Чёрная полоса

— Ты же понимаешь, Свен: хотя мне и очень хочется этого, но я не могу действовать без твоего согласия. Дело сугубо добровольное. — Угу. — И всё-таки было бы очень интересно. — Угу. — Неужели тебя самого это ни капли не беспокоит? — Пока я не помираю — нет. — Но ты ведь понимаешь, что, если вдруг будешь помирать, будет гораздо лучше, если у меня на руках окажутся результаты стабильного состояния твоего организма, чтобы мы могли откатить процесс к ним? — Ну, я совсем не против умереть… — Что?! — …но у меня не получается. Пока дети снова уволокли его дражайшего Мастера в компьютерный клуб, Франкенштейн попробовал ещё раз взять штурмом крепость имени меня. Он даже предложил мне простить ковёр (тот, который из шкуры белого медведя) и роботов-пылесосов (наглотавшегося кофе и того, к которому смеха ради были приклеены спереди большие игрушечные глаза с бегающими зрачками). В конце концов, мы осели на кухне: босс готовил ужин, а я находился под его присмотром, умостив зад на табурете посреди помещения, и не поддавался на уговоры. Сердце моё чуяло, что при этом обследовании, которое, к слову, проводить будет профессионал прямо-таки высочайшего класса (кольнула мысль, что уж он-то мог бы помочь в своё время Тедди, но… вряд ли бы стал это делать, даже найди мы его тогда, просто потому, что нас с ним связывает, по сути, только Рейзел), всплывёт куча всего, чего мне не хотелось пока ни знать самому, ни разглашать кому бы то ни было. Пугало ли меня то, что таится за неизвестностью? Да. Просто потому, что ничего никогда в моей жизни не давалось легко, только неприятности. И сейчас я собирался стоять до последнего. Пусть для этого и придётся раскрыть то, что с довольно высокой вероятностью отвлечёт, заставит задуматься. Франкенштейн же, не замечая моих душевных метаний, беспечно пожал плечами: — Ничего удивительного, цепляться за жизнь в человеческой природе, и даже самоуб… Свен? Ты чего? Свен, положи нож, что ты заду… Ничего не понимая, он смотрел на то, как из надрезанной подушечки пальца (была у меня, правда, сначала мыслишка просто проткнуть руку насквозь для большего впечатления, но терпеть сильную боль и ждать, пока всё заживёт, не хотелось: пришлось пожертвовать меньшим) капает на идеально вычищенную плитку кровь. Отведя в сторону полу заранее расстёгнутой рубашки, я под предостерегающий окрик собеседника без малейшего сомнения ткнул в грудь чуть левее от середины ножом, но тот, как и в прошлые разы, просто спружинил от кожи, не оставив и царапины. Потом ещё раз. И ещё, для чистоты опыта. — Это не первая моя попытка. Я чего только не делал, а в результате — пшик, — пояснил под искреннее охреневание босса, который смотрел на это цирковое представление во все глаза. — Это… это физическая модификация, такое простым ножом не возьмёшь, — пробормотал он, облизывая пересохшие губы. — На меня пистолеты осечку дают. Заряженные. Или просто не попадают, если не в упор. — Невероятно… быть такого не может… — Как насчёт проверить? — Мастер расстроится, если с тобой что-то случится. Я хмыкнул и посчитал разговор исчерпанным. Пусть думает, что хочет, а у меня пока появилась возможность немного расслабиться и подумать о вечном. Например, о том, что Рейзел вчера человечьим языком сказал, что те двое слегка лукавили относительно того, зачем им понадобилось привлечение столь значительных сил в игру. Понять их, в принципе, не трудно: за многими из нас, ребятами из Союза, стоит куча всяческих проблем и мотиваций. Полно и подобных мне неудачных опытов, которые в большинстве случаев пристраиваются к каким-нибудь мелким делам, которые требуют верности — простым людям такое не доверишь — и (возможно) чуть большей, чем есть у обычного человека, силы. Есть и миссии, которые должны выполняться тайком, не привлекая лишнего внимания, вроде той, что была поручена мне в последний раз: с виду ничего особого, ну, возвращается какая-то безделица чисто из того, чтобы в будущем никто не пытался брать Организацию на понт, а на самом деле идёт борьба за владение бесценным артефактом. Хитро? А то! И такое, как показала моя жизнь, случается практически повсеместно. Соответственно, и скелетов в наших агентурных шкафах полно, но не все из них мы осознали. Интересно, какому доктору они принадлежат? Открыто спросить нельзя: босс решил играть в неведение, мол, так можно кучу интересной информации насобирать и сравнить с той, что уже у нас есть. А так — любопытно, очень любопытно. Однако, даже узнай я их имена, это ничуть не поможет: слишком мелкие сошки. * * * На собрании полуночников было спокойно и даже немного скучно, хотелось спать. А что ещё нам было делать? Сегодня всё было глухо, тихо, мирно и спокойно до безобразия. Ну, не считая того, что Рейзел опять продулся в эту их игру, так это дело уже привычное. Ему в каких-нибудь детских игрульках, что ли, позависать, чтоб освоиться… но я промолчу. На сей оптимистичной ноте мы отправились по постелям. И, честное слово, знал бы, что за катавасия начнётся завтра — наслаждался бы этим отдыхом, временным затишьем, по полной! Утро, впрочем, было стандартно: пробуждение, умывание, одевание, скатиться с лестницы, разодрав брючину, переодеться, завтрак… дальше я нашёл себе приключений: попросил ноблесса, как непосредственного носителя, научить меня его дивному языку, всё равно делать больше нечего. Тот согласился, но к делу решил тут же подключиться и Франкенштейн. — В конце концов, я сам когда-то изучал лукедонский, так что могу передать свой опыт, — провозгласил он и притащил ручки и бумагу, чтобы заодно пройтись и по грамматике. К обеду, когда мне уже удавалось довольно бодро лопотать с ними о погоде и житейских мелочах вроде цвета занавесок на окне гостиной, босс метнулся на кухню, дабы приготовить дорогому патрону столь вдохновивший его рамен. Во время приёма пищи раздался звонок. — Это они, — объявил Франкенштейн, скосив взгляд на номер. — Не ожидал так скоро звонка, — сообщил он уже совершенно другим, немного продирающим мурашками по спине тоном своему невидимому собеседнику. — Или это проверка связи? Что случилось? Да, — помолчал, выслушивая торопливую речь. — Весьма мило с твоей стороны так детально меня информировать, — в ответ на что бледненький (я узнал этот голос) психанул вслух и бросил трубку. Ишь, нервный какой! — Похоже, они начали действовать. Мастер? Рейзел продолжал медитировать над тарелкой с едой. Решает, с чего начать? — Что это с ним? — тихонечко спросил я у босса, прикрыв рот ладонью. Тот пожал плечами. — Мастер, вы не хотите есть? — Жду, когда он вырастет. Ясно-понятно. У каждого свои гастрономические извращения. Мне, например, определённо не нравится разбухшая лапша, а вот посыпанные крупной солью фрукты… м-м-м! Вот, где вкуснотища. Да, не быть мне сладкоежкой. На следующий день опять припёрлись дети. Они долго кричали в домофон что-то про то, что мы все втроём обязательно рады их визиту, и что Рейзелу грустно в нашей компании просто потому, что их нет рядом. Эти юные исчадья ада проторчали у нас чуть ли не до темноты, после чего спохватились и отправились по домам, а буквально через час-полтора боссу позвонил рыжик. — Что-то произошло? — осведомился я. Очень уж выражение лица у Франкенштейна было живописным в тот момент. — Очень странно… Шинву говорил не так, как человек, который провёл здесь вечер и недавно ушёл, да ещё и обращался ко мне, как к Мастеру, и позвал в… нетипичное для них место. Я полагаю, детям угрожает опасность. — Кажется, нам надо поспешить. Мы, в чём были, покинули дом и отправились по указанному адресу. По пути босс намекал на то, что они не всегда будут таскать меня, как принцессу, на ручках, а уж он-то может во всём, что там у меня навертели, разобраться и прикрутить нормальную для перемещения скорость. Пришлось пообещать ему подумать над этим вопросом. Нас, оказывается, уже встречали, причём не абы как, а пизделкой: полуголый бледненький пытался отмахаться от бешеной бабы, причём настолько интенсивно, что появления зрителей они не заметили. Так, очевидно, это и была та самая Мери. Исходя из размеров юбчонки и декольте, я бы даже предположил, что её фамилия — Сью, но ни документальных, ни фактических подтверждений ожидать не приходилось. Мы попали как раз на крайне интересную беседу и даже немного задержались, чтобы послушать. — Мы не какие-то там эксперименты, которые можно выбросить, когда пожелаешь! — взъярено вскричал бледненький, сжав кулаки, причём очень опасно: его новый маникюр так и намекал на то, что с ним легко пораниться неосторожным движением руки. — Нет, вы именно что расходный материал Организации, — с ленцой и какой-то усталостью отвечала ему девица, как будто по сотне раз на дню осаживает зарвавшихся детишек в детсаду. — Неудавшиеся версии, которые устраняют сразу после использования. Я заметил, что Франкенштейн нахмурился. Неужели она случайно протопталась по какой-то его особой мозоли? — Что ты сказала? — процедил он, привлекая к себе внимание. — Такие речи мне совсем не нравятся. Ой, как будто он задумывался, сохранять ей жизнь или нет! Да по боссу сразу было видно, что он мчится на разборки, и любой, кто встанет на его пути (ну, за исключением, разумеется, Рейзела), не соберёт костей! Тут и к гадалке не ходи. А вот в глазах обернувшегося на голос бледненького промелькнуло облегчение и… надежда? Что за пиздец тут происходит? — Вы имеете какое-то отношение к детям, и потому пришли? — продолжала тем временем допытываться Мери. — Под землёй заброшенная база организации, дети там и в серьёзной опасности, — что-то решив для себя, встрял её недавний противник (потому что нового она уже определённо точно нашла, пусть и не искала). — Я задержу её, а вы трое поспешите им на помощь. — Один? Может, хоть мне поболеть за тебя с пипидастрами? Бледненький упрямо сжал зубы, а бешеная баба усмехнулась и сложила руки на груди, явно чувствуя своё превосходство. — Это же нелепо, М-21, — м-да, ну и имечко. Нормальным человеческим не стали заморачиваться, свиньи? — Неужели думаешь, что такой жалкий продукт неудачного эксперимента сможет меня остановить? Ни на мгновение, — м-да, вспоминая лоли, скажу, что у нас на базе атмосферка-то была потеплей. У этих прямо какой-то гадюшник, где только отвернёшься — а тебе уже ноги или какую другую часть тела отожрали. — А, или ты заодно с ними. Понятно тогда, почему ты находил столько аргументов для того, чтобы спасти детишкам жизнь. Ждал этих парней? Пф, только такой подлежащий немедленному уничтожению отброс, как ты, может думать, что им под силу меня остановить. — Поспешите. Я не знаю, живы ли дети, но мой друг пытается спасти их. Пожалуйста, помогите ему. Чёрт, это был удар ниже пояса! Мне вообще всегда было сложно смотреть на боевые двойки после всего произошедшего, а тут ещё и такая преданность. Я невольно бросил взгляд на тёмный зев прохода, ведущего в здание, и, видимо, Рейзел перехватил это. — Франкенштейн. — Да. — Я со Свеном пойду внутрь. — Понял. — Показывай дорогу, — это уже бледненькому. — Ты же говорил, что времени мало. Тот посмотрел на босса и спросил, всё ли будет в порядке. Он кивнул, и парень решился. — Следуйте за мной. Мери попробовала нам помешать, но куда ей против настроенного на нехорошее Франкенштейна? Кажется, он ещё её о-о-очень неприятно удивит. Меня же, как телка на верёвочке, взял с собой в путешествие ноблесс. Болтаться у него на хвосте было не так удобно, как кататься на ручках сразу у двоих, но тут уж ничего не поделать: или так, или я буду плестись позади и ужасно отставать. Бледненький периодически оглядывался, проверяя, не отбились ли мы куда-нибудь по пути, но куда уж тут! В конце концов, наше путешествие закончилось сиганием в шахту лифта и мягким (специально для меня) приземлением через крышу оного сооружения как раз к финалу разборок. Первым, что мне довелось заметить, было нагромождение обломков, которые раньше определённо являлись перекрытиями нескольких этажей (а в этом у меня есть кое-какой опыт). На этом фоне практически терялись две человеческие фигурки. Одну из них, поменьше, другая держала на вытянутой руке. Вот, кажется, мы и нашли второго обалдуя и детей, к слову, живых, хотя и сильно перепуганных. — Рей! Мистер Юнссон! — загалдели Юна и Ик-Хан, то ли обрадовавшись нашему появлению, то ли не очень. Шинву пока испытывать по отношению к нам эмоций не мог в силу того, что болтался в полупридушенном состоянии. — А, так вот, значит, и недостающий! Это что ещё за хрен с тобой? Мимо нас что-то промелькнуло: это бледненький попытался вызвать огонь на себя, но неудачно. Я же задумался о том, что мне стоит спровоцировать агрессивного идиота. Очень уж он напомнил мне Жиля, даже буквы похожие в именах есть. Вернее, одна, «ж». И у русских она зачастую ассоциируется с одним таким местом на теле человека, через которое и идёт большинство жизненных процессов… — М-21. — Джейк. Где М-24? — Вон там, — обладатель знаменательной буквы указал себе за спину. — Подходящая могила для такого здоровяка, не так ли? — Что? — опешил парень. Ой-ёй. Что-то мне как-то нехорошо… — Ты что, тупой? Это значит, что тебе больше не надо к нему на помощь. Я сжал медальон, скрипнув зубами. Тише, Свен, тише. Это не твоя битва, не твоя боль. Займись детьми, отведи их в сторону от этих ненормальных, успокой. Ты сможешь. Дыши. Неловко шагнув в сторону, заслонил собой мелких. — Отходите к лифту. Медленно. — Мистер Юнссон, с вами всё в порядке? Вы какой-то… — Идите. Я прикрою. — Вы с Реем зря… — Мы знаем, что делаем. — А полиция… вы позвонили в полицию? Ох. Какие же вы наивные и светлые. — Да, — говорю я ради их успокоения. Не сработало: они тут же начали кричать Рейзелу, чтобы он бежал с ними, чем взбесили того неадеквата, что стоял напротив нас, отшвырнув в сторону бедолагу М-21. Блядь. Даже со спасательными операциями у меня нихуя не прокатывает. — Да ладно, эти визжащие дети и куски мусора сговорились, чтобы сегодня побесить меня? — прорычал Джейк. Зловещая аура, и без того вьющаяся вокруг нашего ноблесса с тех пор, как он шагнул в этот коридор, сконцентрировалась вокруг него ещё сильнее. Он тихонько помянул Франкенштейна и что-то добавил на лукедонском. — Ты чё там бормочешь? Дети в наше время совсем от рук отбились, — продолжал этот отбитый наезд на Рейзела. Ну, как пить дать — жить ему расхотелось. Не знаю, что именно там переполнило чашу терпения такого древнего существа, но результат был налицо: негромкое: «На колени», — и неадекват уже стоит раком и возмущается, не в силах подняться. — Это — различие между твоим и моим уровнем глаз, — холодно проговорил его оппонент. Ого. Эк его проняло. Глаза ноблесса, когда он обернулся на нас, чтобы убедиться, что всё в порядке, горели алым огнём, кажется, пронзающим душу. И даже то, что Джейк окончательно полетел катушками и превратился в какую-то неведому зверушку с бивнями, вполне достойными мамонта (потому что ещё чуть-чуть — и он вымрет), не смутило Рейзела. — На колени. Охренеть. — Но я же… я же высшая ступень эволюции! — Ну и что с того? Мне жутко, чёрт побери, но я не могу оторвать взгляд от этого зрелища. Ноблесс милосердно заставил детишек уснуть с помощью гипноза, а вот мы с бледненьким так и остались смотреть на то, как выглядит раздраконенный патрон моего босса. А он просто заставил Джейка замереть на месте и легонько коснулся пальцем ручейка крови, стекающего по подбородку этого модифицированного. Посмотрел на него и произнёс, пока вокруг нас разворачивался алый барьер, отгораживающий от всего мира: — Твой грех будет похоронен в твоей крови. И настал Ад. Барьер сжался вокруг того, кто вызвал гнев Рейзела, завертелся торнадо настолько сильным, что ветер взметнул наши волосы и полы одежды, и, несмотря на мольбы Джейка, поглотил его, после чего развеялся. Не осталось и мокрого места. Как хорошо, что эти ребята — мои покровители, а не противники. Ну и пиздец! Кажется, это было реально мучительная смерть. — Мастер, я выполнил ваш приказ. А вот и песец… то есть, Франкенштейн подкрался незаметно. Я аж вздрогнул от неожиданности, всё ещё будучи не в силах отойти от увиденного. А у М-21 неожиданно заработала его рация. Мне было больно смотреть на это. Хотелось закричать: «Нет! Прекратите это! Только не сейчас!» — и убежать, но понимание того, что это невозможно, останавливало и рвало на части сердце и душу. М-21 звал своего напарника, а у меня в ушах стояли последние слова Тедди. Ноги отказывались держать, а по щекам текли слёзы. Я сжимал медальон до боли, но никак не мог прийти в себя, пока кто-то не тронул меня за плечо. Это оказался Рейзел, чуть более растрёпанный, чем минуту назад, и рядом с ним, чуть позади, стоял Франкенштейн, почему-то отряхивающий колени. — Что это сейчас было? — спросил босс, но моё горло как раз сжал спазм, мешающий ответить, и оставалось лишь помотать головой, как бы говоря: «потом». Мне, наконец, удалось совладать со своим телом и приблизиться к тому, кто так напоминал сейчас меня же, но, кажется, целую вечность назад. — Эй, М-21, — позвал я и, когда парень посмотрел на меня более-менее осмысленным взглядом, продолжил. — Вставай. У тебя ещё остались в этой жизни дела. А твоего друга… мы похороним достойно. Обещаю, — и протянул ему руку.