Чёрная полоса

Я искренне наслаждался тем, что эти ребята думают, будто я их не понимаю, когда общаются между собой на лукедонском (а если действительно звучит что-то незнакомое, всегда можно спросить позже у своих). Думаю, Франкенштейн тоже испытывает нечто подобное. По моей просьбе мне кое-что подрассказали о том, кто такие эти двое и чего от них можно ожидать. Это и вправду детишки, прямо-таки молодняк, и возраст их примерно соответствует Шинву сотоварищи. А ещё они серьёзно ведут расследование и вечером следующего дня втихую свалили по своим делам. И сегодня, наверное, собираются, но у меня для них есть небольшой сюрприз. На этой ноте мне и удалось подкатить к ним в любимой гостиной с ворохом бумаг, благо, самодеятельность мою никто не регулировал, разве что М-21, страхуя на всякий случай (это была уже его инициатива), подслушивал в соседней комнате, делая вид, что читает. — Ребята, я проверил ваши тесты, и они меня очень огорчили, — с искренним беспокойством на лице проговорил я, плюхнув перед ними всё то богатство, что с собой приволок. — Кузен сказал, что вы дети его хорошего друга, с которым он взял Эверест, а значит, я обязательно должен вам помочь подтянуть уровень ваших знаний! Тем более, что мы живём в одном доме, и ходить далеко никуда не надо. Смотрите, я составил план, по которому мы будем работать… Им пришлось меня слушать с вежливыми лицами и действительно пытаться разобраться в английском, хотя схватывали ребятки в самом деле неплохо. И мне было известно, что они в курсе, что мне их ментальные ухищрения побоку: слышал, как белобрысый пожаловался своей подружке на то, что «у этого человека природный ментальный щит». Да, вот такой вот я забавный зверёк! Правда, к третьему часу нашего импровизированного занятия попытался было поднять бунт на корабле паренёк, вякнул что-то про то, что постигаемый им язык звучит как-то неэлегантно. Сказал ему, что неэлегантно — это двойки по предмету получать, а ему именно это и светит, если не дотянется в быстром темпе до уровня одноклассников. Он проникся и больше на эту тему не отсвечивал. За всеми этими разборками — предметными и не очень — не заметил, как вернули с прогулки Рейзела; пришёл, умилившись («Вот можешь же, когда хочешь, Свен!») представшему пред ним зрелищу вдалбливания в две белокурые головки наук, босс. Даже не стал ругать за три протёкшие прямо на стол ручки, просто принёс рулон салфеток из нетканого материала и средство для чистки. — Не вздумай размазать грязь по столу ещё больше, — прошипел Франкенштейн мне на ухо. — Я переживаю за покрытие, если честно. Эта штука не слишком забористая? — Не должна. Ну, не должна, так не должна. Мне не сложно было поверить этому человеку на слово. Я открыл и понюхал. Ох и вонючая! Спиртягой и ещё чем-то таким, химическим, разило — только в путь. Хуже нашатыря, ей-ей! А-а-апчхи! Упс, блядь. Нет, всё-таки забористая. Столешнице-то ничего, но… хана паркету. И спрятать это не получится. Пойти покаяться боссу, что ли?.. Поздно. — СВЕН!!! * * * М-21 опять предавался меланхолии на балконе. Я же после того, как второй день подряд полоскал мозги ребяткам (дети от них, кстати, были в восторге и так часто произносили их имена во время сегодняшних, ставших уже привычными посиделок, что волей-неволей запомнилось), чувствовал себя превосходно, и это его состояние мне не нравилось прямо-таки решительно. — Что произошло? — А, не обращай внимания. Эти двое… — Чего они на тебя так бросаются? — Раскусили, что я модифицирован, ещё в первый день. — И всё-таки это не то, что тебя тревожит, — категорически ответил я, умостив зад на перила. А потом и присев. И болтая ногами в воздухе. Красота же! — Это… да забей. Я должен быть благодарен хотя бы за то, что мне позволено здесь жить. — Ну, уж нет! Говори давай! — Свен… — Я настаиваю! Имею право знать, чего они там против нас имеют! Такая постановка вопроса ему больше понравилась. Н-да, тут уж Рейзел первый подметил, что М-21 тот ещё фрукт и не примет жалости ни от кого. Вот и придумывай тут, как бы извернуться, чтобы его болезненная гордость не пострадала. Тяжко с ним в этом аспекте. — Этот… боевой попугайчик ляпнул, что я пожертвовал своей человечностью для того, чтобы обрести силу. Да как он… как он посмел! — высказался, наконец, мой собеседник и стиснул зубы. Я положил руку ему на плечо. — Эй. Люди часто осуждают, не зная ничего о ситуации и рассматривая её только со своей колокольни. Не думаю, что ноблессы в этом от них далеко ушли. Просто не обращай на провокации белобрысого внимания. М-21 хмыкнул. — Ох, ну и правильные слова же ты тут говоришь… прямо психолог на приёме. — На том и стоим! — улыбнулся я, театрально взмахнув руками. — Свен! — даже несмотря на всю свою сверхчеловеческую скорость, он не успел меня поймать: только розовые тапки мелькнули у меня где-то перед глазами, а потом мы с газоном встретились, и я практически забыл, как дышать. У-у-у-у-уй, спина! Кажется, у меня там что-то хрустнуло. Однако в данный момент хрена с два это разобрать: всё болело одинаково, включая копчик. — Свен, ты там жив ещё? — обеспокоенно спросили меня сверху. — К величайшему моему сожалению, — помимо моей воли, на лице скорчилась страдальческая мина, а с губ сорвался стон боли. — Что здесь произошло? — о, а вот и любимый босс пожаловал. М-21 завис в ступоре, судя по всему, от переживаний потеряв дар речи, и мне было видно, как он неловко показал рукой в сторону балкона. Франкенштейн подошёл к перилам, окинул взглядом окрестности, но не нашёл ничего компрометирующего, после чего догадался-таки взглянуть вниз. Пришлось помахать ему рукой в знак приветствия, но немножко вяло: было всё-таки такое ощущение, что мне поотшибало там половину органов. Очень неприятно, откровенно говоря. — Свен? Что ты там делаешь? Ответить я, конечно, не мог, однако сверху был ещё один разумный, способный на это, если сможет-таки доказать себе, что он там язык не проглотил и всё ещё годен на членораздельное произношение звуков. — Упал, — в конце концов, выдавил из себя наш штатный недооборотень и нервно, но очень весело рассмеялся, посмотрев на меня. Ясно с ним всё: включилась защитная реакция. Всё настолько плохо выглядит, что ли? Да ну, кровищи нет, мозги не разбросаны, конечности тоже все при мне. Что не так-то? А мог бы и сказать, что я просто прилёг позагорать, между прочим. Чего только разволновался? Ещё и босса встревожил — тот аж сам с балкона чуть не сиганул! Однако тут на них снизошло озарение, и они дотумкали, что для спуска, вообще-то, у порядочных людей в доме лестницы имеются, и все свободные от треволнений домочадцы смогли полюбоваться на марафон слонов. По крайней мере, они топали с таким энтузиазмом, что и мне было слышно, а мчались по двору так, что едва все клумбы не потоптали. — Ты как, в порядке? — торопливо спросил М-21. — Вполне. Встать мне помоги, будь человеком, а. — Лежи! — внезапно прирыкнул на меня босс. — Мало ли что там повредилось! Я должен осмотреть! — Если бы всё было плохо, я б сказал. Там максимум синяк. — Не спорь со мной! — Не надо трястись надо мной, как над куклой фарфоровой! Нормально там всё! — А ну-ка цыц и доверься профессионалу! — Да отлежусь вечерок, и нормально будет! Небось не в первый раз! Пока мы тут переругивались (а мне отчаянно не хотелось ненароком загреметь во франкенштейновкую лабораторию), М-21, вот же добрая душа, сметнулся за моими ботинками и нашёл улетевший куда-то в кусты тапок. Да этому человеку просто цены нет, и чего это малой бесится? Босс тем временем уговорил меня перевернуться на живот, а на попытку отбрехаться сделал жуткую рожу, и в итоге я скис. Хотя и он ничего не нашёл на первый, невооружёный взгляд. Только то, что там действительно будет синячище на полспины, но это терпимо, это сойдёт. — Ладно, можешь вставать, — в конце концов, позволил Франкенштейн. — Но только чтоб аккуратно, понял? Да-да, понял, понял, всё же не дурак. — И я принесу тебе заживляющую мазь. Блеск! Просто блеск. Но как же мне погано было, бляха-муха… * * * — Они заинтересованы изучением бойни в больнице. Спрашивали меня об этом, — рассказал М-21, когда все, кому положено, собрались, а прочие свалили в неизвестных (мне-то уж точно!) направлениях. — А ты что? — Сказал им, что все убийцы мертвы. Кажется, они не очень мне поверили. — Ну, у них просто нет выхода, они должны найти хоть что-то, раз прибыли сюда, — отметил Франкенштейн. — Им, в любом случае, приходится нелегко, вряд ли у них есть опыт в подобных делах, очень уж это… непрофессионально, — мы все хмыкнули, и только лишь Рейзел традиционно сюрпал чаёк. Даже жалко этих деток становится, честное слово. Лезут во всякие взрослые игры, руководствуясь своими нечеловеческими правилами, знания, как использовать человеческие законы в случае чего, не имеют — и что им делать здесь? Они, конечно, судя по всему, органично смотреться будут где угодно, даже на помойке, сменят костюмчики — и вперёд, народ покорять, что уж тут, но… не могу я им доверять. И никто из нас не может, а ведь в одном доме живём и сталкиваемся постоянно. Раздражает немного, особенно сейчас, пока спина хоть стала потише гореть огнём. Нет, конечно, и мы изрядно наследили, но в другом месте, и пока с этим никто ничего не свяжет: то ли боятся, то ли просто тут все такие перестраховщики. — К тому же, живых свидетелей нет, и никто ничего не знает, читай их мозг хоть вдоль и поперёк, ничего не найдётся. А им нужны более весомые доказательства, чем твои слова, чтобы представить их вышестоящим. Просто чтобы объективно оперировать фактами — так, кажется, эта система работала в своё время, а эти кланы и сейчас, судя по всему, её придерживаются. Однако рассказывать им всё, что ты считаешь нужным, или нет — дело твоё, М-21. Ну, ты помнишь нашу договорённость. — Конечно, — согласился тот. А на следующую ночь он пропал.