Заклинание для Змея.

По меркам Тириона, а особенно блистательного Валимара, белокаменный резной дом одного из сыновей нолдорана тоже был достаточно скромным. - Зачем мне, младшему сыну – какой-то дворец? - смеялся Арафинвэ, глядя на поджимающую губы высокую, статную Индис. Та вздыхала и складывала руки на груди. – Повзрослей, сынок, - говорила она, глядя на него с явным сожалением во взоре. - У тебя есть Ноло, - отвечал он, прекрасно понимая, что она хочет этим сказать. – У тебя вообще все есть… В ответ губы матери поджимались только сильнее. Свой дом от камня до камня он построил сам, как только женился. – Тебе нравится, хозяйка? - с волнением и светлой надеждой тихо спросил он у Эарвэн, бережно перенеся ее на руках через новый порог. Внимательно оглядевшись по сторонам, дочь Ольвэ согласно кивнула: - Да, мелиндо, мы будем очень счастливы здесь и родим в этом доме много детей. Первым был Артафиндэ, который очень долго не говорил. Куда они его только не носили. - Ладный какой, - помнится, довольно хлопнул его по розовой попке Финвэ, когда ребенка впервые принесли к нему на смотрины, чтобы он его благословил. – Но не воин, - коротко заметил он. - Почему он не говорит? – заламывая руки, восклицала его мать уже после. - Ему давно уже пора! - Все мудрецы обычно немногословны, - негромко произнес на это Старейший их рода с улыбкой. - Твой отец ничего нам так и не сказал! - теребила она той же ночью Арафинвэ, лежа без сна на их широкой супружеской постели, - завтра понесем его на Таникветиль. Арафинвэ вздыхал, понимая и всем сердцем разделяя ее отчаянную материнскую тревогу, которую ничем не мог унять даже он, согласно кивал и гладил ее по светло-пепельным волосам, прижимая к своей груди. Благой посмотрел на маленького нолдо и тоже улыбнулся: - Он будет больше петь, чем говорить…. - Что это значит? - снова толкала следующей ночью дочь Ольвэ своего супруга, изводясь как и раньше, а может быть, и больше. – Он даже имени своего не говорит, а вдруг он его не знает, вдруг он даже не понимает, хотя я говорю с ним каждый день часами напролет… - она опять заливалась слезами. - Все он знает, - с убеждением отвечал Арафинвэ, даже немного злясь на нее уже за этот ее животный страх, - я в него верю! И ты так же верь! Мы будем ждать. И дождались, один раз мимо случайно проходил один из молодых майар Вала Ауле, шел, видимо, из учительской кузни, в который проработал полный день, усталый, на вид жутко грязный, но довольный, что-то негромко напевая себе под нос. Уже спокойно прошел было мимо них, не обращая совсем никакого внимания, но вдруг остановился, замолчав, заинтересованно повернулся, затем неспешно вернулся на несколько шагов назад какой-то плавной кошачьей походкой и резко присел на корточки перед их сыном, склонив голову набок. Пытливо поглядел на него и весело спросил у мальчика: - Ты кто? - Да он у нас не говорит, - с тоской вздохнул над ним Арафинвэ, мягко и как-то вместе с этим скорбно погладив его по золотой пушистой голове. - Со мной поговорит, - майа ободряюще кивнул мальчугану подбородком, немного сузив глаза, - ну… - Я Артафиндэ, - вдруг четко и ясно ответил мальчик, поглядев на него в ответ своими удивительно ясными ярко-синими, как васильки, глазами. – А ты? - Артано, - коротко ответил майа, все сильнее вглядываясь в его глаза. Маленький нолдо вдруг потянулся было к его лицу, но майа отпрянул, ловко уклонившись, не дав ему возможности себя коснуться. - Манвэ, Варда!!! – опомнившаяся Эарвэн судорожно всплеснула руками и закрыла себе ими рот, из ее глаз вновь покатились неудержимые слезы. Арафинвэ мигом подхватил на руки сына, поднял у себя над головой, встряхнул пару раз, глядя в его лицо. - Сынок, - как-то растерянно ахнул он, а затем обнял, крепко прижав его к своему сердцу, под его руку тут же прильнула рыдающая Эарвэн. - Как нам благодарить тебя, Мастер? - не сразу опомнился счастливый отец, но тот уже шел, насвистывая, своей дальнейшей дорогой. - Хороший парень, берегите, - задумчиво-певуче донеслось до них напоследок. - Кто проходил вчера мимо нас, Эарвэн? – с беспокойством спрашивал на следующий день Арафинвэ свою жену, силясь вспомнить, что приключилось с ними накануне на одной из светлых улиц Валимара. - Я не помню, - растерянно отвечала она. С того момента их старший сын заговорил сразу обо всем. - Ну вот, молчал, молчал, - смеялась его мать, в сотый раз, наверно, отбиваясь от этого уже замучившего всех: Почему? Почему летают птицы, почему растут деревья, почему светят звезды, почему шумит море, почему краснеют яблоки, почему все собаки лают, а коты ловят мышей… И кто это все так придумал? И нельзя ли к нему взять и сходить прямо сейчас, чтобы разведать все поподробней? - Ну, пойдем с ним к твоему отцу, иначе он просто так от нас не отстанет, - предложила Эарвэн супругу, и они на следующий день втроем пошли к нолдорану. Инголдо долго и очень внимательно слушал Финвэ, что тот ему говорит, сам задавал старейшему вопросы, беседа деда с внуком длилась долго, глядя на них, все вокруг были очень довольны этом общением. В результате расстались они с ним на очень хорошей и бодрой ноте, ребенок так же выглядел удовлетворенным. - Это не он! - радостно объявил им сын, когда они возвращались обратно. Его родители молча переглянулись над его головой, мать чмокнула еле слышно. - Надо опять нам идти на Таникветиль и говорить с самим Манвэ, - решила Эарвэн. - Не надо, - вздохнул Арафинвэ и осторожно присел перед сыном, мягко взяв его руки в свои. - Все, о чем ты спрашиваешь нас каждый день, все, что ты видишь вокруг себя - создал Эру, - сказал он, заглянув ему в глаза. - А как его найти? - тут же спросил Инголдо, вновь очень сильно оживившись. - А вот на этот вопрос ты должен ответить сам, - необыкновенно серьезно промолвил его отец. - Одно лишь тебе скажу, Он всегда готов нас услышать… - Ну, он же маленький еще совсем, - шепнула ему в ухо Эарвэн, дернув его за рукав. - Чтобы такое понимать… Нет, нужно сходить на Таникветиль… - Слышит… - задумчиво повторил за отцом ребенок. С тех самых пор как Арафинвэ построил свой дом, перестраивался он лишь однажды. Вернее, на всеобщем семейном собрании было принято решение пристроить к нему сильно выдающееся в сад просторное деревянное крыло. Все это было затеяно из-за того же Финдарато. "С тобой же просто невозможно жить!" – почти хором сказали ему все остальные члены его семьи. И было от чего, то он в три часа ночи вдруг принимался вовсю музицировать на каком-либо из своих музыкальных инструментов и хорошо, если это еще была его арфа, а не какой-нибудь могучий барабан. То притаскивал в дом каких-то опасных животных, которых непонятно где находил, наверно, отбирал у Оромэ, по общему мнению, то внезапно разбивал огород по всем подоконникам и проращивал там какие-то таинственные семена, исследуя влияние Древ на рост растений. То что-то клеил, колотил, пилил и мастерил, даже взрывал, казалось, увлечениям его нет числа… В конце концов семья не вынесла и после очередного потопа, который он устроил, проверяя модель своего нового корабля, дружно взявшись, общими усилиями построила ему отдельное просторное крыло, куда он вскоре и был перемещен со всеми своими многочисленными интересами, ежом и оленем, которые единственные отчего-то задержались у него надолго. Еж появился самым первым, его как-то ради смеха приволок Туркафинвэ, красочно описывая многочасовое противостояние этой зверюги и Хуана: - Представляешь, он теперь его боится, - хохотал он, утирая выступающие слезы. - Не понимаю, что же здесь смешного, - немного укоризненно заметил кузен, - Хуан же просто огромен по сравнению с ним. Понятно, что ему наверняка немного неуютно…. - Да нет, наоборот! – пуще прежнего хохотал Турко. - Вот я и подумал, пусть поживет покамест у тебя, чтобы моя собачка перестала волноваться, - и он, поспешно всунув ежа ему в руки, сразу же, хохоча, убежал. - Ты правда напугал Хуана? - спросил у него Финдарато, с любопытством осматривая его, еж был маленький со светлыми, почти белыми, мягкими еще иголками и на вид выглядел крайне безобидным созданием. – Ладно, - вздохнул он над ним, - живи пока у меня, грозный зверь… А оленя Финдарато уже намного позднее сам отобрал у Турко на охоте, вернее, не позволил добить, немедленно забрал к себе, а потом долго и терпеливо лечил его, как мог и умел. Но, несмотря на все его усилия, спасенный им олень так и остался немного хромым на правую переднюю ногу. Дядя Феанаро, гость у них не самый, правда, частый, как-то повстречав оленя у них в саду, окинул животное критическим оком и сразу деловито предложил приготовить из него жаркое на грядущий семейный ужин. – Так все равно не жилец, - произнес он, глядя в лицо Артафиндэ, - порченый он, таким как раньше, уже не будет…. - и покачал головой. Инголдо молча поглядел ему в глаза и хлопнул оленя по мохнатому заду, усиленно заталкивая того подальше в кусты. Феанаро в ответ поглядел на него свысока с некой ясно читающейся сочувствующей насмешкой и пошел куда-то дальше вглубь сада. – Я бы в детстве тебя несомненно регулярно порол, - донеслось до Артафиндэ, - если бы вдруг родил по ошибке. Ты дурно влияешь на Нельо… - Ну и чем же это? - все же не сдержался задетый этим Финдарато. - Тем, что забиваешь ему голову всем этим…. К этому моменту молодой лекарь собирался было выпускать своего практически исцеленного питомца на волю, но почему-то сразу передумал. "Пусть он еще немного поживет под нашей крышей", - решил он. И благородный олень остался, теперь он неспешно ковылял по их саду и постепенно все к нему привыкли, даже Эарвэн, которая поначалу горячо поддерживала Феанаро, потому что этот дикий вепрь, как она сердито говорила об олене, постоянно съедал все ее самые лучшие сортовые розы, над которыми она так ревниво трепетала каждый день, буквально сдувая с них любые пылинки. Еж его, однако, частенько сбегал и топал по всему остальному дому совершенно свободно, иногда сильно пугая домашних и еще больше самого своего владельца. Обнаружив, что его нет на положенном месте, Финдарато с озабоченным лицом пускался его искать как можно скорее. - Он попортил мне лучшее платье! - гневно задыхалась Артанис, неистово потрясая у него пред носом какими-то своими шелками. Финдарато, глядя на платье, правда, не очень понимал, что с ним не так. - В чем я сегодня пойду на вечер! - еще больше разорялась она после того, как он ей говорил об этом. - Голая, что ли! Еще раз что-нибудь такое и я выкину его из дома, так и знай! - Он спал в моем сапоге! - цедил Айканаро, малость прихрамывая ему навстречу. - Причем нашел я его только тогда, когда сапог этот стал надевать! Еще скажи спасибо, что я вообще его не раздавил, - с этим он, раздраженно сдувая челку со лба, поспешно впихивал беглого ежа ему в руки и, резко развернувшись, со сведенной челюстью нарочито показушно хромал обратно. Действительно, к ужасу Финдарато, на него однажды чуть не сел сам уважаемый глава всего рода, как обычно зашедший к ним в гости. - Мелковат он у тебя как-то, - с сомнением заметил дед, слегка погладив его пальцем по иголкам и внимательно осмотрев его животное со всех сторон. – Ты плохо его кормишь, - сразу сделал вывод он. - Да нет, - возразил ему внук, - ест он вполне нормально и пищей вроде бы не обделен. - Нужно, чтобы у него иголки выросли как можно скорее, больше чем эти в два раза, - высказался Финвэ, со знанием дела снова потыкав их пальцем. - Зачем это? - не понял Финдарато. - Их потом очень удобно будет выдирать из него и, намазав ядом, плеваться ими через полую трубку в прочую мелкую дичь, - охотно и наставительно пояснил ему дед, - как-то: белки и куропатки, - после чего заливисто хохотал, глядя на малость ошарашенное лицо своего внука. - Свят Манвэ, Финдэ, я пошутил! - и чмокал его в золотую макушку. – Как ты жить-то будешь в случае чего, - негромко добавлял он, озабоченно потирая свой подбородок уже без всякого смеха, однако. - Ужасная какая семья, - укоризненно бормотал его внук, качая головой, снова побыстрее забирая своего беглого ежа, и нес его скорей обратно. - Да сделай ему клетку, наконец, - настоятельно посоветовал ему Ангамайте, - пусть он там и сидит. Старший брат молча и внимательно посмотрел на него и в результате отрицательно покачал головой. - Да для него же будет лучше! - выкрикнул тот ему вдогонку. - В самом деле? - Инголдо, который уже уходил, слегка обернулся. - А ты хотел бы жить в клетке, брат? - негромко добавил он, внимательно поглядев на него. Ангамайте взглянул на него удивленно, отчего-то смешался и не нашелся с ответом. После чего ходил несколько дней подряд в крайней задумчивости. Один Артаресто всегда безропотно и молча помогал ему в поисках, не злился и не раздражался, а просто тихо приносил ежа обратно, если находил. - Вот твой грозный зверь, - с милой улыбкой говорил он, передавая ежа. Инголдо, молча улыбаясь, в ответ кратко прижимал его к груди и ерошил ему всегда аккуратно причесанные волосы. – Спасибо, что бы я делал без тебя… - Кого он еще себе заведет? – как обычно вздыхала ночью его мать на плече у отца. - Страшно подумать… - Просто он не такой, как все остальные, - ронял Арафинвэ с ответным вздохом. - А я хочу, чтобы как все! Хочу, чтобы такой же! - Да почему? - тихо спрашивал он. - Потому что я боюсь за него больше прочих своих детей… - Эарвэн, с ним все будет хорошо, пока он с нами. - А если нет? А если что-нибудь случится? - Родная, да что же может здесь случиться под высокой сенью Таникветиль? Действительно, что же могло случиться в Благословенном краю…. Так что последние несколько лет он жил от родных почти отдельно, спокойно занимаясь своими, как обычно странными, малопонятными делами. До тех самых пор, пока этот тихий размеренный покой не был внезапно и основательно разрушен. - Я переезжаю к тебе и занимаю весь второй этаж, он все равно пустует у тебя, - внезапно объявила ему Артанис, в один прекрасный день нарисовавшись на его пороге. – Не желаю больше жить на женской половине! - Почему? - осторожно поинтересовался Финдарато. - Потому! - отрезала та. - Инголдо, это решено, я стану жить над тобой! - Я, безусловно, догадываюсь о твоих мотивах, прекрасно тебя зная, - сообщил он, - имей в виду, что я твои загулы покрывать не стану за спиной у нашего отца. - Ну конечно, станешь, я пе-ре-ез-жа-ю, - по слогам сказала она, - что бы ты сейчас ни говорил. - Но тут придется все переделать! - еще более решительно добавила она, крайне недовольно глядя по сторонам. Финдарато открыл было рот, но тонкий палец с силой уперся ему в грудь, надавив: - Перво-наперво мы перекрасим все стены! Да! Этот чудовищный цвет дерева кошмарно уныл! Как в этом можно жить - не понимаю! - Ну и в какой же? – вздохнул он, все больше чувствуя себя нехорошо, но все же стараясь быть спокойным. – И перестань, пожалуйста, говорить какими-то неприятными лозунгами… - В сиреневый! - радостно выдала она с горящими глазами. - Нет, - сразу отрезал он. - Нет, да! Да-да-да-да!!!! Это будет так здорово, вот увидишь!!! Так здорово!!!! - Артанис запрыгала сначала на месте, а потом накинулась на него обниматься, дергать за косу и тормошить со щекоткой. - Вот видишь, никаких лозунгов…. - Только второй этаж! - наконец-то задушенно сдался он под этим напором, как это частенько бывало. - Ты мне клянешься? - ИИИИ!!! Да! - он был сейчас же беспощадно крепко и звонко расцелован в обе щеки. Через две недели молодой философ уже жил среди нежно-сиреневых стен. - А что вы делаете? – изумленно ахнул он, совершенно случайно застав у себя бодрую компанию, состоящую из Ангамайтэ и Финдекано с Майтимо. - Не видишь, что ли, стены тебе красим, - скупо пояснили ему работяги, даже не прерывая трудового процесса. – Раз появился, давай помогай, - и тут же всунули ему свободный валик в руки. Предложенный валик хозяин мигом отверг, решительно отодвинув его в сторону. - Артанис!!! - выкрикнул он так, что у Майтимо его валик, до этого щедро опущенный в краску и только-только лишь поднесенный к стене, внезапно отвалился от палки, к которой был прикреплен, и, падая на пол, попутно с этим изобильно окатил его физиономию приятным сиреневым цветом. Финдекано истерично прыснул, глядя на него. - Извини, пожалуйста, Нельо, - не сразу опомнился сам Финдарато, ошеломленно поглядев на него. - Я, - он пощелкал в воздухе пальцем, - ничего такого не хотел… ты не подумай… - Не знал, что ты так можешь, - еле-еле произнес Финдекано, по-прежнему задыхаясь от смеха. - Да он так яблоки осенью собирает, - ответно всхлипнул Ангамайтэ. - Ладно, шучу! Но голос в самом деле мощный… Представляешь, как закричать таким: Атака! Враги так сразу и нава… в смысле врагов и так покосит наземь! - Что-что там сделают враги? - неудержимо всхлипывал Финьо, держась за живот. - Ну, как бы, они будут сразу же побеждены морально…. А это, согласитесь, наверно, главное во всякой битве! - Что здесь происходит? – сурово спрашивал между тем Финдарато у сразу же появившейся после этого дикого клича Артанис. - Не знаю, - ответила она, удивленно разглядывая всех троих сиреневых ремонтеров, которые вовсю веселились, с азартом лупя друг дружку валиками и, видимо, разыгрывая в лицах будущую эпическую битву. Финдарато, возвышаясь напротив, обвиняюще тыкнул в них пальцем, в них и в свои сиреневые стены. - Ну, так от верха краски еще целых четыре ведра осталось, не пропадать же добру, - она сложила руки на груди и невозмутимо пожала плечами, всем своим видом демонстрируя то, что все исчерпывающие ситуацию объяснения уже даны, мол, что тебе еще, любезный братец? Его младшая сестра, в отличие от врагов, морально сломленной совершенно не выглядела, наоборот... Финдарато с тоской оглядел свои уже больше чем наполовину измазанные этим диким цветом покои и в конце концов махнул на это безобразие рукой, сдаваясь. – Ладно, так и быть, докрашивайте это…. Но это он поторопился, стены были лишь началом… После сиреневых стен на окнах вдруг, откуда ни возьмись, объявились тяжелые плотные портьеры из какого-то ворсистого блестящего плюша, вдобавок подхваченные толстыми золотыми кистями с витым шнуром толщиной в канат. Финдарато снял и с недоумением повертел эту кисть в руках. - Ну и зачем мне это, Артанис? - Для красоты, - как обычно, отрезала та. – А тебе опять не по вкусу? - Вычурно как-то очень, - с сомнением заметил он, - может, красота - она в простоте? - Да вот еще, глупость какая? - фыркнула сестра, и выхватила у него предмет декора из рук, с энтузиазмом прилаживая его на прежнее место. – Будет висеть! Дальше вдруг валом повалили какие-то корзиночки и клетки, шкатулочки и картиночки, коробочки и баночки и прочая ужаснейшая дребедень, количество которой с каждым днем все неуклонно возрастало. - Как это здесь вообще оказалось? - Финдарато с изумлением вытаскивал из собственных книг какие-то малопонятные кружева и заколки, очевидно, заложенные туда в качестве закладок, да так и забытые там. Никогда не мог найти ни одной своей расчески и прочих нужных вещей. К деке его лютни был намертво привязан пышный сиреневый бант, самого что ни на есть нелепого вида. Но все это он терпеливо сносил по доброте душевной очень долго, без всяких особенно конкретных высказываний в ее адрес, пока его еж не слопал помаду. Несчастное животное сильно болело целых три дня и он не сразу понял даже, от чего это с ним приключилось подобное горе. Вопреки своим обычным манерам, Артанис очень сильно извинялась в тот раз, глядя на его расстроенное, какое-то особенно поникшее обычно светлое и ясное лицо. Финдэ молча сидел в кресле, болящий еж безвольной тряпочкой лежал у него на коленях. – Ему совсем плохо, - тихо проронил он. – А я не знаю, чем ему еще помочь… - Прости меня, пожалуйста, - зачастила она, - я больше не буду разбрасывать свои вещи, - и принялась метаться по покоям, судорожно собирая в охапку свое прочее добро. - Просто тебе в голову не приходит, что от твоих действий, Артанис, кто-то может ненароком пострадать, - вздохнул он. – Нельзя же постоянно думать только о себе… - Я, я все уберу, - суетливо бегала она вокруг него. - И занавески мои верни, - бросил он. Сестра подлетела к ближайшему карнизу и рванула тяжелую ткань на себя вместе с ним, портьеры рухнули на нее. - Сошью себе прекрасный плащ, - глухо, но бодро сообщили из-под завала. Старший брат закрыл лицо себе руками. А что поделать, Артанис вся такая от рождения… После истории с ежом, который все же ожил, к облегчению Артанис, ее вещей на первом этаже значительно поубавилось, не сказать, чтобы они исчезли вовсе, но, во всяком случае, она за ними следила. Таким образом, мир был вроде худо-бедно восстановлен и они как-то зажили дальше. Но все равно горячие перепалки между ними неизбежно случались. - Артанис, ты вносишь дикий хаос в мою жизнь! - восклицал он снизу. - Я вношу в нее новые краски! - уверенно хохотали сверху на все притязания брата. - Сиреневые, в основном, - вздыхал он себе под нос. - Твое соседство погубит меня! - звонко добавлял он, запрокинув голову кверху. Выдавшийся весенний день был необыкновенно теплым и ясным для непривычно холодной в этом году поздней весны. Говорили даже, что море в Эльдамарском заливе замерзало в эту зиму, но сам Инголдо такого не видел. Высокие большие окна еще с самого утра были широко распахнуты настежь целый день. Снаружи в них сладко веяло прогретым душистым теплом и нет-нет, да залетали какие-то небольшие жуки. Это Артанис они раздражали, а его вовсе нет, жуки - это прекрасно. Они всего лишь означали собой весну, как и все остальные ветры, ветви, листья и травы… Все, что так буйно рвалось в его распахнутое окно. Это раскрытое окно выходило прямиком в сад, с этой стороны особенно плотно примыкавший к их дому, довольно запущенный, особенно по сравнению со всем остальным. Эарвен, устав бороться с постоянно бродящим здесь возле своего хозяина оленем, вечно жующим все самое лучшее, в какой-то момент просто махнула на него рукой. Так что здесь не было выложенных светлым мрамором плит, аккуратно мощеных дорожек и идеально вылизанных клумб без единой лишней, ненужной травинки, заодно с фигурно выстриженными изгородями, ведущими вдоль них. А вольно росла самая простая трава между толстыми стволами уже немолодых фруктовых деревьев с редкой россыпью вкраплений бледных нарциссов в своей густоте. Из деревьев чаще всего встречались груши, но также попадались яблони и вишни, все эти плодовые деревья когда-то помогал сажать еще их дед. Финдарато, нарядившись в длинный рабочий фартук, вдумчиво белил по весне их корявые темные стволы специально сделанной для этого кистью, увлеченно напевая себе под нос свои песни и ласково поглаживая ладонью деревья. Пушистый кончик толстой золотой косы, как он ее не убирал, вечно был измазан в побелке, как его переносица и скулы. Осенью он так же тщательно, с теми же песенками под нос, сгребал в большие кучи опавшие желтые листья и потом долго жег их уже немного прохладными сентябрьскими вечерами, задумчиво глядя на улетающие в небо над его головой рыжие искры костра, смутно мечтая о чем-то неясном. А летом время от времени косил одуванчик, внимательно следя за тем, чтобы трава была всегда зелена и оленю хватало подножного корма, пожалуй, вот и весь его не слишком хитрый уход за садом. Легкий теплый ветерок то и дело раздувал, словно паруса, тонкие воздушно-кружевные занавески, которые после всех перипетий совместного житья с младшей сестрой все-таки вернулись на свое прежнее место. Артанис была у себя наверху, но там было подозрительно тихо, видимо, она вовсю была увлечена своими тайными девичьими делами. А у Финдарато отчего-то все валилось из рук в последнее время. - Так ты же влюблен, это понятно, - сказал ему Айканаро с видом хорошо пожившего мудреца, но при этом, кажется, слегка завидуя старшему брату, когда он случайно обмолвился ему об этом. Это было очень хорошее объяснение, которое должно было удовлетворить абсолютно всех, в первую очередь его самого, но почему-то не удовлетворило… Книги, которые он всегда так любил, отчего-то не вызывали в нем привычного интереса. Все, что он читал, казалось ему невозможно скучным и даже пустым и он с треском захлопывал толстую книгу, берясь за следующую, да все одно и то же… Попробовал было сделать что-то своими руками, как он умел и любил, склеить небольшую модель моста, которую задумал еще зимой, но мост развалился в самом конце. А какое-то жутко острое шило вдобавок до самой крови сильно прокололо ему палец… И он долго завороженно смотрел на необыкновенно яркий карминовый цвет крови, прежде чем инстинктивно засунуть этот палец себе в рот. Он пробовал рисовать - толстые гусиные перья ломались в его пальцах, банки чернил опрокидывались на его рисунки, уничтожая всю его работу… Даже заваренный по всей науке квенилас выходил у него каким-то особенно горьким, так что пить его было просто невозможно, хотя он уже педантично выверял нужное количество листьев и температуру воды… В эту весну получалось у него только одно - музыка. Она легко лилась из него, едва лишь он только брался за какой-нибудь инструмент, текла беспрепятственно, словно второе дыхание. Финдарато поглядел в распахнутое окно, на голубеющее, уже почти вечернее небо, задумчиво проследил красивый полет пары каких-то некрупных темных птиц в его ультрамариновой, но постепенно блекнущей, выцветающей вышине. Вдохнул поглубже теплое дыхание ласково веющего ему в лицо ветра и, взяв свой инструмент, уселся затем прямо с ногами на широкий белый подоконник, удобно опираясь спиной о хорошо и приятно прогретую за день деревянную оконную раму. Посидел так еще немного, о чем-то подумав, а потом заиграл… С трудом очнулся от того, что кто-то довольно бесцеремонно и даже жестко тряс его за плечо он увидел, что это Артанис. Младшая сестра стояла напротив него, нахмурив свои брови, и вид имела донельзя суровый, воинственный даже. - Финдэ, если ты немедленно не прекратишь играть, то я тебе клянусь Таникветиль, я разломаю в щепки твою флейту! - Это гобой, - рассеянно поправил Финдарато, казалось бы, еще не совсем пришедший в себя, будто его резко разбудили от самого глубокого сна, в котором он пребывал наяву. - Какая разница! - воскликнула она. - Хоть бубен! - Бубен не совсем подходит, - так же рассеянно заметил он. - Тебе не нравится моя игра? – ужасно удивился уже после, немного очнувшись. - Не нравится - до жути! - отрезала Артанис. - Неужто она настолько плоха? - тихо спросил он. Артанис смотрела на него молча некоторое время. – Наоборот - она прекрасна, - сообщила она все тем же крайне осуждающим тоном. - Ну так в чем же дело? - Финдарато сам сдвинул брови. - Я тебя не понимаю… Ты знала, что я часто играю, я ведь тебя предупреждал еще в самом начале, и ты мне сказала… - Дело здесь вовсе не в том, что я тебе тогда сказала…. Играй себе на здоровье, но только как раньше. Эта твоя игра, она всю душу рвет, это просто невозможно слушать никому! Никому из нас…. - Что это значит? - Я не знаю, как сказать, - Артанис, качнув головой, поглядела куда-то мимо него в распахнутое настежь окно. – Ты словно сильно ждешь кого-то, и не находишь без него покоя… Нет, ты же зовешь, ты призываешь… Это, Финдэ, страстный зов… Он будто говорит: приходи посмотреть на меня и когда ты придешь, я спою свою самую лучшую песню - тебе… Ведь я столько хочу тебе рассказать…. И это ведь не об Амариэ, Финдэ… Совсем не о ней… О ком эти песни, брат? - Я не знаю, - растерянно ответил он, отчего-то сильно смутившись. – Я сам так не думал об этом, как ты сейчас говоришь… Это просто льется из меня все сильней с каждым днем, какая-то как будто тоска, которую ничем не утолить, но я не знаю, по чему она звучит и по кому она плачет… Что это может быть такое… - Финдэ, не зови. Оно тебя услышит, и оно сюда придет, - прошептала Артанис, глаза у нее в этот момент стали какие-то огромные и словно хрустальные. – Отдай мне его, - она вдруг с неженской силой вцепилась в его инструмент, сразу двумя руками резко рванув его на себя. - Отдай!!! - вдруг дико закричала она прямо ему в лицо. Глаза самого Финдарато на краткий миг сделались точно такие же как у нее. – Нет! - отчаянно выдохнул он, чуть отпрянув и не разжимая своих пальцев. – Ты вырвешь это только вместе с моим сердцем… - Финдэ, Финдэ, отдай мне его, - истошный крик вдруг сменился быстрой горячечной скороговоркой, - отдай поскорее… - она как-то лихорадочно-нервно облизнула враз пересохшие губы. - Что-то уже очарованно смотрит, оно замерло, услыхав… То, что ты звал, то, что придет, будет… недобрым… И оно надолго сядет на нашем пороге, отдай, умоляю…. Оба еще целую минуту смотрели друг на друга какими-то расширившимися до предела слегка безумными зрачками. Затем Артанис сильно вздрогнула и моргнула, прерывая этот зрительный контакт. – Это бывает со мной по весне, - слабым, каким-то не своим голосом затем произнесла она, сама кое-как разжимая сведенные насмерть пальцы, - но в последнее время все чаще… Финдарато так же уже очнулся от наваждения. - О чем ты вообще говоришь? - он посмотрел ей в лицо своим пристальным взглядом, но кроме понятной озабоченности, взгляд этот больше ничего собой не являл. - Я не знаю, Финдэ, - с тоской ответила она, нервно сцепляя пальцы в замок, - я не знаю. Я просто очень остро чувствую это всей кожей, нет, даже не знаю чем… - Артанис, успокойся, - он крепко прижал ее к своей груди, обнял, надежно закрывая ее своими сильными руками, осторожно погладил по голове. – Ну, о чем ты? Как что-то недоброе может быть здесь, рядом с Благим Владыкой ветров и высокой его Айретари… Что на тебя такое нашло… Через пару часов оба уже напрочь забыли об этом странном, непонятном разговоре, так внезапно случившимся между ними. Эту музыку он слышал теперь непрерывно, она постоянно звучала в его голове, преследовала день и ночь. Он с глухим стоном сквозь намертво сцепленные зубы закрывал себе уши руками, но он слышал не через них. - Что с тобой, Артано? - озадаченно спрашивали его, видя, как он вдруг мгновенно смертельно бледнеет до нездоровой синевы и закусывает губы в кровь. - Вы слышите это? - глухо стонал он. - Да что? Мы ничего не слышим, - с недоумением отвечали ему прочие майар. - Разве вы не слышите? - он вскидывал совершенно больные, мутные глаза. - Нет, Артано, да о чем ты говоришь? Он ронял пылающий лоб на руки, усиленно тер его, даже стучал по нему, бешено ероша растрепанные волосы, хватался за них. Казалось, даже рычал, он не помнил… - Проклятый Артафиндэ, чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох этой весной самый первый в Благословенном краю…, - он знал, где рождаются эти ноты, он знал, где рождаются эти мысли… Я к тебе не пойду, я к тебе не пойду, - он мотал головой, - твои песни не заставят меня… Не вернут мне, что было…. Я забыл это все, мне стало это ненужным. Они не тревожат меня, твои песни, я сплю спокойно с тем, что принял…. Нет! Я рад!!! Ты слышишь, рад!!!! Я так рад!!!! Это впервые застало его, ошеломляюще коснулось, когда он шел по какой-то из улочек Тириона в шумной компании своих приятелей, таких же ночных гуляк, как и он. Компания была весела и планировала это веселье продолжать до утра. Помнится, он о чем-то с жаром увлеченно беседовал с кем-то из них, как вдруг прямо посреди этого разговора внезапно остановился как вкопанный и резко замолчал. - Пойдем, Артано, ты чего! - потянули его за рукав с благодушным смешком. - Уснул на месте? В ответ он согласно кивнул целых два раза, после чего развернулся и словно слепо двинулся куда-то прочь. - Эй, да что это с ним такое?! Его опять хватали за руку, в ответ он успокаивающе хлопал хватавших по плечу, текуче выворачивался и упорно шел куда-то дальше. - Ты от нас сегодня никуда не уйдешь, рыжий повеса, - весело орали ему в самое ухо, но он будто не слышал. – Он обещал гулять с нами до утра! Ловите его все! Он вознамерился нас бросить! Его ловили, в конце концов, навалились уже всем скопом, так что дело едва не дошло до ужасной, даже безобразной драки между ними. Артано неистово и молча выдирался, словно дикий зверь, в конце концов страшно изорвал всю одежду, но все-таки победил. - Куда!!! - истошно голосили ему вслед, улюлюкали даже. - Мне надо, - глухо и хрипло ответил он, поспешно удаляясь куда-то прочь в темноту городских улиц. - Ну и Мандос с ним, обормотом! - в результате порешили все остальные. – Пусть он идет, раз так того хочет! Отбившийся от этой веселой ватаги майа каким-то совершенно не своим, деревянным шагом, будто ноги его не гнулись, потом с диким слепым упорством все шагал и шагал сквозь белый эльфийский город. Шагал через ночь, не узнавая хорошо знакомых ему улиц. Между тем дующие ему в лицо порывы прохладного свежего ветра сменил резко хлынувший дождь, его капли гулко застучали, барабаня по черепичным крышам чьих-то домов, мимо которых он шел. Но он перестал узнавать этот город… Струи холодного весеннего дождя плескали ему в лицо, ветра срывали сразу ставший тяжелым намокший плащ с его плеч, но ему было все равно, он шагал и шагал без устали дальше, словно бы одержимый, пока не попал в чей-то запущенный сад. Чей он был, он не понимал и чей там дом в глубине - тоже, наверно, он его знает, раз он пришел, знает, кто в нем живет, но он не мог этого вспомнить. Шел и шел, бессознательно отрывая от себя темные, хлесткие, мокрые ветви, настырно липнущие к его такому же лицу, словно желающие его схватить, удержать, шел дальше, пока он не остановился, замерев. Поднявшийся ветер еще сильнее трепал гибкие ветви с набухшими клейкими почками, неистово мотал их туда-сюда, словно какой-то дикий ревнивец чьи-то нежно зеленеющие юные косы. Заново сыпал ему в лицо холодным дождем, веял сильным, острым запахом намокшей древесной коры, запахом только проклюнувшихся листьев, недавно отцветшей вербы, молодой травы и сырой земли. Окошко первого этажа деревянного флигеля, выходящего в сад, светилось теплым, призывным, желто-оранжевым светом. Оно было чуть приоткрыто, струи дождя мерно и громко стучали по соседствующему с ним водостоку, барабанили по потемневшей от влаги резной деревянной оконной раме, но они не могли заглушить того, что он слышал. Музыка лилась прямо оттуда, из этого оконца, которое в его помутившемся сознании превратилось в маленькую, ярко горящую оранжевую точку, одну-единственную в непроницаемо-кромешном чернильном мраке. Вовсе никакое не окно, а узкая, но приглашающе приоткрытая дверь… Туда, обратно из этого мрака, к тому, что было с ним некогда прежде… Стоит только шагнуть… Это ведь так легко… И его так зовут это сделать… Темный, мрачный, даже страшный силуэт майа неподвижно простоял напротив него до самого утра, так ни разу и не шелохнувшись, а когда на рассвете над мокрой от дождя травой застлался легкий голубоватый пар постепенно нагревающейся земли - неслышно исчез вместе с ним, будто растаял… Что-то сделалось с ним той ночью, что-то произошло… Потому что уже на другую ночь ему безумно захотелось вернуться. И уже заглянуть в то самое окно в доме, которого он не помнил, чтобы взглянуть на музыканта. - Где же я был? - растерянно и напряженно думал он, но он не мог вспомнить своей дороги, как он туда попал… Он ничего не помнил - только музыку, что все еще звучала непроходящим отголоском у него внутри. - Чей этот дом, чей этот дом, - негромко бормотал он, потом бродя по хорошо известным ему городским кварталам. - Умру, если его не найду, нет, умру, но - найду… Ходил он так долго, но как ни силился - вспомнить не мог. – Что же это такое? - вопрошал он себя, беспомощно озираясь по сторонам. - Где мы были прошлой ночью? - настойчиво приставал он чуть позже к своим веселым приятелям. - Да ты ведь бросил нас, Артано! Ты что же, ничего совсем не помнишь? Мы вроде выпили к тому, не так уж много… Ты вырвался от нас, словно какой-то дикий вепрь, удирающий от Вала Оромэ! - А куда? Куда я после этого пошел? - Да кто же тебя разберет, дорогой, ты вчера был вообще какой-то довольно странный! Поскакал куда-то в ночь, как второй Рохаллор, не остановишь тебя прямо! Но судя по порыву, наверняка к какой-нибудь девице ваниарской крови под окно! - дружно хохотали они, наперебой треская его по плечу. - Беспутники! О чем вы! – строго одернул их майа, сурово погрозив им пальцем, и пытаясь пресечь эти совершенно излишние по утру вольности, на него и так доносят Эонвэ невесть чего, а ему это совсем не нужно, впрочем, легкая улыбочка слегка испортила затею и они опять расхохотались, продолжая эту тему. - К девице, значит, - между тем Артано стал озабоченно чесать себе затылок. Внутри него, однако, прямо все похолодело. Неужели же его околдовали? Нашли какой-то дикий способ, измыслили приворожить его – холодного и хитрого змея, сковать по рукам и ногам, овладеть, подчинить, посмеяться, ведь всякий женский мозг коварен, как известно…. А если что-нибудь усиленно искать с упорством, так можно и найти в конце концов… А женщины если чего-то захотят, кого угодно в результате обморочат… Знает он как раз уже одну такую с соловьями… Шляется она все по лесам, да только знаем, для чего…. Манвэ ее благословил приглядывать за Эндорэ, так значит можно юным синдар мозг дурить как только можно… А если он кого-то в лес, так сразу набегут толпой, начнут вопить, махать руками, может быть, вообще вязать какой-нибудь очередной цепочкой и сразу станут разбираться, не нарушил ли он одним своим невинным поцелуем священную свободу эрухини. Тьфу, до чего же все-таки ему противно это двуличие проклятой, ледяной Горы. Кому-то, значит, можно, а кому-то нет… Когда же они выйдут из подполья, когда же этот день настанет… Находить убедительные предлоги для своего длительного отсутствия в Валиноре с каждым днем становилось все труднее. Конспирация становилась уже серьезной проблемой. Он втайне метался между Эндоре и Аманом до полного изнеможения, Мелькор безжалостно гонял его туда-обратно с сотней других своих поручений. - Ты должен успевать везде, - только коротко и сухо заметил он на все вполне аргументированные жалобы майа. Артано наизнанку выворачивался, чтобы действительно успеть. – Я стараюсь, Повелитель, - отвечал он ему. - Старайся лучше, - скупо бросал тот. Мелькор был требовательным господином, даже пребывая в своем долгом заточении у Намо, он как-то исхитрялся давать о себе знать, к Артано то и дело являлись какие-то тайные посланцы с очередными приказами плененного Владыки. - Как он там? - под самый конец разговора скупо решался спросить Артано может быть то единственно важное, что его волновало. - Ты дело свое делай лучше, - отвечали ему. - Повелитель очень постарался, чтоб ты с ним рядом не сидел, так что не протирай штаны тут понапрасну, - хмыкали посланцы, глядели насмешливо и даже свысока и сразу растворялись во тьме, не дожидаясь ответа. Гнев от поражения Утумно все еще витал над майа. Артано старался, страшно было подумать, что он только не делал по обе стороны от моря… Про Мелиан ему в свое время поведал сам Вала, всеми силами препятствующий этой будущей знаковой встрече, смутно прозревающий ее дальнейшие последствия, но был ловко обведен вокруг пальца и похитил совсем не того, кого собирался, вместо Эльвэ ему хитро подсунули Финвэ, да и тот в результате удачно бежал. С этого момента Мелькор люто ненавидел вперед захватившую синдар майэ и буквально выплевывал ее имя с пеной у рта. - Я должен был успеть! - орал он в бешенстве, разнося все вокруг. - И очень хорошо, что не успел, - бодро отвечал ему Артано. - Что?!!! - рявкал Вала. - Что ты вообще несешь, несчастный! - Я против, чтоб ты жил с Синдиколло в лесу. Вала с недоумением смотрел, наверно, целую минуту, потом неистово плевался, а после хохотал до выступивших слез. - Я бы не смог, - в конце концов сказал он, отсмеявшись. - Правда? - спросил его майа. - Правда, - ответил Вала, легко погладив его по щеке тыльной стороной кисти. - А с кем-то другим смог, например, с Феанаро? - рыжий змей смотрел испытующе своими опасно сузившимися золотыми очами. Майа тут же получил этой нежно гладящей дланью увесистый шлепок по другой своей щеке, так, что мотнулась голова. - Не забывайся, сын мой! Помнится, Артано потер покрасневшую скулу и отвесил поклон до земли, но разогнувшись, посмотрел при этом так, что Вала даже хмыкнул, а после вновь рывком подтянул его к себе за тугой, широкий пояс поближе, щедро возвращая этот взгляд и много что еще в тот вечер, от чего майа на небольшое время присмирел. Ну, если Мелиан могла, то, может, кто еще рискнул таким заняться, не совладав со своей страстью и наплевав на всякие благословения Таникветиль… Тут он стал вспоминать, кто на него поглядывает втайне с этой целью, впрочем, ему обычно очевидной, гладит по коже взглядом втихаря, а таковых не так уж мало набралось. Ваниарская кровь, дружки его, вестимо, знали, что он весьма неравнодушен к тяжелым золотым волосам и всякий раз глядит завороженно, но не до полной же потери своего сознания, в самом деле…. - Окно-окно-окно, а чье же это было все-таки окно? Я тебя найду, я тебя вспомню, кем бы ты ни была, я уже услышал тебя… Если что-нибудь упорно искать, то оно, конечно, найдется… Я вышел, я к тебе уже иду… И я тебя, красавица моя, найду и разберусь, что это было! Ох, я тебя найду…. С этой мыслью он бродил по всему Тириону целых три дня, вернее, три ночи, нахально заглядывая в окна домов всех знакомых ему свободных эльфийских красавиц, и не очень свободных и знакомых тоже, правда, пару раз на него пытались опрокинуть ночной горшок злобные родичи прекрасных нисси, умело делая вид, что это вышло чисто случайно. В ответ на вид, который делал майа, что тоже проходил тут точно так же под окном у чьей-то дочки или, может быть, жены. Зато сами красавицы, увидав его под своим окном с каким-то дурацким цветочком в лапках, который он, ослепительно улыбаясь, трогательно протягивал им снизу, польщенно располагались к прекрасному майа и охотно вовлекались в разговоры обо всем и ни о чем, просили даже заходить того почаще. Но ничего подобного тому, что он пережил в ту ночь, ни с одной из них Артано рядом так и не ощутил к своему большому разочарованию. Это было внезапно мучительно. Им вдруг овладел ужасный внутренний страх того, что это больше никогда не повторится, который нашептывал ему, а вдруг это было всего лишь единожды? Майа готов уже был почти что спокойно переварить мысль о том, что его околдовали. Но не готов был смириться с тем, что этого колдовства больше не будет. Он уже хотел быть околдованным, хотя бы еще раз, хотел испытать снова это бесконечное удивление. От снедавшего его волнения, какого-то ожидания разгадки, весь он был как туго натянутая струна. - Я хочу, хочу это услышать, пусть будет, пусть только будет, - шептал он, как заклинание, сам не зная, куда ему со всем этим деться. И вот он к своей радости дождался, бессильно выдохнул от накатившего облегчения, от головокружительно-острого счастья, которое мгновенно испытал. Он снова слышал эту так поразившую его музыку, он глубоко вздохнул, полыхнул золотыми очами и сорвался с места выпущенной стрелой, быстрее гончих Оромэ. Вновь летел через эльфийский город на этот призыв, но уже не так слепо, как накануне, страшным усилием воли заставляя реагировать свое сознание на детали, которые его безумно раздражали в этот миг и отрывали от самого главного, от льющейся музыки. В этот раз он все же узнавал городские улицы, по которым пронесся стремительной тенью, вслед за этим узнал он и дом, резко остановившись перед ним, так что плащ его взметнулся и обмотался вокруг целых два раза. Здесь от века обретался младший сын нолдорана со всем своим золотоволосым семейством. - Вот как!!! - тут он коротко присвистнул, упирая руки в боки. В голову ему при этом закралась нехорошая мысль: "Неужели это маленькая, избалованная, вредная негодяйка Артанис, которая ему прохода просто постоянно не давала днем и ночью, вознамерилась совсем свести его с ума? И у нее, выходит, это как-то получилось? Нет, при чем здесь вообще какая-то Артанис, что за нелепая мысль, он явно поглупел за это время, это не может быть никакая Артанис, в ней этого нет, то, что он слышит…. А ведь он слышит, это он слышит, как раз так ясно…. А может быть, его вообще раскрыли? – от этой мысли все внутри остановилось, замерев, кажется, даже кровь сгустилась и вот-вот свернется. - Узнали как-то, кто он такой на самом деле, кем он стал и прежде чем ссылать куда-то в Мандос, проявляют вечно декларируемое благородство, хотят вернуть назад без лишней крови, мирным путем, без всяких заточений, усовестить его, напомнить… Может, это хитрый заговор, ловушка…. Что это такое, наконец?!" Майа судорожно сглотнул, то ли воздуха ему не хватало, то ли чего-то еще, и незримой тенью двинулся дальше по старому саду, попутно хватаясь за шершавые стволы побеленных груш, а в конце уже бессильно цепляясь за них и еле-еле волоча свои ноги. - Сегодня я загляну в это окно, я узнаю, - лепетал он, слабо протягивая к нему трясущиеся пальцы. Погода в этот раз была хорошая и желтое окошко было открыто чуть больше, чем в прошлый раз. Артано кое-как добрался до стены, ноги его совсем уже не держали, дополз, как раненый в бою и бессильно прислонился к ней спиной, с глубоким вздохом прикрывая глаза. Стоял он так долго и это был очень странный момент его жизни, он страстно хотел заглянуть в это окно и вместе с тем страшился это сделать. Невозможно боялся того, что его там ждет за этими занавесками, но в глубине души еще больше он боялся - разочарования. - Ну, давай, - велел он себе и осторожно-осторожно с самым настоящим, искренним и неподдельным замиранием сердца медленно заглянул с улицы в это окно… Золотые глаза его мигом расширились до предела, ресницы хлопнули два раза. - Ну конечно! Теперь все понятно! Ах, ты ж, - Артано страшно выругался про себя таким ядреным загибом, который Вала - основателю злоречия, и тому даже не снился. – Тьфу на тебя! - закончил он, сплюнув сквозь зубы и взмахнув от досады руками. – А он-то, он-то напридумал тут страстей… - в итоге треснул себя по лбу пару раз. Внутри, прямо на полу какой-то дикой розовой комнаты сидел Артафиндэ и, прикрыв глаза, с увлечением дудел в свой старый гобой! Вот и вся сказка, вот и все колдовство, вот и вся ворожба, весь хитрый заговор Таниквэтиль. В пору бы расхохотаться! И никто Артано не ловил, никто не завлекал его коварно, не обольщал, как он тут страшно опасался и вместе с этим предвкушал, не умышлял против него, не строил козней и интриг, да и вообще, похоже, это все не имело к нему никакого отношения…. Вот все и разрешилось… Наваждение прошло, а разочарование все же наступило! Ни изощренных в своих замыслах заговоров могущественных врагов, ни преступно влюбленных в него насмерть красавиц, а только этот нолдо, с которым он на ножах все последнее время, в основном из-за его дурехи-сестры… - Чтоб ты перевернулся, мерзостный Инголдо! - в сердцах закончил он, все еще глядя на него зачем-то, когда, понятно, нужно было уходить, чего тут ждать еще, когда ужасная загадка наконец-то всецело разгадалась. Но вместо того, чтоб это сделать, майа прилип бледной щекой к оконному косяку, все больше неотрывно и напряженно вглядываясь в одухотворенно-тонкое, светлое лицо играющего музыканта. И постепенно вновь стал чутко слушать, совсем забыв, что нужно уходить…