Чёрная полоса

Видение, не иначе, прекрасное видение. И чудовищное везение, что она обратила на меня внимание! О, эта шаловливая бестия, что сейчас стояла передо мной в одном купальнике и, смеясь, манила к себе тонким пальчиком с острым, блестящим алым лаком ноготком, заставляла трепетать от предвкушения! Ветер сорвал с чертовки тонкий газовый платок, в который она куталась, продрогшая после купания, и унёс прочь, повесив на перила открытой площадки, где мы стояли. — Тебе нужен горячий душ, — сказал я. — В моём номере он как раз есть. — Мне не хватит душа, чтобы согреться, — сказала она. — Тогда я придумаю что-нибудь ещё и кофе в постель. Леди так улыбнулась, что я понял: она согласна быть моей. Зайдя в номер, я опустился на колени перед ней, чтобы расстегнуть ремешки её сандалий, а потом встал и понёс её в ванную. Завязки на купальнике развязались, стоило лишь потянуть за свободные концы. Я включил погорячее. Она была прекрасна. Длинные роскошные волосы, сладко мерцающие глаза и эти тугие струи воды из душа, бьющие по хрупким плечикам, стекающие по обнажённому телу, обрисовывая его контуры. Загар казался грязью на этой нежной коже, и его хотелось стереть, пусть даже придётся израсходовать всё мыло и очень долго втирать и втирать его, елозя мочалкой… Ёбушки-воробушки, что за дрянь я только что прочитал?! С обложки торопливо захлопнутого издания из объятий перекачанного мутного типчика на меня уставилась томным коровьим взглядом какая-то грудастая полураздетая красотка. Н-да. — Мисс Чен, я бы понял и простил, если бы ЭТО было на английском и тем самым хоть условно соответствовало направлению предмета, — после чего положил книжонку на мой стол рядом с учебником. — После уроков, если успеете меня застать, заберёте. Нет — квест переносится на утро. И если замечу подобное в будущем, то на следующий раз ваша внеклассная литература побывает у дежурного учителя, а если и это не поможет — то и у директора. Уверен, он оценит. А теперь давайте вернёмся к теме занятия. Вот так-то! Упавшая вчера на педагога доска ещё не значит, что сегодня вам позволено отвлекаться на всякую бабскую макулатуру в его присутствии. Блядь, надеюсь, она заберёт свою собственность сегодня, иначе парни будут долго меня подкалывать на эту тему. * * * Следующий урок у нас тоже выдался интересным: когда я вошёл в класс, то обнаружил там возвыщающегося, как айсберг в океане, позади всех и вся дедулю Региса. Что, пришёл-таки посмотреть, как мы тут все прекрасно уживаемся? Эх, не избей меня, доска! Погнали. После занятия, собрав свои (и не совсем) книжонки, вышел вон. Каджу увязался за мной — впрочем, это было в некоторой степени ожидаемо. — Всё-таки хотите поговорить со мной о школьных успехах вашего внука? — усмехнулся я. — Полной картины рассказать не могу, об этом лучше спросить классного руководителя, но в изучении моего предмета Регис делает колоссальные успехи. Его последнее эссе просто превосходно, и если так пойдёт дальше, то он, без сомнений, получит высшие баллы. Регис очень ответственный и целеустремлённый ребёнок, кстати, и сильно зависит от одобрения близких. Ваше любопытство в достаточной мере удовлетворено? — В каком-то роде да, — не стал затыкать меня собеседник. — Франкенштейн сказал, что ты, как и те трое, был изменён. — Случалось такое. — Я поражён. Так хорошо скрываться… — Да там скрывать-то и нечего. Но вам ведь явно не мои способности хотелось обсудить? — Это так. У меня есть одно предложение. — Валяйте. И он начал нести какую-то муть про кровь, контракты и прочие труляля, а также предлагать бесплатный сыр на блюдечке в лице дармовой силищи. Серьёзно, если босс рассказывал ему, что я такое, почему он всё-таки попытался сделать мне подобное предложение? Да будь у меня побольше сверхспособностей — тут не только город, а то и вся страна пиздецом принакроется! Не-е-ет уж. — Стоп-стоп-стоп! Я отказываюсь. Мне таких сокровищ нации и даром не надо, и с приплатой тоже. Дедуля Региса внезапно улыбнулся и сообщил, что испытание мы все вчетвером прошли, и он готов счесть нас молодцами и доверить воспитание своего бесценного (вот, ещё один над благополучием прочих печётся — и чего им на месте не сидится, спрашивается?) потомства. Вот уж, блядь, спасибо! Так, Свен, будь вежливым мальчиком: улыбайся и маши. Этот товарищ скоро уедет, и о нём можно будет забыть, как о страшном сне. Вот уж правда: чтоб такое, да в кошмарах не приснилось! Остаётся только надеяться, что он не растрындит на всю эту их Лукедонию о том, что босс здесь школу держит, и новых детишек-засланцев оттуда не будет. * * * Прощальный ужин проходил в привычной обстановке: совершенно не смущаясь наличия деда одного из своих друзей, в дом заявились дети, горя желанием всех присных обыграть. Я проигрывал в команде с Юной; босс с отчаянием созерцал срач и обменивался мнением с нашим гостем; все чувствовали себя комфортно, словно всегда здесь и были. — Да, Франкенштейн, ты и в самом деле страшный человек, — промолвил старикан, и то, что мне удалось его услышать, иначе как чудом и не назвать. — Честно говоря, я восхищён твоими способностями: так промыть всем мозги… Этих модифицированных людей, — он кинул взгляд на М-21 и Такео, устроившихся у раковины за привычным занятием, — используешь для мытья посуды. Тех, — это уже о нас с Тао, — для забавы. Более того, из главы дома Роярд, пусть она ещё и молода, сделал служанку. А из того, кхм, в ком течёт кровь наследника Ландегре — уборщика. Хм. Да уж, он у нас такой. Хозя-яйственный… Я усмехнулся и, бросив кубики, передвинул фигурку всадника. * * * Когда наш гость, наконец, отбыл, мы смогли вновь спуститься в лабораторию босса. Я аккуратно (почти ничего не свалил!) сходил проведать лоли. За прошедшие дни её состояние стабилизировалось, и теперь у неё впереди было долгое восстановление, умственное и физическое. Не в наших силах было здесь чем-то помочь, поэтому нам оставалось только ждать и надеяться на лучший исход. По крайней мере, у меня нет сомнений в том, что ей лучше начать жизнь с чистого листа, но зная о своём прошлом. А там будь, что будет. Вообще, кстати говоря, из-за этой штуки — прошлого — очень много людей уже пострадало. И сколько ещё огребёт — неизвестно. Грустно представлять, что было бы, не окажись в этой истории меня. Наверняка всего этого не случилось бы, и мои знакомые спокойнёхонько прожили свои жизни… — Свен, я подумал над тем твоим предложением, — проговорил прямо у меня над ухом М-21. — Ну, тем, с именем которое. Блядь, да они когда-нибудь разучатся так тихо подкрадываться?! Франкенштейну нажалуюсь! Хотя и он тоже любит так делать: как подберётся со спины, да как гаркнет… Ну его, такого, нафиг. — И что ты решил? — Пусть всё остаётся так, как есть. Я никогда не смогу выполнить обещания, данного товарищам, но у меня останется память о них в виде того имени, что ношу сейчас. — Думаю, это хороший выбор. Мы постояли ещё немного. — Кстати, как насчёт пойти утащить пару печенюшек, пока их все Тао не заточил?.. * * * Я, весьма рассерженный, топал по кварталу. Ну, шутнички, м-мать их! Как будто мне было мало того, что вот-вот обещает нагрянуть пиздец, раз с дедулей Региса пронесло! Так нет же, эти дебилы притворились, мол, ой, как нам плохо, как плохо, аж кетчуп из ушёй льётся, а вот его ранили, ай-ай-ай, на нас напали, ах, ох, Свен, беги, спасайся, подойди сюда, наклонись поближе, я сейчас скажу тебе свою последнюю волю… Тьфу! Знал бы — ни за что не купился на этот маскарад. Придурки! То-то переполошились, когда им чуть всю спортплощадку не разнесло на моих эмоциях! Дебилы! Так ведь ещё и в воздух заранее пострелять додумались для достоверности! Куда уж мне было углядеть в вечернем полумраке, что это всё ложь, пиздёж и бутафория? Пришёл в себя я только когда эта отбитая троица с перепугу повскакивала, тут же забыв обо всех своих «ранениях», и попыталась меня остановить. Это ведь, типа, розыгрыш! Весёлая шутка-хуютка, блядь! У нас же тут праздник! Я врезал им и ушёл. Проскакал в расстроенных чувствах хер знает куда и сколько, а теперь заблудился и не в курсе, как попасть домой. Может, спросить у кого? Вот только на улицах уже пусто. Глядя себе под ноги, едва не проворонил момент, когда в неверном свете фонаря на мою тень легла другая, побольше. Блядь! А дальше — боль и темнота.