Чёрная полоса

Расскажу-ка я одну сказочку. Снесла как-то Франкенкурочка яичко Айрис на кушетку в своей лаборатории. Жизнь то яичко била-била — не разбила, Союз бил-бил — не разбил. Мышка Свен пробегала, хвостиком махнула — память яичка упала и разбилась. Ну, как-то так, если вкратце, и можно объяснить то, что у нас там сегодня произошло. — И зачем тебя только туда понесло? — устало спросил у меня босс, вывалившись на свет Божий из своего логова. — Посоветоваться, — честность — лучшее оружие при ответе на неудобные вопросы! — Да? И о чём же? Что подарить на День рождения мисс Сейре? Юная леди, услышав это предположение, мило запунцовела. — С этим я и сам справлюсь, не переживай. А вот с тем, что делать с Айрис… — Ты решил спросить у самой Айрис? — Ага. — И она тебе, конечно же, ответила? — Определённо! Я ей всё рассказал, и она решила ничего не помнить. Франкенштейн вздохнул и сжал переносицу указательным и большим пальцами. — Вот именно это ей потом и скажешь, когда она проснётся. — У меня есть время подготовиться морально? — Сроки прежние. Ей надо ещё немного восстановиться в тишине и покое. Ты меня слышал, Свен? Тишине и покое. — Тишине и покое, уяснил. Так это же отлично! Не выбиваемся из графика. И одной проблемой меньше. Только вот, кажется, никто моего энтузиазма не разделял. Ничего-ничего, какие наши годы! Они ещё успеют проникнуться моей мудростью. * * * Несмотря на все усилия окружающих, в том числе и экстренную встряску организма методом Тао-экспресса, я простудился. Нет, это не было такой уж неожиданностью, всё-таки сильный дождь и моя потрясающая «везучесть» не могли не наложиться друг на друга. Однако то, что поутру у меня словно в глаза песка насыпали, а в горле ещё и наждачкой потёрли… Эх. Правда, тогда я не был в курсе, что со мной всё плохо, а потому списал это на ночные посиделки с братцами, которые переваривали известие, что в полку беспамятных прибыло. Так что вынул, пусть и с затруднениями, задницу из постели — и вперёд, к светлому рабочему будущему! К столу спустился в ненамного лучшем состоянии, но хотя бы чувствуя себя человеком. — Не выспался, — буркнул в ответ на все расспросы о своём самочувствии. Хорошо им, мордам модифицированным, ни болезни тебе, ни похмелья, скоро ещё, небось, конечности отращивать взамен утерянных научатся, с такой-то регенерацией… Да брюзжал, брюзжал я! А вы, когда самочувствие поганое, бросаетесь на полянку с радужными единорогами песенки петь и начальству жизнерадостно улыбаться? То-то. Горячий чай приглушил неприятные ощущения в горле, и на этом можно было счесть, что я к путешествию готов. А то, что в голове ещё не прояснилось — ничего, ветром продует. Вот такой вот комплекс народной медицины со Свеном Юнссоном, учитесь, пока живы. Да. На улице по-прежнему было пасмурновато, дул неласковый холодный ветер, причём очень избирательно — прямо мне в лицо, и хоть ты тресни, хоть волчком вертись. И я уже практически не удивился, когда по приходу на работу выяснилось, что мой голос сегодня потерян для общества! Попытался, правда, всё-таки воспроизвести хоть какие-то звуки, но это было очень больно и на грани слышимости. Братцы, почапавшие в другую сторону, моей катастрофы не поняли, они даже не обернулись, сказав слова прощания и помахав. Блядь! До звонка было ещё полчаса, а мне срочно требовалось найти сие ненароком проёбанное достояние, потому что ну куда я в таком состоянии? Только к директору, разве что. Хм, а мысль-то рабочая. По пути запнулся о загремевшее на полшколы жестяное ведро и врезался в швабру. Почему эти уборщики вечно оставляют свой инструмент валяться, где попало? Здесь же я хожу, ну, ё-моё! Халтурщики. Лентяи. Ротозеи. Всё боссу расскажу! К моему бесконечному счастью, Франкенштейн обнаружился на положенном месте, хоть и изрядно удивился моему русалочьему визиту. А вот не надо, не надо везде ёмкости с водой расставлять! Всегда же есть, кому в них влезть, если не школьникам и учителям, то здесь часто ошиваюсь такой падкий на всяческие приключения я! — Что-то случилось? Протянул ему записку, накаляканную по пути, в которой коротко и доступно говорилось о моей проблеме. — То есть как так нет? Развёл руками и пожал плечами, мол, никак нет. — Подойди-ка сюда, — велел босс и, когда я приблизился на достаточное расстояние, приподнялся и дотянулся до моего лба ладонью. — Что ж, могу тебя поздравить! Ты заболел. Вот ещё чего не хватало! — У тебя что там сегодня по учебному плану? Кстати, да, а что у меня там? Выпускных классов, тьфу-тьфу-тьфу, нет, а тем, которые есть, вполне можно задать что-нибудь самостоятельное, а потом проверить. Когда голос вернётся, займёмся с ними всякими говорениями и что им ещё там по программе положено знать, а я рассказать не могу. Бедные дети, что за учитель английского им достался? Половина уроков через жопу и сплошная импровизация. Однако стараются, учатся, грызут гранит науки. Прямо-таки золото, а не школьники! * * * Лечил Франкенштейн мои болячки, как всегда, действенно, но так, что врагу не пожелаешь! По крайней мере, когда пил приготовленное им лекарство, ощущения были такие, будто в глотку кипящего масла залили. Зато все симптомы простуды как рукой сняло! Эх, и где же ты был раньше, дорогой босс, когда я маленький был? Хотя тогдашний я, наверное, от таких методов бы взвыл. Кхе-кхе, н-да. Этими наблюдениями я поделился с котом, пока тот угощался колбасой. И откуда вообще такие умные звери в природе берутся? По нему ведь не похоже, что он чей-то. Может, решил сменить хозяев или его какие-нибудь говнюки на улицу выставили? Вот так заведут животное, а потом, когда надоест — выкидывают в эту суровую жизнь. Он явно домашний, дикие к людям не ластятся. И я всё-таки склоняюсь к тому, что кто-то его здесь бросил, вот он и прибился к нам. А Франкенштейн его тоже не хочет, хотя животинка-то хорошая. Позиция у него такая: никаких в доме зверей и детей больше, чем положено! Нет, в чём-то я его понимаю, но для вот этого рыжего золота можно ведь сделать маленькое исключение? Очевидно, нет. * * * Среда порадовала тем, что на мою и без того бедовую голову упал горшок с цветком. Ну, почти — М-21 успел вовремя выдернуть меня из-под снаряда, и глиняная кадка приземлилась на многострадальную спину. Уййй, блин! Пока меня отряхивали от земли и извлекали из-за шиворота папоротник, Такео, подняв голову, стал вычислять виновника сего происшествия, а потому «дубль два», устремившийся к земле, не проморгал, и благоразумно оттащил нас в сторонку. Сверху донеслись ругательства на два голоса — мужской и женский, — и в нас полетел третий цветок. Нихера себе там у них забавы! Срутся, значит, они, а страдать должны мирные пешеходы! Это что за произвол такой?! — Ты мне обещал!.. — …да ты сама!.. — …цать лет!.. — …я, между про!.. — скандалила парочка с утра пораньше. — Иногда мне хочется пристрелить таких людей, — вздохнул братец снайпер, провожая печальным взглядом вышвырнутый с их балкона кирпич (ЧТО?!). Впрочем, эти ребята нашли, чем ещё нас удивить, когда оттуда же полетели гантели, штук пять, разных по весу, одна за другой. И совсем уже странно стало, когда ругань перешла в какие-то омерзительные звуки и стоны, а сверху напоследок спланировал потрёпанный кружевной лифчик, нежно укрыв собой останки фикуса. Мы решили, что на этом бесплатный цирк закончился, а порнуха — совсем не тот повод, который будет сочтён уважительным при опоздании на работу, и продолжили свой путь. Что за ебанутая семейка? Четверг прошёл в штатном режиме, ну, почти: мы с Тао ходили на конспиративную квартиру босса, где был размещён наш пленник, и пробовали у него выведать имя его начальника методам уговора. Однако говнюк молчал, как рыба, а применять к нему пытки было пока что негуманно, потому что не велели. Но братец хакер на всякий случай погрозил электрошокером. Пусть подумает. Пятница началась с того, что в школьной библиотеке, куда я заглянул уточнения списков рекомендованной литературы ради, на меня опрокинулся шкаф. Потом на уроке во время традиционного диктанта задумался и едва не вышел в открытое окно, кувыркнувшись через подоконник — и только бы меня и видели. Спасла москитная сетка. Дальше — больше. На меня злобно прыгали с явным намерением выклевать глаза какие-то сумасшедшие птицы, спасаясь от которых, я упал в бассейн. Хорошо ещё, что предусмотрительный Тао уже давно оставил в школе по комплекту сменной одежды для каждого из нас! Не хотелось бы ходить всюду, оставляя за собой водные дорожки. Хотя школьники были определённо в восторге и пялились на то, как я в мокрых шмотках, неприятно облепивших тело, покидаю сию купальню в сопровождении братьев. Девицы уж точно. Ещё и пару снимков на память сделали наверняка, с-сволочи! К чему такое повышенное «счастье», включая подгоревший бифштекс, мне довелось испытывать целый день, понял только вечером, когда плюхнулся на диван, не выдержавший такого скотского к себе отношения на протяжении долгого времени и лопнувшей обивкой явив наружу свой богатый внутренний мир, который пружиной в мягкое место намекнул мне, что здесь не стоит рассиживаться. Именно в тот момент, когда я с полуцензурным воплем вскочил, в комнату вошёл Франкенштейн и сообщил нам просто потрясающую новость: — Она просыпается. Через, — он кинул взгляд на часы, — пять минут.