null//

      — не больно сидеть на чужих коленях?       — бывает неприятно. в следующий раз подложу подушку.       ханзо ненавидит брата. его образ жизни, его дерзость, его развращённость. когда приходится тащить его пьяным по коридорам поместья, застывая на поворотах и прислушиваясь к тишине, он тоже ненавидит его. ненавидит, когда ему хмельно выдыхают в шею, сжимают плечо, оставляют слюнявый след на рубашке.       — постарайся держать себя в руках и не усни.       его хватают крепче и душат одной рукой.       — но ты позаботься обо мне, братец.       «хочешь, я сыграю по твоим никчемным правилам, где никто не имеет шанса на победу, ведь чье-то удовлетворение не цель этого фарса?»       он впервые за долгое время обнимает брата за плечи. гендзи кажется вялым и уставшим, ханзо — нервным. он благодарен, что сейчас брат не пьян, что они сидят бок о бок, достаточно близко, чтобы считать их хотя бы друзьями. и они уже полчаса говорят о чем-то кроме его проступков и канители «наш отец рассчитывает на нас обоих, гендзи». ханзо будто ненадолго оказывается в прошлом.       — лучше бы я вовсе свалил отсюда. кажется, я тут уже никому не в радость, — признаётся гендзи.       ханзо впервые задумывается, каково оказаться на его, непримечательном, месте, терпеть издёвки отца, нравоучения брата. как давно он стал уходить из дома? больше года. а ты спрашивал, что он чувствует? я…       — ты нужен мне.       у ханзо на всё один последний шанс. он протягивает руки и берёт лицо в лодочку ладоней и притягивает к своему. быстро, молча, бережно. ему не противятся, но и не поддаются. дают этот последний шанс.       он целует гендзи.       прижимается губами к чужим, безответным и спокойным. это всё похоже на нелепость, осадок от которой не исчезнет после следующей шутки. это не приносит облегчения или удовольствия, какое он представлял.       язык немеет. в последнее время с ханзо такое часто, особенно если напротив гендзи. если он раздражённый и побитый, капельку язвительный и всем видом показывает пренебрежение. если он не принимает его - ханзо - заботу и любовь. сейчас гендзи просто ничего не делает, не двигается, из-под прикрытых ресниц ханзо кажется, что его глаза открыты и пусто уставились на него.       гендзи это не нужно.       когда он — спустя пару секунд — медленно отстраняется, его лицо кривится, а губы болезненно ломаются, и ханзо сразу же понимает — гендзи на грани. более того, он на самом деле выглядит отчаянно и изнеможённо, словно не спал или его мучают кошмары.       — ха-ха.       гендзи прижимает ладонь ко рту и смеётся. очень зло и обиженно, будто ему дали пощёчину на глазах у друзей.       — какой же ты…       он прижимает вторую руку к щеке, трёт глаза.       — раньше меня тошнило от твоей правильности, а теперь — от твоих мерзких мыслей.       во всем мире, кажется, ничто не меняется, только сердце ханзо неслышно разбивается, осколками забиваясь в уголки сознания.       — так вот ты настоящий? извращен своими чувствами, ты такой мерзкий, брат. а таким отец тебя видел?..       что, вот так ты отплатишь отцу за годы дрессировок? а как же твоё идеальное послушание, как же твоя честь. сможешь ли ты смотреть отцу в глаза?       — и чего же тебе хотелось? у тебя и шанса нет, глупый, глупый, глу-у-упый…       ханзо отступает и отдергивает руки, в месте, где он коснулся брата, кожа начинает гореть. внутри пожаром выгорает душа, объятый злостью и ненавистью, он хочет ударить гендзи, но тот даже не смотрит вперёд.       я чувствую, как становлюсь кем-то другим. моя душа черствеет, высыхает, и она не в силах бороться и сопротивляться злу. теперь я нечто иное, не человеческое.       я чувствую болото, проросшее тиной и мхом, чувствую, как оно засасывает, как вязнут ноги, чувствую, как оно забирает в себя все живое. прости, у меня не выходит обойти его стороной.       я здесь не один, кто-то шаркает мимо, задевает одежду, мои пальцы, грозно шепчет над ухом, просит убить. злой дух, которого надо задобрить, ни в коем случае не злить.       я чую нечто тлетворное, оно приносит безумие и смерть. я открываю глаза, но всё, что я вижу, превращается в камень.       цветы сакуры розовым покрывалом опускаются на землю — скоро оно изомнётся, затопчется. так губится все то светлое, что могло расцвести в моём сердце, пробившееся к солнцу, но вырванное с корнем и убитое. что я мог разделить с тобой, мой дорогой брат.       — скажи, нии-сан, почему ты решил убить меня?