ребят было ещё ниже, чем предполагалось. Неудивительно, что мы с ними не знали друг друга: их ещё и другой доктор наверняка модифицировал. — Босс, — подражая загадочному образу, который все тут понавесили, произнёс я. — Поможем им? — Пусть сначала отдадут телефон, — в первую очередь потребовал Франкенштейн. Получив желаемое, он перебросил в ответ визитку. — Это номер, по которому вы можете с нами связаться. И буду весьма признателен, если вы отныне перестанете использовать детей. — Ясно. Моя же роль заключалась в том, чтобы передать адрес и ключи от одной небольшой квартирки, где, по словам директора, хранится всякая мелочь и прочее ненужное барахло, но где можно перекантоваться. — На всякий случай. Если понадобится прятаться, — пояснил я. — Возвращаемся, — посчитав своё дело здесь выполненным, сказал Рейзел и приготовился уже отчалить, как тот из ребят, что вёл переговоры, снова подал голос. — Подождите! Мы обернулись. — Спасибо. И это… поосторожнее с Джейком и Мери. Джейк и Мери. Кажется, слышал когда-то краем уха об этих ребятах. Помнится, ходил слушок, что они вполне себе последователи образа жизни того придурка, которого уебло метеоритом: такие же агрессивные и неадекватные. И, уж тем более, им не справиться ну вот совершенно никак с Франкенштейном хоть поодиночке, хоть вместе. Почему я так в этом уверен? Они слабаки по сравнению с ДА-5, иначе были бы более известны. Лоли сильнее всех ДА-5, вместе взятых, а Франкенштейн сильнее неё. Вот и вся арифметика. * * * Не успели мы толком поутру продрать глаза, как у нас на пороге уже вовсю топтались дети, явившиеся под предлогом «забрать телефон». Они приволокли с собой кучу всякой съедобной дряни вроде чипсов и снова предложили поиграть во что-нибудь. Я удивился и едва не поставил кружку с кофе мимо стола. Франкенштейн, сидящий рядом со мной с закрытыми глазами, услышав подозрительный звон, пробормотал свою ставшую привычной за последнюю неделю мантру «вычтуиззарплаты» (чего он там и откуда вычитать собирается — та ещё загадка жизни) и успокоился. Ну, это он пока не видел, что мне также удалось случайно напоить этим напитком робота-пылесоса, и тот, охреневая от возложенной на него миссии, ткнулся в розовую тапку хозяина и скоропостижно скончался. И даже начал дымиться. Кто знает, как отключить питание и как работает вообще эта херня? Ненавижу эти бесполезные сраные беспроводные приборы!