Чёрная полоса

Поднять с постели похмельного меня с утра не срамши со стороны босса было ну просто предельным сволочизмом! — Пей, — он сунул мне в руки стакан с какой-то бурдой. Я отхлебнул на автопилоте и едва не выплюнул всё обратно: дрянь это была премерзейшая! Видимо, месть за наш внезапный дебош. Однако, что не удивительно, едва попав в организм, эта хрень начала действовать, причём в лучшую сторону. Придётся допить, только стараться сделать это в пару глотков и не сильно морщиться. Ох уж мне этот его научный гений! — А мы, шеф? — Инициатива бьёт инициатора, — мудро ответствовал тот. — И да, Тао, если это повторится ещё раз, то фото, которое я сделал перед тем, как вас разбудить, увидит мир. — Шеф! — возмутились столь откровенным шантажом откуда-то из-под волос Такео. Что они там делали вообще? Нет, в том, что за рамки приличий ничего не выходило, сомнений нет: спать мы ложились, в чём были, но всё-таки, всё-таки… Попросить у него, что ли, втихушку посмотреть одним глазком хоть на копию? Очень уж заинтриговал. После завтрака мы пошли искупаться в тёплом море. Оно, кстати, реально было тёплое, не такое, к которому я привык на родине. И, хотя в солёной воде держался гораздо лучше, чем в пресной, да и больших волн не было, было вполне очевидно, что свои потихоньку приглядывают за тем, где меня черти носят и не желают ли притопить ненароком, потому что рядом со мной постоянно кто-нибудь крутился. Правда, глубже, чем по пояс, мне всё равно не хотелось заходить, да и остальные резвились неподалёку. Регис, правда, поначалу ерепенился и не хотел идти поплескаться, но всякие его сомнения развеял Ноблесс, без колебаний (и под мини-сердечный приступ Франкенштейна) раздевшийся до купальных плавок и вошедший в море, так как дети очень уж настаивали на том, чтобы он это сделал, потому что, видите ли, без него веселье не веселье. — Осторожно! — закричал кто-то. Я обернулся, и как раз вовремя: огромный надувной мяч, который взял с собой кто-то из них, кажется, Суйи, впечатался в мою физиономию, опрокинув как раз под волну. — Шинву! — возмущённо крикнула Юна перед тем, как моя тушка окончательно скрылась в море. В этот раз рядом со мной оказался Рейзел, безо всяких сомнений выудивший меня, не успевшего даже наглотаться толком, из воды, и продолживший бороздить море. — Спасибо. Он, повернув в мою сторону голову, улыбнулся и кивнул. Вскоре мне надоело торчать в воде, и я перебрался на берег, чтобы обсохнуть, и в рамках этой программы неторопливо прогуливался по песку, на который периодически набегали волны. Солнце светило ярко, и оставалось только порадоваться предусмотрительности Тао, который, помня о моём скандинавском происхождении, вымазал меня в креме от загара. Эта штука никогда не ложилась на мою кожу, и у неё было только два агрегатных состояния: обычная, бледная, с которой я хожу большую часть года, и красная, как у варёного рака, потому что мне достаточно проторчать минут пятнадцать безо всякой защиты под палящими лучами, и она уже бесповоротно готова. Сейчас же, наверное, у меня в запасе было где-то немногим более получаса, и этим стоило пользоваться. Однако приключения нашлись гораздо раньше, чем я успел убраться под зонт: что-то очень сильное и живое вписалось прямо под мои колени, и моя тушка второй раз за последние минут… двадцать хлопнулась вниз, теперь уже на песок. Твою мать! Из-под ног моих высочили три каких-то рыжих собаки и помчались дальше, играя друг с другом. Вот же… собаки! Н-да, и почему у меня вечно такие неоднозначные отношения с животными? Вспомнилось некстати, как однажды в США провалился в хатку бобра. Тогда какие-то очередные высокие господа, которых я перестал запоминать уже после первого десятка, решили потешить своё эго и укрепить отношения охотой на всякое зверьё. На берегу реки был объявлен привал, и меня понесло пошататься по окрестностям. То, что в них водятся бобры, естественно, никто не сказал, а жилище их было настолько старым, что уже не только мхом, но и травой поросло и от прочего берега не отличалось, выглядя как очередной холмик. Вот я и влез на него, наступил, как водится, куда-то не туда, и вся эта благодать ухнула вниз, прямо на головы почтенного семейства. И, разумеется, они не обрадовались визиту незваного гостя, а начали метаться вокруг, пока я сидел, лупая глазами, и подняли страшный шум: возмущённо свистели на меня и хлопали хвостами, наверное, матеря мою неуклюжесть на своём бобрином языке. Глава семейства так вообще попробовал тяпнуть нарушителя своего покоя за ботинок и отожрал мне каблук со злости, прежде чем охотнички добежали посмотреть, что тут за шум. Да уж, было времечко… — Может, тебе ведёрко с лопаточкой принести? — поинтересовались у меня над ухом. Я поднял голову. М-21, ну, конечно. Язва ты наша. — Нет, спасибо. А вот попить чего-нибудь бы не помешало. Он фыркнул и протянул мне руку, чтобы помочь подняться на ноги. * * * То, что при нахождении на большой воде меня мутит со страшной силой, честно сказал боссу сразу. — Так и знал, — хмыкнул тот и выдал мне таблетку. Она подействовала, но как-то не очень, и теперь я с нежно-зелёным оттенком лица сидел, обвеваемый прохладным ветерком вперемешку с солёными брызгами, на борту катера, который мчал нашу кодлу отдыхающих по волнам. Было довольно шумно, с первого этажа доносился запах попкорна, орал чей-то перепуганный младенец (нафига вот таскать с собой таких маленьких, интересно мне?) и вопили те, что постарше, то требуя что-то от родителей, то просто друг на друга. Где-то в этом бедламе курсировали ушедшие за вкусностями Шинву, Ик-Хан и Тао, тихо радовался, что это всё происходит не в его доме, Франкенштейн… — Мистер Юнссон, вам плохо? — заботливо спросили мои ученицы. — Нет-нет, девочки, всё в порядке. — Вы как-то не очень хорошо выглядите. — А, мелочи. Не обращайте внимания. Просто как-то раз попал в шторм, когда путешествовал морем из Рима в Барселону, и с тех пор не очень уверенно чувствую себя в подобных обстоятельствах. — Ого! А много вы путешествовали? — Ну… последние года четыре до того, как кузен позвал меня вам преподавать, как-то не приходилось задерживаться дольше месяца на одном месте, хе-хе… даже на Южном полюсе как-то побывал. — Вау! — И как там? — Очень много белого, пингвины и холод. — Ух ты! Потом эти ушлые девицы разговорили меня на тему всяких интересующих их городов, и за беседой время пролетело незаметно. Спасибо им за это, что ли, хоть по трапу я и сходил, чувствуя себя выжатым, как тот лимон. * * * В понедельник прибыли господа от местного отдела образования, которые усиленно прикидывались обычными людьми из правительственной программы, но Франкенштейн (а до этого — почуявший, но не понявший, что именно, М-21, который был объявлен официально эволюционирующим в оборотня по такому случаю) раскусил то, что они на самом деле тоже модифицированы. Эта парочка нервировала нас всех, но избавиться от неё, по крайней мере, официально, не было пока никакой возможности: они только припёрлись и ничего предосудительного ещё не отчебучили. Мы любезно решили подождать и тем самым предоставить им возможность это сделать, а парни так и вовсе решили их немного попровоцировать, благо информации, нарытой Тао, было для подобного достаточно. Посмотрим, посмотрим. Пока они только аккуратно пасли этих пришельцев своими излюбленными методами и устраивали маленькие проверочки. Тем не менее, любопытно было нам всем. В конце рабочего дня случилось ещё одно событие: подруливая к спуску с четвёртого этажа, споткнулся об оставленное каким-то уборщиком-недоучкой ведро воды и почти улетел через перила лестницы. Такео, не иначе, как чудом оказавшийся неподалёку, едва успел поймать меня за ногу, и я повис между этажами, глазея на покачивающийся где-то внизу выложенный мрамором пол. Сверху послышался облегчённый выдох, и моя тушка поехала обратно на четвёртый. — Не пугай меня так больше, — попросил стрелок, поставив меня на пол. — Как будто бы я это нарочно сделал! Но спасибо. — Пошли уже домой, что ли. Его стремление оказаться там поскорее было вполне объяснимо: два раза чуть не убиться за один день — это слишком даже для меня! Причём первый был с утра, когда какой-то пьяный уже в это время (или это он с ночи такой хороший?) хмырь, вильнув в очередной раз с дороги на тротуар, прокатил мою тушку на капоте собственного авто. Мы проехали так пол-улицы, прежде чем тачку занесло, и она впечаталась в столб, где и задымила, а я по инерции полетел дальше, приземлившись в чью-то зелёную изгородь, которая мягко меня приняла и не пропустила дальше, на поругание собственным владельцам и их бешеной псине. Водятел этот, кстати, встречи с тем внезапным препятствием не пережил, раскроив дурную бошку об руль и задохнувшись, и теперь отдыхал в морге до востребования кем бы то ни было, а меня под присмотром вызванного в срочном порядке Франкенштейна по-быстрому допросили насчёт произошедшего и отпустили на любимую работу, нести свет знаний и пополнять ученическую книжонку очередным способом. Интересно, они пишут это чисто ради коллекции или собираются впоследствии применять? * * * На полуночной летучке Тао отчитался нам по тому, что смог нарыть на залётных господ агентов. По всему выходило, что они заинтересованы в учениках, как и заявляли, припёрлись под своими истинными именами, подтверждая чистоту намерений, и всё это было бы очень мило и прекрасно, учитывая правительственные гранты, не попахивай от этой истории каким-то пока не известным, но откровенным дерьмецом. Потому было решено копать дальше и следить за ними во все глаза, авось что-то и откроется. — Попробуй выйти с ними на контакт и ты, Свен, — подумав, сказал Франкенштейн. — Вдруг что-нибудь эдакое вскроется. — Попробую, — вздохнув, сказал я. Мне это не очень нравилось, но учитывая то, как часто мне удаётся влезть в какую-нибудь историю, подобное было бы весьма кстати. На следующий день у нас (официально, по крайней мере) был выходной, причём государственный, по случаю Дня памяти, устроенного в честь погибших военных и борцов за независимость, а потому его у нас решили посвятить посещению военного же музея. Все отнеслись к этой идее с энтузиазмом: Тао, Такео и М-21, не говоря уже о наших благородных, никогда в подобных местах не бывали, дети, как всегда, были взяты в компанию к Рейзелу, а я был просто за любую движуху. Угадайте, кто умудрился отбиться от группы и потеряться? Именно. Итак, меня оттеснил встречный поток туристов, и когда они, наконец, иссякли, моя группа уже была чёрти где. Как скоро они заметят, что меня нет? И когда найдут? Вот уж загадка жизни. И, тем не менее, надо что-то делать. Или достаточно оставаться на месте? Чтобы занять себя, принялся рассматривать экспозицию, благо она была достаточно богатая: холодное оружие на любой цвет и вкус. Роб бы, наверное, оценил, да и Шарк тоже, но первый по-прежнему болтается где-то в недрах Союза, а второй, вот незадача, подох. — Так-так-так, и что у нас тут? Кузен господина Ли, как интересно. Я обернулся. Перед закрытыми дверями стоял какой-то мужик в чёрном с мечом (или как там ещё называется эта разновидность клинка) наголо. — Что за?.. — Удивлён? — нахально осведомился он, приближаясь. — Кто ты и что тебе от меня надо? — Не от тебя. Господин Ли перебежал дорожку кое-кому очень влиятельному и не внял первому предупреждению, так что теперь ему будет оставлено второе в виде твоего трупа. Ёбаный стыд, ну, почему в дела Франкенштейна вмешивают исключительно меня?! — Я бы не советовал. — Понимаю, тебе хочется жить, но что поделать. Просто умри достойно, можешь даже не сопротивляться. Ага, щас, бегу и падаю! Мне понадобилось не так уж много времени, чтобы пересечь зал и дёрнуть за ручку двери. Заперто. Блядь! В воздухе что-то натужно просвистело, и справа от моей головы едва ли не по рукоять вошёл в дерево кинжал. Нападающий недовольно цыкнул, и свист повторился с тем же успехом. Мне ужасно не хотелось снова быть раненым: в конце концов, до сих пор не зажило то, что я огрёб от малого Кертье в Лукедонии, поэтому пришлось не дожидаться, пока недоумок сообразит швырнуть своё оружие в ногу или руку, а дать дёру. Мы нарезали по залу ещё пару кругов, прежде чем сказалась усталость. Я начал выдыхаться, а вот мой противник — отнюдь. Он даже обрадовался и пошёл на сближение, размахивая своей железякой. Мне ничего не оставалось, как вертеться подобно ужу на сковородке, и эта тактика даже дала результат: промазав в очередной раз, ублюдок разбил одну из витрин, где лежали экспонатные старинные мечи. Взвыла сигнализация, и я, подхватив один из клинков, отпрыгнул в сторону, присев: оружие оппонента прошло над головой, отхватив часть какой-то пряди с макушки. Ну и тяжёлые же эти мечи, собаки! Однако теперь счёт идёт на какие-то жалкие минуты, и в помещение должны вот-вот ворваться охранники, а значит, мне осталось продержаться совсем немного. И теперь у меня даже есть, чем обороняться, хотя щит, наверное, был бы… хотя если он ещё более тяжёлый, то ну его к чёрту, заразу! Тут этот-то двумя руками удержать. Кажется, я хапнул от широты души едва ли не полуторник (если не по длине, то по весу уж точно!) и теперь едва успевал парировать — совершенно по-свински, тяжело и неповоротливо. В конце концов, под очередным ударом моего визави древний клинок не выдержал, и в моих руках, с трудом удержавших эту штуку, остался обрубок, а другой конец его вошёл вражине прямиком в лоб! Хруст стоял просто оглушительный, или мне в тот момент так показалось. Брызнула кровь вперемешку с мозгами. Зазвенел прокатившийся по полу меч, выпавший из ослабевших рук негодяя, и тело стало заваливаться вперёд. Мои ноги на автомате сделали пару шагов назад, опустились руки с зажатым в них искалеченным оружием. Под головой моего несостоявшегося (впрочем, как и всегда) убийцы растекалась лужа крови, а я впал в ступор, смотря на всё это. Перед моим взором до сих пор стояли ставшие вмиг бессмысленными, неживыми глаза. Да, мне не раз доводилось видеть чужую кончину, но никогда — непосредственно от моей руки и в такой обстановке — в результате боя, глаза в глаза. Да, случалась на моём пути пара-тройка идиотов, которых избил едва ли не до полусмерти, но (я всё-таки проверял) после нашей встречи они остались живы в конечном итоге. Были и те, кто хотел меня прибить, но сдох сам, но это было стечение обстоятельств, произошедшее без моего участия, пусть и при моём непосредственном присутствии. Однако это… это… да чёрт побери, это самооборона! Но почему я сейчас был в такой панике (в голову не приходило другого слова), что не мог сойти с места и только и делал, что пялился на грёбаный труп?! Грохнули двери, слетая с петель. Я, наконец, смог оторвать взгляд от дохлого героя дня и медленно повернул голову в сторону тех, кто стоял на пороге. Какое же блядство.