Чёрная полоса

Это было (не знаю, кому уж как, но для меня точно) совершенно неожиданно, и ничто не предвещало. День этот, к слову, понедельничный, проходил как обычно. За завтраком в столовой (во главе стола сидел Рейзел, по правую его руку — Франкенштейн, я и М-21, по левую — Сейра и Регис) парочка непримиримых противников, которых мы с боссом уже подзадолбались растаскивать по углам, перекидывались фразочками, которые, судя по всему, придумали, полночи провалявшись без сна по своим постелькам (ну, откуда, откуда ещё у них друг к другу столько нелепых претензий?!), портя аппетит скромному смиренному мне и окружающим. Малец так чуть вообще едва не сорвался на демонстрацию своих сил, и только моя заинтересованная рожа, не поддающаяся его ментальной обработке (ха-ха три раза, если честно! Он всерьёз уверен, что босс и его патрон — обычные люди), остановила его от этого. — Закройте рты и ешьте кашу, — примерно на том же уровне громкости, на котором шипели друг на друга они, посоветовал я. Кажется, у Франкенштейна уже дёргался глаз, а Рейзел то ли крепко задумался, то ли просто делал вид, что это всё выше него, то ли наслаждался перебранкой. После приёма пищи М-21 прогулял меня (скрипящего, как старая деревянная развалюха: чудо-мазь босса подействовала, но не очень, и спина всё ещё болела) до работы и обратно. — Доброе утро, класс! — подтянув к себе стул, опустился на него и поприветствовал детишек. Уфф. Такое чувство, что мой позвоночник скоро вывалится из положенного ему природой места, если не дать ему отдыха вотпрямщас. — Здравствуйте, мистер Юнссон! — хором грянули ребята. — Так, сразу прошу у вас прощения, но сегодня по состоянию здоровья буду проводить у вас урок сидя, — мне, конечно же, ответили, что ничего страшного, и обеспокоились моим состоянием. — Нет-нет, всё нормально, скоро пройдёт. А теперь давайте начнём с небольшой разминки и проверки домашнего задания… В общем, отрывать свою задницу от стула я не намеревался: так и проторчал на нём весь учебный день, а потом, поскольку директор не дремлет, сунулся в его кабинет, где уже околачивалось ещё одно знакомое лицо — М-21. Так что там и произошло знаменательное событие: Франкенштейн выдал-таки нам зарплату. В виде банковских карт. Гениально, блядь! Ладно, я его ни в чём таком не виню: даже Союз не раз прокалывался с этой штукой, а ведь тамошнее руководство должно было смекнуть, что у меня с банкоматами напряжённые отношения (уж за четыре года в качестве агента на выезде-то!). А вот наш юный секьюрити чрезвычайно расчувствовался, о чём и рассказывал мне по пути домой. — Я же… никогда раньше… это ведь первые деньги, которые я заработал честным трудом, как самый обычный человек! — говорил он, периодически поднося чуть трясущуюся от волнения руку к тому месту, где во внутреннем кармане пиджака была спрятана его — и моя заодно, потом положу её куда-нибудь, чтобы не потерять — карта. — Никогда не думал, что так будет… — Это надо отметить! — на лицо моё тоже вылезла глупая улыбка — вспомнилась моя первая зарплата: как получил, как покупал на эти деньги небольшие, практически чисто символические подарки родителям (глобус, правда, раздолбал немножечко по пути, но мама только посмеялась, сказав, что это теперь будет паззл) и бутылку хорошего шампанского (вот его-то зато и спас) к праздничному ужину… как же давно это было — кажется, уже даже не со мной и в другой реальности, словно книжку прочитал или фильм посмотрел. — Точно! Пошли в кафе! Мы славно посидели, и вернулись, ненадолго разминувшись со школьными товарищами Рейзела: они уже разложились и приступили к своим традиционным посиделкам. — Аджосси! Мистер Юнссон! — поприветствовали ребята нас. Поулыбался им немного и ушёл в свою комнату: устал адски за сегодняшний день со всем этим. Да и доктор босс рекомендовал побольше покоя в горизонтальной плоскости, чтоб спину не нагружать. Он, кстати, без лишних церемоний припёрся в мою комнату и велел, с хрустом разминая пальцы: — Снимай рубашку и ложись. Такое мы уже проходили вчера, и тогда я его не сразу понял: таких предложений мне ещё ни разу не делали! Однако всё оказалось не страшно и довольно прозаично: сей мастер на все руки владел также хитрым искусством лечебного массажа, что вкупе с целебной мазью обещало более быстрое восстановление от последствий моего эпичного, но непродолжительного полёта. И, наверное, если не боль от каждого прикосновения, это было бы круто — ну, так тогда было дело. Сейчас же, хотя синяки ещё не до конца сошли, да и ещё эти все приёмчики, предназначенные для того, чтобы всё, теоретически сдвинувшееся в неположенную сторону, встало на место и не мешало функционированию организма, мышцы здоровски расслабились, и Франкенштейн, закончив работу, покинул помещение, оставив меня лежать пытающейся собрать мысли и тело кучкой. Блин, хорошо всё ж таки, что мы с М-21 заранее поели: похоже, нас сегодня кормить уже никто не будет. Ну, или тогда надо самому идти по холодильнику шарить, но босс кухню от меня стережёт пуще, чем от мира своего патрона, тот хотя бы сам отбиться может при случае. Вот внизу загалдели дети, прощаясь. Хлопнула дверь. Спустился вниз — пить захотелось, вот и пришлось собрать себя в прямоходящее, а не продолжать лежать кверху жопой — я в тот знаменательный момент, когда добрый директор, преобразившийся в злого домохозяина, отдавал распоряжения о наведении порядка. — Хватит уже болтать, можно ведь, наверное, хотя бы раз убрать за собой… — устало промолвил он, сложив руки на груди. Впрочем, тут же понял, что это не имеет ни малейшего эффекта и перешёл на следующий этап уговоров. Выглядел он при этом, прямо говоря, жутковато — мне даже показалось, что вокруг него на секунду появился тот зловещий чёрно-фиолетовый ореол, с которым высвобождаются его, кхм, особенные таланты. — Я сказал «УБРАТЬ»! — нависнув над Регисом и М-21, настойчиво повторил Франкенштейн. Парни, глядя на него, как кролики на удава, едва ли не помимо своей воли потянулись к оставленному на столе мусору. Ясно с ними всё, опять пререкались по поводу того, кто что тут должен делать и почему. Аргументы у них, конечно, убойные. Слушал в прошлый раз — с трудом сдерживался, чтобы не заржать позорно прямо на глазах у этих спорщиков. Эту выходку бы мне оба не простили. — Ах, как приятно видеть, что хоть кому-то не надо напоминать об уборке! — прямо-таки расцвёл босс, посмотрев в сторону. Меня он, пока я на правах больного, не трогал, иначе бы собирал я вместо М-21 фантики. — Мисс Сейра, у вас чудесное воспитание. Как директор школы я горжусь тем, что у меня есть такая примерная ученица! Вот же хитрый жук! Взял и промотивировал её и дальше проявлять полезную инициативу. Девица запунцовела от похвалы, а мне удалось по-тихому прошмыгнуть в кухню и обратно, когда белобрысого чёрт дёрнул за язык спросить, а почему же наше чернявое сокровище продолжает гонять чаи, пока все остальные занимаются благим делом. Это высказывание прозвучало, когда моя нога была поставлена на первую ступеньку лестницы, и хорошенько так прибавило мне скорости: очень уж знатно могло грянуть, лучше прикинусь шлангом. Меня тут не было, вам показалось! С этим я повалился на кровать и задремал. Сквозь сон услышал, как хлопнула ещё раз дверь — М-21 ушёл на вечернее патрулирование. Вскоре после этого ушли и засланные лукедонские детишки: то ли сбегали, пока мне не удалось их накрыть со своими уроками, то ли просто время им настало. Не мои проблемы. Первый тревожный звоночек прозвучал, когда я проснулся во тьме ночной, а М-21 (появилась у меня одна вещь, которую хотелось обсудить) не нашёлся ни в своей комнате, ни на балконе, ни внизу. Патруль затянулся? Может быть. Но надо уточнить. Ща-ща. На звонок он тоже не ответил. Что за нахер? Абонент у них, видите ли, не абонент! Это у меня, а не у него вечно телефон в неподходящий момент разряжается. Франкенштейн с Рейзелом попивали чай, несколько недоумённо косясь на немного нервничающего меня. Да ну-у. Да не-е. Это я бы мог влипнуть в какую-нибудь хрень, но не он. Не мог же Союз выйти на него? Иначе пиздец. Хлопнула входная дверь, и мне не удалось удержать себя на месте: вскочил на ноги, заглядывая в проход. Не он. Вернулись ребята, и белобрысый был чем-то ужасно раздражён. — По вашей напряжённой походке можно предположить, что что-то случилось, — нацепив на лицо дежурную директорскую улыбку для учеников, подал голос босс. — Если уж Регис так эмоционально реагирует, видимо, это серьёзное происшествие. — Вы правы. — Сейра! — вскинулся пацан, но она невозмутимо и даже немного задумчиво добавила. — Он… похоже, расстроен. — Да что ты такое говоришь? Почему это я вдруг должен расстраиваться из-за этого типа?! Ох, блядь. С М-21 точно что-то случилось. — Этого типа? — продолжал вести допрос Франкенштейн, не меняя выражения лица, разве что добавив чуть-чуть участия. — Да, того типа, который живёт здесь! — Регис с гордым и независимым видом сложил руки на груди, фыркал, но было видно, что его всё-таки зацепило. — Вы не подумайте, я вовсе не расстроен. Мне совершенно никакого дела нет до того, что он нас всех, — помнится, подобное явление называется «самовнушение», — обманул. Тут уж, кажется, искренне охерели мы все втроём. Босс аж чашку в сторону отставил. — А он нас обманул? — Он жил тут только потому, что это было нужно для выполнения задания. — Какого ещё задания? — нахмурился Франкенштейн. Я вообще перестал что-либо понимать. — Мы слышали, как он говорил с сообщниками. — У него есть сообщники? — Да, буквально только что мы видели их вместе. Он сказал, что выполняет здесь какое-то секретное задание. — И где же он сейчас? — Ушёл куда-то со своими подельниками, — и, так и не подумав, кому и что говорит, как истеричный подросток ускакал наверх. Сейра двинулась следом за ним, и мы остались снова втроём. Посидели некоторое время в тишине, пока босс с ноблессом обдумывали сказанное. Я же просто завис, уставившись в одну точку, на непрестанно повторяющейся мысли. — Это неправда, — в конце концов, вырвалась она наружу. — М? Свен, ты о чём? — М-21 не мог нас обмануть или предать. Я в это не верю. Нет у него никакого задания, быть не может. — Мастер, а вы что думаете по этому поводу? — Полагаю, его сегодняшние действия имели под собой веское основание. — Очень плохо, что мы не можем опросить непосредственных свидетелей, — добавил я. — Они и так на эмоциях рассказали нам больше, чем должны были. Франкенштейн вздохнул: — Что ж, я склонен с вами согласиться: это неспроста. — Кажется, ты беспокоишься о нём, — отметил Рейзел. — А? Нет, вовсе нет… я просто переживаю, потому что Мастер взял его под покровительство, а он доставляет Мастеру ненужные беспокойства, а я всего лишь забочусь о благополучии Мастера… Я тихонько, в кулак хихикнул: очень уж ярка была сейчас ассоциация между боссом и говорящем о практически том же самом пять минут назад Регисом. Ноблесс спрятался за чашкой: — Франкенштейн. — Да, Мастер? — Я тебя понял. — Ах, простите. Однако беспокойство поселилось в доме, в умах и сердцах его обитателей, хотя мы и продолжали прикидываться, будто всё в порядке. * * * На следующую ночь босс самолично отправился на поиски блудного охранника «Е Ран», а, вернувшись, доложил: — Я нашёл его. Направлялся вместе с остальными в тот исследовательский центр. — Как он? — поинтересовался Рейзел. — Не очень. Ранен и вообще не выглядит счастливым. Они его вели в плотном кольце. — Я же говорил, что он не мог! Это точно Союз его нашёл! И почему он только сунулся туда? Неужели… ох. Я же говорил ему, что это того не стоит! — Свен. Пришлось изобразить из себя пай-мальчика. — Не знаю, что именно он там задумал, но, судя по уровню оппонентов, даже если достигнет цели — вряд ли сбежит. Как вы планируете поступить, Мастер? И, хотя я уже готов был снова перебивать всех и вся, бить половником в кастрюлю и орать, что пора собирать армию и двигать на высвобождение М-21 из лап злодеев, ноблесс, как и всегда, был спокоен и адекватен. Ну, почти. — Воздержусь от вмешательства, пока он не найдёт то, к чему стремится. Да к смерти он, полудурок, своей стремится! Чёрт, и угораздило же меня к нему привязаться так сильно всего-то за одну грёбаную неделю. Родство, блядь, душ почуял. Проникся. — Сколько их было? — Я видел четверых. Вот как… сильные. Четверо. Словесный портрет мне практически ничего не даст: слухи, ходящие среди агентов Союза друг о друге, чаще всего затрагивают именно способности, боевую мощь, имя и характер (если тот особо ублюдский или есть какие-то свои загоны), а никак не внешность. В лицо знают только тех, с кем встречались лично, а на это шанс ничтожно мал, нечего и пытаться — с моим-то везением. — Я… наверное, мне стоит подумать над тем, кто бы это мог быть, и предоставить характеристики. Доброй ночи. Пора перетрясти как следует свою память.