Timeless myths

Билл лежал на изготовке два часа к ряду, палец покоился на крючке курка, под лопаткой чесалось неимоверно, но он не давал себе поддаться этой слабости - сначала дело, потом удовольствие. Он услышал шаги, едва различимые, но все же различимые, и все равно не сдвинулся с места. Щелчок передергиваемого затвора оповестил его о том, что незнакомец не нежелательный свидетель. - Довольно опрометчиво использовать подобную точку, если она единственная - спина открыта, - приятный тембр, наглая улыбка слышится в голосе, так самодовольно в их "бизнесе" себя ведут только выходцы из одной династии. - Младший Пендрагон, не так ли? - ухмыльнулся Билл. Цель наконец-то подошла к окну достаточно близко, было в этом что-то такое - отнять жизнь движением пальца. - Знаешь, что еще опрометчиво? Считать, что все как ваша модная семейка работают соло. Он услышал звук удара, падение пистолета, выбитого из рук, почувствовал около своих ног. Билл бросил винтовку - гонорар оправдывает покупку новой, выхватил пистолет из крепления на лодыжке, навел его и замер, наслаждаясь зрелищем. Его девочка так прекрасна в деле, хотя парень дает достойный отпор, несмотря на эффект неожиданности. Они одного роста, но он весит раза в два больше, однако, нанести удар еще надо успеть - Санса не дает шансов. Ее удары хлесткие и стремительные, кулаки утяжелены кастетами, примотанными к узким ладоням бинтами, парень едва успевает блокировать ее руки и тогда выхватывает еще и коленом в корпус. Парень делает пару шагов назад и Билл стреляет в землю между ними. - Закончили, - говорит он, и его сиплого твердого голоса сложно ослушаться. - Для чего ты здесь? Убить меня? - Дядя просил передать, что не потерпит конкурентов на своей территории. - Мы вели цель из Майами. - Именно поэтому его слова просто предупреждение. Я мог снять тебя издалека, но подошел поздороваться. Вежливо с моей стороны, не так ли? - Ты такой же самодовольный сноб, как и Ворт, - Билл хмыкнул и опустил пистолет, Санса все еще держала кулаки на уровне глаз. Она не верила, что встреча двух наемных убийц может закончиться так просто. Она вообще ничему и никому не верила. - Вы знаете моего дядю? - Наш бизнес обязывает знать крупных игроков. Где здесь у вас можно поесть китайской еды? - Позволите составить компанию? = Это было нелепо: младший Пендрагон сказал адрес, чтобы его можно было пробить в гугле и не сомневаться, что их пытаются заманить в ловушку, они приехали в китайский квартал "налегке" - по одному стволу и ножу на каждого, девушка не могла расслабиться и в каждом видела врага. Блондин уже был там. И не он один. В подобном окружении Вортигерн смотрелся так же неуместно, как стриптизерша в церкви - его буквально окружала аура роскоши в его черном пальто, небрежно наброшенном на плечи. Однако то, что успел заметить Билл разбивало идеальный образ - возможно со стороны могло показаться, что племянник что-то говорит на ухо мужчине, но Билл ясно увидел, как парень целует его шею над жестким воротничком рубашки. - Рад приветствовать вас на туманном Альбионе. - Не стоило вставать с трона ради нас, твоего гонца вполне хватило. - Вечно ты преуменьшаешь свою значительность, Уильям. И Артур не гонец, он мой преемник, - Вортигерн сжал набалдашник трости в форме головы дракона и обратил взор на девушку. - Твоя дочь? - Нет, разве похожа? - Слишком красива для нашего бизнеса. - О тебе когда-то тоже так говорили. Вортигерн не стал бы есть в подобном месте, даже если бы за это заплатили ему, в отличии от Билла с Артуром, которые только так метали свинину в кисло-сладком соусе, запивая ее местной водкой. Девушка же к еде не притрагивалась, внимательно следя за мужчиной напротив, она была так напряжена, что едва ли смогла бы сглотнуть. Пока Билл ощутимо не сжал под столом ее бедро, непозволительно далеко для приличного общества. Санса дернулась, прищурилась зло в ответ на его ухмылку, взяла рюмку из его пальцев и опрокинула в себя ее содержимое, даже не поморщившись. - Ей не рановато пить? - Убивать людей можно, а пить нельзя? Ты своего паренька так воспитывал? - Мне так и не удалось его воспитать. Артур скептично свел брови, на что Вортигерн посмотрел с едва заметной улыбкой. Билл положил на колено ладонь, тыльной стороной вверх, и Санса устроила там свой кулачок. Очень разные люди, объединенные одинаковым отношением друг к другу. - Когда вы собираетесь нас покинуть? - Завтра ночью. - Устроить вам экскурсию по достопримечательностям? - Не хотим злоупотреблять гостеприимством. - Что ж, тогда позвольте откланяться. Билл, леди, - Вортигерн встал и, опираясь на свою трость, дождался Артура, пожимающего киллеру руку. Девушка не проронила ни слова. Уже в дверях, которые услужливо для него распахнул персонал заведения, Вортигерн обернулся и обронил напоследок. - Старый лис и Волчица - интересное сочетание. Он не видел, как вскинулась Санса, какими огромными стали ее зрачки от смеси гнева и страха, и как крепко Билл сжал ее узкое запястье в своей руке, чтобы не дать ей натворить глупостей. Вортигерн не видел ее реакции, но в машину сел с довольной улыбкой, причины которой Артур не понимал. - Давно не видел тебя таким довольным. Если не брать в расчет постель, конечно. Вортигерн фыркнул. - Не прикидывайся дурачком, Арт. Не разочаровывай меня. - Кто она? - Помнишь, несколько лет назад был заказ на одного очень принципиального полковника армии США с дополнительными условиями? - Помню, никто не хотел пачкать руки. - Всегда есть бешенные псы. Так вот, Болтоны выполнили не все условия. - Хочешь сказать, это была девчонка-Старк? - Билл хорошенько ее надрессировал. Рта не раскрывает, чтобы акцент не показывать. Смышленая пташка, - Артур придвинулся к дяде ближе, скользя кончиком носа по его скуле. - Почему ты научился у меня столь многому, но только не хорошим манерам? - Когда зайдем в дом, разложу тебя прямо на полу, на этом пальто... Если позволите, сэр. Вортигерн знал Артура как облупленного, он рос у него на глазах, он рос в его глазах. И терпение было той добродетелью, которой Артур был обделен, зато напористости и целеустремленности было в избытке. Парень не выпускал дядю из своих немыслимо сильных рук, пока водитель вел Ролс Ройс к загородному дому Пендрагонов. Не давал продыху от прикосновений и поцелуев, надеясь, что мужчину поведет и это позволит ему воплотить свои угрозы в жизнь. Артуру нравилось все это: шутки про манеры, обилие одежды, которое он воспринимал как оберточную бумагу, скрывающую от него самый желанный подарок на свете - молочно-бледную кожу Вортигерна, что не только сводила его с ума своей гладкостью и отзывчивостью, но служила гарантом безупречности его как киллера. Ни единого шрама при его репутации практически возводили Вортигерна в ранг бога. И Артур был самым рьяным его жрецом. Когда машина остановилась у массивных дверей особняка, Артур уже рычал от желания. Ему не нужна была постель, чтобы овладеть этим телом, чтобы доставить удовольствие своему капризному жестокому божеству. Ему бы хватило и заднего сидения этой машины, или любой другой... но холод лезвия очень отрезвляет: - НЕ здесь, - из антрацитово-черного древка трости Вортигерн выудил острое как игла лезвие и приставил к мощной шее своего племянника. Артур тяжело дышал в его припухшие от поцелуев губы, сам мужчина виртуозно скрывал собственную дрожь нетерпения под напускным гневом и недовольством. Едва они зашли в дом, Артур одной рукой стиснул запястье дяди, а другую бережно положил на затылок, защищая его голову от скорого падения. Подсечка, и они оба на полу, и только пальто не дает холоду мрамора коснуться разгоряченных тел. Конечно, еще одежда - с себя Артур едва ли сбросил куртку, оставшись в одном рукаве, как принялся расстегивать многочисленные пуговицы на пиджаке, жилете, тончайшем хлопке рубашки мужчины с такими жесткими манжетами и воротничком, словно они исполнены из пластика. Каждый сантиметр обнажающейся кожи сразу же становился объектом пристального внимание пальцев и губ, Артур вылизывал и прикусывал шею Вортигерна, спускаясь по острым спицам ключиц вниз к груди, клетке ребер, к их краю, где впалый живот трепещет от тяжелого дыхания. Он обвел пальцами рамку пресса, а после избавил любовника от брюк и скатился вниз, к его бедрам, закинул колени мужчины себе на плечи, бездумно и жарко лаская Вортигерна губами и языком, заставляя его задыхаться в его упрямом нежелании стонать на весь дом. - Арт... - Сэр, где ваши манеры? Артур знал, какой эффект могут возыметь его слова, но он всегда был дураком и не боялся риска. Вортигерн вскинулся в желании бедрами свернуть племяннику шею, но Артур только засмеялся, удерживая любовника. Мужчина сцепил зубы, но бездействующие пальцы внутри его тела сводили его с ума. - Мой дорогой Артур, будь так любезен, выеби меня, наконец... - Ох, как же я люблю, когда такие грязные словечки слетают с этих прекрасных губ. Артур проглотил стон Вортигерна, продолжая терзать его рот и входя в его тело. Колени мужчины почти соприкасались с плечами в такой позе, но сейчас он не жаловался - это будет завтра, сейчас он полностью отдавался любовнику, раздирая короткими ногтями его предплечья. Им не потребовалось много времени, чтобы достичь пика удовольствия, и, когда накал спал, Артур почувствовал дуло пистолета у виска: - Неси меня в ванную, бешеный. = Всегда быть настороже уже даже не привычка, а часть натуры: Билл открывает дверь номера, положив руку на рукоять пистолета за поясом, и это не вызывает в нем ни капли напряжения, в то время как у его девочки деревенеет шея и сжимаются кулаки. - Расслабься, милая. Хочешь еще выпить? - Хочу в душ. Санса начинает раздеваться прямо с порога: разматывает бинты на руках, снимает футболку, щелкают карабины облегченного жилета с армированными пластинами и он тяжело опускается на пол, стягивает плотные лосины. Все бросает по ходу движения, и Билл закатывает глаза. Собирая ее шмотки, он поднимает глаза и видит сквозь щель в двери, как обнаженная уже девушка расплетает косу. Она старательно делает вид, что не следит за реакцией Билла через отражение в зеркале, но мужчина все видит и ухмыляется, принимая приглашение. Первое время она вела себя как принцесса, в общем-то, она и была ей - избалованной куколкой, привыкшей к особому отношению. Она стеснялась, долго не могла решить, что надеть, даже когда выбор состоял из джинсов и спортивного костюма - Билл быстро выбил из нее эту дурь, выдергивая ее из душа прямо в полотенце и сажая в машину. Он не нянчился с ней, не носился с ее чувствами, постоянно напоминал, что у нее больше никого нет. И это была оправданная жестокость - останься она дочерью своего отца, она бы не выжила в том мире, в который привела ее жажда мести. Сейчас Санса преобразилась, расцвела не только как женщина: Билл сам научил эти тонкие длинные руки убивать, полагаясь не на силу, а на скорость, он превратил это тело в орудие убийства. Мужчина аккуратно убрал потемневшие от влаги волосы ей на плечо, чтобы прижаться губами к основанию шеи. Она все еще не привыкла, не могла смотреть на него обнаженного, стыдливо отводила взгляд, но вздыхала так сладко, стоило ему прижать к своей груди ее узкую спину, что у мужчины темнело перед глазами. - Сегодня ты прекрасно показала себя. Его руки скользили по ее телу, мягко касаясь груди или живота, замирая на внутренней поверхности бедра, дразнящие прикосновения, не ведущие к наслаждению. Санса выгнулась, прижимаясь к мужчине теснее, чувствуя его желание кожей. Она закусила губу, чтобы не застонать, когда его пальцы, наконец, стали ласкать ее, как она того хотела - в дешевых мотелях всегда картонные стены. Девушка сжала его запястье, направляя, умоляя увеличить скорость, увеличить силу, ее голова опустилась на его плечо, красные пряди прилипли ко лбу и щекам. Эти минуты чистого удовольствия (когда он двигался внутри нее, всегда так осторожно, когда касался губами чувствительной шеи, ловил ее стоны на самом пике, ждал, пока выровняется дыхание, накручивая ее рыжие волосы на пальцы) заставляли ее забыть обо всем - о боли, о потере, о мести. О том, что она теперь ничем не отличается от тех, кто уничтожил ее семью и жизнь, хотя Билл бы поругал ее за эти мысли. Билл. Любила ли она его? Раньше она его ненавидела, за постоянные напоминания, за тренировки, что не оставляли на ней живого места. Но после смерти Болтона, после того как она сама вспорола ему горло, ее переполняло такое чувство благодарности, что его было сложно сравнить с каким-либо другим чувством. Лежа в его постели, на его груди, Санса больше не просыпалась от собственных криков. Разве что от собственных стонов.