Заклинание для Змея.

Она резко распахнула глаза, проснувшись в одно мгновение, судя по еще не яркому, рассеянному свету, льющемуся из окна, было только раннее утро. Во рту было ужасно сухо, а на лоб свинцовой тяжестью давила головная боль, это утро явно было не из лучших. Несмотря на это, первым испытанным чувством было все-таки облегчение, она снова видит свет, а то, что было - прошло, но длилось это чувство, конечно, очень недолго. Артанис ясно помнила все, она была уже почти уверена, что все случившееся ночью не просто тяжкий, страшный сон, не одно лишь наваждение, а настоящая реальность. Затем волной накатила глухая тоска, куда идти, куда бежать, где ей укрыться, если даже собственные стены ей никак не помогли. Можно сжаться в комок и с головой накрыться одеялом, но только это не поможет. Безопасного места не стало. Дом с его привычными, знакомыми вещами и укладом, милый дом, в котором не случалось ничего плохого, да и не могло, вдруг совершенно перестал быть таковым, перестал быть ей защитой. И от этого она почувствовала себя особенно потерянно. А его знакомый уют стал казаться ей глупым, наивным и еще каким-то безвозвратно опороченным и разбитым. И теперь он вызывал лишь острое раздражение. Пережив эту мысль о доме, нужно было шагнуть еще дальше, поднявшись с постели. "Ты уже знаешь и тебе уже не так страшно", - убеждала она себя, но страшно было все равно. Она глубоко вздохнула и рывком откинула одеяло, заставив себя поглядеть. Она была уверена, что увидит там следы ночного происшествия. И когда действительно их увидала, даже успокоилась как-то. Думала, что будет хуже, по ее ощущениям она должна была очнуться в густой болотной трясине. Трясины не было, но на тонком белом кружеве простыни виднелись уже почти высохшие комья черной земли. Босые ее ноги были черны от грязи по колено и сильно исцарапаны вдобавок. Подол ночной сорочки весь неряшливо оборван. Но, кажется, что самого плохого так и не случилось, но сильно лучше ей от этой мысли, как ни странно, не стало. Испытанное облегчение было каким-то задушенным и неполноценным. Пережив все это, она все равно не могла быть уже прежней, той, что была. Нельзя было встать с этой постели, как ни в чем не бывало. Ночная тень оставила свои следы не только лишь на белоснежных кружевах… Вновь накатила тошнота и слабость при одном воспоминании, но она ни секунды больше не могла лежать на этом. Поэтому, с трудом сев и свесив свои исцарапанные ноги с кровати, она заставила себя подняться. Все тело к тому же ужасно болело, как после долгой верховой езды с непривычки. Все кости словно бы ломило, а мышцы при любом движении болезненно ныли… Она кое-как доплелась до стола и налила себе полный стакан воды, пока наливала, хрустальный графин неприятно дребезжал о край высокого стакана. Жадно выпила все залпом, утеревшись локтем, вроде бы стало немного полегче. И только после этого решилась поглядеть на себя в зеркало, это было следующим шагом. Волосы стояли дыбом, и в них запуталась какая-то пожухлая трава и мелкий садовый мусор. Но ей на это было в это утро наплевать, лицо было бескровным и чужим, но главное, что целым. Она перевела свой дух и выпила еще воды. Будь на нем какие-то следы, скрывать такое дольше вряд ли было бы возможно. Как бы ни было ей страшно, оголтело нестись сломя свою глупую голову по улицам Тириона с криками: "Помогите! Помогите!" она совсем не собиралась. Артанис твердо намеревалась это скрывать, пока сама хоть как-нибудь не разберется, что это вообще такое. И к кому бежать за помощью в таких сомнительных делах, ко всем подряд ей совершенно точно не хотелось. Не хотелось это выносить из дома, не хотелось, чтобы это обсуждали, не хотелось, чтобы связывали это с ней… Страх осуждения пересиливал в ней даже тот, другой… Небольшие синяки на теле за минувшую ночь превратились в жуткого вида багряно-синие кровоподтеки, даже легчайшее прикосновение к которым было малоприятным. Артанис вся болезненно скривилась, осторожно коснувшись одного только лишь кончиками пальцев. - Всю грязь я смою, оденусь поплотнее, и никто ничего не увидит, - решила она, заодно внимательно оглядывая свои комнаты. По ее представлениям, вокруг должен был бы царить полный разгром, но ничего такого не было, все было на своих положенных местах. Просто кое-где виднелись отпечатки чьих-то грязных пальцев, которые хватались за углы, но было их не так уж много, как можно было бы предположить. Соль! Та самая соль, которая должна была помешать, соль, на которую была вся надежда минувшей ночи, словно в жестокую насмешку по-прежнему лежала на подоконнике толстой нетронутой полосой, как ни в чем не бывало. Соль явно издевалась, вернее, издевался тот, который сквозь нее пролез невидимой для остальных гадюкой… Захотелось яростно бессильно плюнуть, но вместо этого Артанис закрыла глаза и вздохнула, а затем открыла их снова, дел, тем не менее, в это паршивое утро у нее было много… Нужно было все поспешно убирать и скорее приводить себя в порядок, до того как кто-нибудь к ней явится с утра пораньше. Она подошла к дверям, проверяя их, двери были все так же закрыты, как накануне, после чего, вернувшись назад, брезгливо стала стаскивать испачканное постельное белье и свою сорочку и завязывать все это в тугой, плотный узел. Гадко чувствуя себя преступницей при этом, это она чуть позже потихонечку сожжет… Все уже было почти что сделано, когда откуда-то из глубины их сада, внезапно взрезав еще сонную утреннюю тишину, раздался короткий истошный крик знакомого голоса. Услыхав его, Артанис дико вздрогнула, внутри опять все сжалось, сердце болезненно кольнуло, а затем она, бездумно схватив первое, что подвернулось ей под руку в этот момент, поспешно вылетела прочь… Старший брат Артанис проснулся так же рано, как она, и тоже не счел наступившее утро добрым. Бывало и лучше, чувствовал он себя как-то не очень, примерно как с тяжелого похмелья, что за всю его жизнь пока что случалось с ним только лишь трижды. Причем во всех трех случаях не без бурного участия средних сыновей Феанаро. Но накануне никаких кузенов точно не было, ни с той, ни с другой стороны. Весь минувший день он тихо, мирно провел дома, занимаясь своими, только ему одному интересными делами и никуда он, в общем, не ходил. А голова, тем не менее, ужасно болела, во рту было сухо и не очень приятно, а все тело, к тому же противно ломило. Кроме того, его теплое одеяло, без которого он, очевидно, сильно мерз этой ночью, валялось где-то на полу поодаль. Волосы были ужасно растрепаны, будто он всю ночь продирался сквозь репьи и кусты ежевики. А красивая синяя лента, которая была вплетена в них, накануне подаренная ему Амариэ, куда-то бесследно запропастилась… Он пошарил было у себя под подушкой, надеясь найти ее там, но потом остановился. Ночь была странная. С трудом превозмогая головную боль, Финдарато принялся кое-как собирать все разрозненные осколки своих от нее ощущений. Во-первых, уже почти под утро ему примерещилось, что его одеяло горит. Это было первое, что он четко вспомнил. Он скатился с кровати, подхватил его с пола и внимательно осмотрел то со всех сторон. Однако, подозрительное одеяло на вид и на ощупь было совершенно целехоньким. - Примерещится же такое, - с недоумением пробормотал он, помяв его в руках и зябко пожимая плечами. И унес его назад в кровать, где снова им накрылся. А вот оказалось, что пахло оно немного странно, какой-то неприятно-раздражающей ноткой тяжелых духов. "Кто же у них такими душится?" - попробовал было припомнить он, проклятая головная боль здорово мешала ловить ускользающие мысли, в итоге он так и не вспомнил. Но этот тревожащий запах сам по себе показался ему смутно знакомым, совершенно точно где-то он его уже встречал… Казалось, голова при этом затрещала и он пока что оставил эти попытки, но неприятное одеяло снова отбросил. Впрочем, что он привязался к этому одеялу, одеяло было далеко еще не самым странным. Нолдо наморщил гладкий высокий лоб. С чего все это началось… Позвольте-ка, да началось с того, что кто-то укусил его за палец! И больно дергал за косу полночи! Кот! Которого он выловил из-под кровати, кот точно был. Он ему точно не приснился, кота он хорошо запомнил, глаза еще такие… В голове опять все помутилось при воспоминании о глазах. - Глаза, глаза, глаза, да ведь глаза-то эти были не кошачьи! Нет… Он плотно уткнулся лицом в подушку, потому что дальше внезапно вспомнил, что именно ему мерещилось под утро в каком-то совершенно диком сне. Кончики его ушей беспомощно покраснели и даже чуть-чуть задрожали, как это часто с ним бывало, когда он сильно был смущен или взволнован. И он пока никак не мог избавиться от этого, как ни старался, про себя, конечно же, страдая, что подобное движение организма его так глупо и мгновенно выдает. Пригрезилось ему, что чьи-то руки его крепко, но при этом очень нежно обнимают, перехватив под грудь… Финдарато всю свою сознательную жизнь до сих пор спавший один, в этот момент совершенно смутился, с большим трудом переживая это воспоминание, и поспешил его отогнать от себя как можно быстрее. Заодно поражаясь, как это Ирмо подсобил ему подобный дикий и нелепый сон! А если и не Ирмо, то как он сам до этого дошел? "Что же это я?" - совсем растерянно сказал он сам себе, не зная, что ему и думать о таком. И решил пока не думать ничего, просто вычеркнуть быстрей, как ни бывало. Мало ли странных снов витает над землей по прихоти Владыки Лориена… Может, повелитель их так глупо шутит. А может, он поймал чужой… Но быстро вычеркнуть не удавалось. А руки были теплые, надежные, в них было так на диво хорошо… Это он, как назло, запомнил очень ясно, как и то, что руки эти точно не принадлежали нисси. "Манвэ, охрани меня от этих странных и нелепых шуток Лориена", - истово взмолился он, накрывшись подушкой и прячась под ней, уши дрожали. Он невозможно стыдился себя, переживал и мучился от этого всего. Он еще долго скрывался под ней, пока не успокоился немного. Затем его взбудораженные мысли вернулись к тому, что он помнил точно, к коту. Финдарато внимательно поглядел на свой собственный палец, на котором виднелась мелкая ранка, значит, тот ему совсем не приснился… "И мою ленту он стянул наверняка и заиграл куда-то, шалопай… Нужно все выяснить про это неспокойное, драчливое создание у Артанис, откуда он вообще такой тут появился?" - здраво заключил он, закончив осмотр. Возможно, он, в конце концов, еще подумав, и связал бы все это воедино, и уж верно что-то заподозрил, но внезапно взрезавший ножом утреннюю тишину женский крик заставил его слепо подскочить с кровати. Сердце у него оборвалось, когда он безошибочно узнал в нем голос Эарвэн. - Мама, - коротко выдохнул он и вылетел, как был, босиком, полуголый, не через дверь, а сразу в окно. Лихо перескочил через него и выпрыгнул в сырую от росы траву, а после бросился стремглав в ту сторону, откуда до него донесся этой страшный звук. Картина, открывшаяся его взору, когда он оказался на месте, совсем ошеломила его в первую секунду своим видом. Он даже и не сразу понял, что он видит. А когда все-таки понял, то схватил трясущуюся Эарвэн за плечи и поскорей прижал ее к своей груди. - Не смотри туда больше, мама, - прошептал он над ней, закрывая ее руками, - не смотри на него. В ответ Эарвэн громко всхлипывала, прижимаясь к нему. Хрупкие плечи ее тряслись ходуном, и грудь его тут же стала мокра от горячих, бегущих на нее потоком материнских слез. - Финдэ, Финдэ, это ты… - она вдруг перестала всхлипывать и вскинула свое искаженное лицо, будто увидела его только сейчас. - Финдэ, с тобой все в порядке? - она вдруг принялась лихорадочно и судорожно ощупывать ладонями его лицо и нервно гладить по растрепанным волосам. - Не молчи! - он вдруг получил хлесткую пощечину от нее по щеке, кажется, впервые в своей жизни. - Да, конечно, мама… Что ты? - сбивчиво выдохнул он, не совсем понимая, почему она его вдруг спрашивает об этом. – Все хорошо, со мной все хорошо, успокойся… - Я подумала, я подумала… - она задыхалась. – Я не знаю, почему я это подумала, - она вновь залилась слезами, уткнувшись куда-то в его широкую грудь. Финдарато, совершенно ошарашенный всем этим, ничего еще не успел сказать или сделать, как между тем соседние с ними кусты стремительно разлетелись в какие-то зеленые клочья и оттуда прямо на них, тяжело дыша, вывалился Арафинвэ. Растрепанный не меньше, чем он, со вставшей дыбом золотистой гривой, в кое-как одном наброшенном халате, сползшем у него с плеча. Но зато с обнаженным клинком у себя в правой руке, которым он, видно, и рассек эти несчастные кусты. Пылающий взор его в этот момент был просто ужасен и Финдарато даже не помнил, чтобы он раньше видел его таким. Он изумленно поглядел на клинок у него в крепко сжатой руке, опять же не припоминая, когда он в последний раз его с ним видел, может, даже не видел вообще… - Что слу…, - отец не договорил, оборвав сам себя и молча, решительно отодвинув их в сторону, сделал большой шаг вперед и Финдарато вновь туда поглядел. Прямо посреди ухоженной клумбы с цветами лежал его растерзанный олень, зрелище было жестоким. Вся земля вокруг была перерыта, цветы смяты и выдраны прямо с корнем и небрежно набросаны на уже остывшую к этому времени тушу. Вывороченные сизые кишки долгой страшной змеей тянулись из вспоротого брюха почти через всю клумбу, некогда перламутровые, а теперь все в налипшей черной земле, сгустках крови, лепестках и каких-то мелких и темных мухах, живо ползающих по ним. Запах над клумбой стоял тяжелый. Перво-наперво бедняге, похоже, перегрызли горло, но не до конца, так что он еще помучился, как видно. Затем ему выгрызли глаза и язык, после чего вспороли брюхо, а еще вернее, разорвали, это было видно по характеру нанесенных ран и разрывам мягких тканей. Затем все внутренности выволокли наружу, зверски распотрошив ему брюшину. Среди прочего не было видно сердца и можно было предположить, что его тоже съели, как глаза и язык. По всей туше виднелись глубокие, рваные раны, он весь был искусан… При мысли об укусах что–то тревожно кольнуло у Финдарато в груди, но все вновь заглушил неподдельный ужас того, что такое возможно, даже не сколько в их доме, а просто само по себе… Он никогда особо не любил охоты, но бывать на ней бывал, но даже там он до сих пор не видел такого. Вернее, видел, но все-таки не до такой степени. И это жесточайшее убийство невинного живого существа, конечно, потрясло его до самой глубины души. Но в поднявшейся за этим страшной суете он толком не успел это осмыслить и погоревать. - Сами целы? - кратко бросил Арафинвэ, с тревогой поглядев на них. Было похоже, что он уже взял себя в руки, оценив обстановку, безумный взгляд его погас, а лицо сделалось замкнутым и решительным. Они вдвоем с матерью поспешно закивали. – Это, должно быть, какое-то хищное животное, - бегло осмотрев оленя, мрачно произнес отец. Но не успел он толком продолжить, как прибежали все остальные здорово перепуганные члены семьи. Впереди всех был Айканаро в одних только штанах, но зато он уверенно сжимал в обеих руках какую-то могучую дубинку, где такую только оторвал, непонятно. За ним маячил младший, Артаресто. С ног до головы обряженный в веселую цветочную пижаму, он, мрачно закусив губу, крайне воинственно сжимал в кулаке нож для резки бумаг, выставив его перед собой. Ангамайтэ, успевший накинуть тунику, держал в руках здоровенный дедушкин лук, доставшийся ему на последний его день рождения. А Артанис сжимала за ручку медную вазу с остро обработанным, заточенным краем. Все шумно, возбужденно дышали, сверкая глазами, сгрудившись в кучу. Финдарато отчего-то обратил свое внимание на то, что только одна их сестра была тщательно причесана, одета с ног до головы, да к тому же застегнута на все пуговицы до последней и эта деталь отчего-то показалось ему странной и даже режущей глаз. Артанис, как обычно уже в следующее мгновение вылезшая вперед, громко ахнула, не сдержавшись, нелепо взмахнув своей вазой. Все остальные точно так же с ужасом и изумлением уставились на кровавую клумбу. Эарвэн время от времени громко всхлипывала у него на груди. - Уведите отсюда мать, - жестко велел Арафинвэ. - Да и тебе, Артанис, тут точно не место, - добавил он, коротко поглядев на ее бескровное, как будто посеревшее лицо и прыгающие губы. - Это же, это же наш олень, - у Артанис в самом деле зуб на зуб не попадал, когда она, запинаясь, невнятно выдавила это из себя. Всем это и так уже было очевидно, но пенять ей за эту не очень умную реплику в данных обстоятельствах никто, конечно же, не стал. - Хватит на него смотреть, - Айканаро пихнул ее в бок. - Что? - она еле-еле очнулась. – Он же не мог это сам… С ним кто-то это сделал… - новая реплика их сестры не сильно отличалась от предыдущей. - Что же за тварь сделала это? - звонко бросил Айканаро, глядя на клумбу. На некоторое время среди домашних повисла тяжелая пауза. - Наверняка какое-нибудь хищное животное, - впрочем, не очень уверенно повторил за отцом Ангамайтэ. - Животное? - зачем-то переспросила Артанис, слегка заикаясь. - Ну, все! - повысил голос Арафинвэ. - Проводите женщин в дом, не стойте тут столбами. - Я не хочу никуда уходить! - Артанис с силой злобно отпихнула Айканаро. - Я давно вам не ребенок, и я имею право знать… - Сестра, сейчас совсем не место и не время для твоего обычного качания прав, - тихо сказал ей Ангамайтэ, - пойдем, так, в самом деле, будет лучше. Не то его спокойный, рассудительный тон, не то еще какие-то соображения внезапно заставили их сестру согласиться. Но, прежде чем уйти, они вдруг на мгновение схлестнулись взглядами с Инголдо и напряженно поглядели друг на друга. А затем Артанис ушла, как велели, все настойчиво допытываясь по дороге, была ли этой ночью гроза. Ей с удивлением отвечали, что никакой грозы в помине не бывало. Он проводил ее пристальным взором, гордые плечи у нее были какие-то особенно поникшие в это утро, сгорбленные даже. И ему очень сильно не понравилось это. В доме Эарвэн все не отпускала его от себя, она требовала, чтобы он сидел подле нее и держал ее за руку. - Мама, мама, успокойся, - умолял он ее, то поднося ей воды, то целуя ей руки. Артанис сразу ушла к себе. - Как это могло случиться в нашем доме, - бурно всхлипывала Эарвэн между глотками воды. - Ты успокойся, успокойся, это бывает, - частил ее старший сын, вновь подливая ей воду в стакан. - Бывает! - Эарвэн отпихнула стакан. – Что ты несешь! Здесь не бывает! Здесь просто не может такого быть! - выкрикнула она, а потом тяжело замолчала, мрачно отвернувшись от него куда-то в сторону. – Неужели твой дед все-таки прав, - обронила она и замкнулась в дальнейшем молчании, перестав с ним говорить. В результате, когда ее старший сын вновь попал в сад, он внезапно натолкнулся там на новое действующее лицо, чье появление он, видно, пропустил. Он был порядком удивлен, что это новое лицо явилось к ним так быстро, и это тоже было странно… Это был Эонвэ, правая рука самого Владыки. Он, как обычно, источал уверенность и холодную сдержанность, туда-сюда бродя по саду в сопровождении главы пострадавшего дома, и задавал тому разнообразные вопросы. Еще на подходе Финдарато уловил отрывок их тихого разговора. Отец был хмур, а царедворец Сулимо задумчиво щурил свои холодные голубые глаза, казалось, глядя куда-то мимо него. Оба собеседника стояли друг напротив друга, но довольно близко. - Разберемся, - негромко говорил Эонвэ, - а пока что я бы не советовал тебе предавать этот случай широкой огласке. - Почему же? - так же негромко спрашивал его отец. Эонвэ пожал плечами: - Не стоит сеять опасную панику среди добрых жителей Тириона. - Иными словами, ты предлагаешь мне ничего не делать? – в голосе отца неожиданно прорезались нечастые для него стальные нотки. После этих ноток Эонвэ воззрился уже прямо на него, в упор: - Я предлагаю предоставить это дело тем, кто может с этим лучше разобраться, - высказался он. - А от тебя мне требуется всякое содействие властям и трезвомыслие в таком вопросе, а отнюдь не юношеское заполошное махание клинком, - он выразительно скосился на его меч, который тот все еще сжимал в своей руке. Арафинвэ тоже поглядел на этот меч и, как ни странно, не особенно смутился. - И в чем оно, по-твоему, должно выражаться, это содействие? - уточнил он у Эонвэ. - Ну, для начала я хотел бы все здесь осмотреть и переговорить со всеми. - Сделай одолжение, начни хотя бы не с Эарвэн, - попросил Арафинвэ. - Ну хорошо, - согласился тот. – Я, пожалуй, начну с Инголдо, он как раз сюда идет, чутко навострив свое юное ухо. - Как там мать? - спросил Арафинвэ, когда он подошел. - Не очень, - честно признался он, все это время глядя на Эонвэ. - В таком случае, с твоего позволения я загляну к ней, - обратился к представителю власти отец, и коротко откланявшись, поспешно ушел, оставив их вдвоем. И Финдарато остался с ним один на один, голубые глаза майа некоторое время внимательно его изучали, словно оценивая про себя. - Ну и что ты думаешь об этом? – спросил он у эльда. – Версии есть? Олень ведь этот, по рассказам, твой был, - прищурился он. - Мой, - горестно подтвердил Финдарато и слезы едва ли не навернулись ему на глаза, когда он снова вспомнил, как олень доверчиво лизал ему руки, когда он приносил ему белый пшеничный хлеб, который тот особенно любил, и что же с ним теперь стало, как он лежит на этой клумбе… Но перед майа он все-таки справился с ними. - Я как раз хотел спросить ровно то же, - добавил он. - Я не знаю, что думать, своих выводов я не сделал пока что… - А если бы ты сделал, что предположил? - Эонвэ не особо смягчился от его навернувшихся слез, которые ясно видел, весь его вид, казалось бы, говорил, что дело прежде всего. А всякие там слезы этим детям пусть кто-нибудь другой там утирает. Он сам прекрасно знал, что за это его не слишком-то любят, но, как видно, это мало волновало его до сих пор. Нолдо перед ним пожал плечами: - Да то же, что и все. Что в сад к нам этой ночью пробрался какой-то хищник. - Хищник, значит, - повторил за ним Эонвэ. - Хищный зверь, характер повреждений говорит как раз об этом, такие глубокие рваные раны может оставить только он. Я не единожды бывал с моими братьями на охоте и уже видал что-то похожее на это. Весь вопрос только в том, как подобная тварь смогла безнаказанно проскочить мимо носа Вала Оромэ, проскочить и заскочить в наш сад… - Только в этом? - Эонвэ глядел очень пристально, задавая этот вопрос. – А скажи мне, - добавил он, не дожидаясь ответа, - этой ночью не было ли ничего необычного, странного? А может быть, накануне? - Странного? - переспросил Финдарато. Странного-то было хоть отбавляй в минувшую ночь, ну лично для него, это точно. Но он вовсе не был уверен, что должен прямо сейчас вывалить перед ним все подробности, которые он помнил. - Не заметил, - пожал он плечами. - Ты хороший мальчик, - протянул Эонвэ неизвестно к чему на взгляд Финдарато. – Не заметил, значит, - негромким эхом повторил за ним глашатай Сулимо, сверля его своим оком. Старший сын Арафинвэ почувствовал себя ужасно неуютно под этим пристальным взглядом, так, будто это он, а не кто-то еще загрыз в ночи несчастного оленя. - Жа-а-ль, - протянул тот, - право же, как жаль… От этого тона и особенно взгляда Финдарато мигом захотелось рассказать, как он в детстве взял у дорогого кузена Нельо игрушечную деревянную лошадь, подарок их деда, которую тот безмерно любил и даже клал ее под подушку на ночь и сказал ему потом, что он ее потерял. До сих пор это был, кажется, самый мерзкий и безобразный его поступок, что он вообще мог за собой припомнить. - Не страшно? - вдруг, казалось бы, ни к тому, ни к сему кратко спросил Эонвэ, пытливо и как-то по-птичьи наклоняя голову на бок. И Финдарато отчего-то совершенно не нашелся с ответом, только сглотнул в пересохшем горле. - Ну, пойдем, пройдемся с тобой по саду? - пригласил майа его. Эльда послушно двинулся за ним, на ходу усиленно соображая, к чему же это он все клонит и к чему вообще ведет. А ведь ясно, что ведет, то ли знает он уже что-то, то ли еще только хочет узнать… Странно, что сам заявился так скоро, а ведь мог бы кого угодно прислать из своих подчиненных, значит, счел дело важным… На Таниквэтиль сегодня праздник, а он, похоже, даже не боится туда опоздать… - А что это земля у вас тут взрыта? - через некоторое время осведомился представитель власти, прервав его размышления. - Цветы сажаете? Финдарато с недоумением поглядел на землю. – Не знаю, наверно, может, это мама решила… - Может быть, может быть, - отозвался Эонвэ, присев между тем на корточки и чуть касаясь влажной земли лишь кончиками длинных пальцев. Взял небольшой комочек и задумчиво растер его между ними, даже понюхал зачем-то. А затем решительно порылся уже всей ладонью и, к удивлению Финдарато, вытащил оттуда всю изломанную зарытую там розу. - Не сезон, не находишь, - негромко произнес он, как-то брезгливо осматривая извлеченный на свет цветок, - по ночам перекапывать клумбы? Финдарато ограничился тем, что нахмурил брови, это было совсем уже непонятно. Майа огляделся, поднимаясь и отряхивая руки. После чего крайне решительно двинулся к их старой груше. Добравшись до нее, он обошел вокруг нее три раза, погладив кору вытянутой рукой и задрав голову кверху. А потом неожиданно уцепился за нижнюю ветку, через секунду вспрыгнул на нее и сразу же полез куда-то выше. Там, как снизу показалось Финдарато, он стал внимательно осматривать старый древесный ствол. - Говорят, ты собираешься жениться? - совершенно неожиданно спросил он оттуда. Финдарато очень удивился подобному вопросу, вряд ли имеющему отношение к обсуждаемому ими делу. Эонвэ до сих пор как-то не был им замечен в праздном любопытстве. - Вполне возможно, что собираюсь, - ответил он снизу, топчась под грушей и все стараясь разглядеть его в листве, чем он там занят. Там завозились, и на голову ему в это время изобильно полетела сухая кора. - Финдэ… - Что? - невольно вскинулся он, попутно вытряхивая ее из волос. - Ничего, просто здесь вырезано твое семейное имя. - Это, должно быть, Артанис, - ответил он снизу, на этот раз не особенно удивившись. – Она, хм, - тут он несколько замялся, - очень любит деревья. - Очень любит по ним лазить, ты сейчас хотел сказать, - заметил сверху Эонвэ. В это время деловито прикладывающий свою ладонь для сравнения к глубоким бороздам в коре, как видно оставленными там чьими-то мощными когтями. – Артанис, значит… Что ж, я хотел бы побеседовать с Артанис…. - Я ее позову, - предложил снизу Финдарато, по-прежнему послушно стоя под грушей. - А не стоит так утруждаться, - с этими словами представитель власти вдруг легко и ловко прошел по длинной толстой ветке прямиком к ее окну и, бесшумно распахнув его, лихо впрыгнул вовнутрь, сразу же скрывшись из вида. Артанис в это время была у себя и только-только все окончательно закончила убирать вновь сильно трясущимися руками. Утреннее происшествие ее сразило просто наповал. При внезапном появлении Эонвэ через окно она дико вздрогнула, ужасно дернувшись на месте. - Недоброе утро, правда? - заметил он, легко соскакивая с подоконника. А затем сощурился, обернувшись, и задумчиво провел по нему указательным пальцем. Палец этот он себе засунул в рот и тут же сплюнул, чуть скривившись. – Нет, недоброе, - добавил он, поглядев на нее. Артанис в момент его внезапного вторжения затравленно обернулась, снова хватая какую-то вазу. Пришедший через окно майа вроде бы вскользь поглядел на эту вазу, на ее руки, а затем на ее лицо, не забыв при этом цепко обшарить взглядом всю комнату, в которой они находились. - Прибираешься с утра пораньше? - заметил он. - Да, пыль вот вытираю, чтобы хоть чем-нибудь себя занять, а то ведь нервы вон как разыгрались, - Артанис, поставившая было вазу на место, вновь поспешно схватила ее и принялась тереть ей бок своим же рукавом. - Неважный вид, - заметил он, подробно разглядывая ее. – Неспокойная ночь? Артанис на это молча пожала плечами, не считая нужным отвечать. Это разглядывание ей не приглянулось, как и все его вопросы. В ответ лицо его как будто бы заледенело и ей показалось, что он сейчас шагнет к ней всего одним стремительным шагом преодолев расстояние между ними и, схватившись двумя руками, резко разорвет напополам ее одежду, чтобы убедиться в своих подозрениях. Ведь он не просто так сюда явился, он несомненно что-то чует… А затем окинет ледяным, холодным взором, не особенно сочувствуя при этом. Выяснит, что нужно, мигом утратив всякий интерес, развернется молча и пойдет себе куда-то дальше по своим делам наиважнейшим. Он не слишком-то ей нравился всегда, вон, как он смотрит, даже, может быть, досадует на то, что не может сделать так, и вынужден терять тут время. И его помехи эти на пути к великой цели раздражают. Ты, может быть, и сам помеха в результате. Закон без милосердия был страшен и от него хотелось побыстрее убежать. В другой бы раз она поразмышляла, отчего же его кем-то не заменят, но в этот - было как-то недосуг. - Видела что-то? – без обиняков спросил Эонвэ, делая тот самый шаг навстречу. Артанис вновь испуганно дернулась прочь, отшатнувшись и неуклюже задев и разбив таки глупую вазу. Майа мигом присел перед ней на одно колено, ловко собирая осколки с чисто вымытого пола. – Ты чего-то очень, очень, очень, сильно боишься, - он поглядел на нее снизу вверх. Артанис сглотнула, он не вынудит ее своими намеками к долгим задушевным разговорам, не дождется, не прижмет. – Странный вопрос, кто-то разодрал глотку и выпотрошил на газон нашего домашнего питомца, разве это недостаточный повод? - Ну, разумеется, - Эонвэ собрал осколки и вернул обратно уже абсолютно целую вазу. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Это о чем? - Преимущественно о себе, - он без церемоний уселся на краешек стола. - Не люблю сладкого, левой рукой пишу лучше, чем правой, плохо запоминаю имена, люблю дорогие подарки, - охотно перечислила Артанис. – В детстве у меня был очень милый пони, но мне всегда хотелось Хуана, но Турко - гад белобрысый, никак не хотел со мною меняться. Я до сих пор хочу украсть его собаку. Наверно, это все нехорошо и, может быть, плохо. Представитель власти прослушал это все бесстрастно. – Это все? - уронил он в конце этого списка. - Все! - отрезала Артанис, плотно складывая руки на груди, чтобы они тряслись поменьше. - Артанис, - спокойно сказал он, - сейчас самое время еще что-то добавить… - Мне нечего добавить, - мрачно буркнула она. Ага, осталось только ему рассказать и завертится мигом.. Сначала ее день и ночь будут таскать на Гору, да все выспрашивать и долго вымогать подробности, пока не выжмут все, потом естественно - отца. А потом про это будет трепать своим языком не только Тирион и Альквалондэ, а может быть, и Валимар. Как про их деда до сих пор, а сколько времени уже прошло. Деду бедному все кости перемыли за его повторный брак, уж как его ни разбирали, ни судили все кому не лень, а что же будет с ней? Подумать даже страшно. Нет уж, сами как-нибудь тут разберемся и желательно без вас. Эонвэ покачал своей белоснежной головой, будто прочитав ее мысли. "Но ведь такой, как он, не будет", - нервно подумала она. Он неодобрительно поглядел на нее напоследок, поднялся и молча вышел уже в дверь, хлопнув ей так, что ваза, склеенная им, опять упала и разбилась. Пока представитель верховной власти бродил там где-то, производя свое дальнейшее дознание, Финдарато тоже бродил, задумчиво пытаясь сложить хоть какую-то самостоятельную картину произошедших событий. Пока что картина упорно не складывалась…. Оленя к тому времени уже успели унести из сада прочь, а клумбу вновь перекопать и посыпать свежим песком, чтобы не было видно следов пролитой крови. Но это место все равно было неприятным, картинка, прочно оставленная в памяти, все никак не желала стираться. А он еще зачем-то вновь пошел поглядеть на него.. Стоя над ним, он положил ладонь на его холодный теперь уже бок и печально погладил короткую жесткую шерсть, зачем-то вспоминая, как Феанаро настаивал когда-то съесть его на ужин. "Все равно не жилец", - как он тогда ему сказал… Нет, дядя, он бы жил… И жил, возможно, очень долго, радуя всех нас, но ведь кому-то непременно нужно было помешать… Ему вдруг стало совершенно ясно, здесь, наедине со скорбными останками оленя, что погиб его любимец не случайно. Что это было сделано специально, преднамеренно, умышленно и словно бы к тому же напоказ. Но разве звери умысел такой имеют? Странно было бы предположить… Несправедливость случившегося так поразила его, что он еще долго стоял там, наполненный мыслями, которые ему раньше в голову не приходили. Ему до ужаса хотелось наказать того, кто это сделал, лично, чтобы он как-нибудь за это заплатил… Но разве это что-нибудь вернет, в конце концов, искупит… Но после ему стало жаль уже убийцу, ведь это кем же нужно быть? Что за созданием? Совсем не видеть света Эру… А что это за жизнь? Представить даже страшно… Да и просто невозможно, нет, должно быть, это зверь и дело случая, не больше… Он еще долго стоял там, рассуждая о подобном, а затем снял с плеч до этого надетый плащ и бережно прикрыл им страшные останки, а затем поспешно вышел прочь. Настроение было до невозможности подавленным и мрачным и он пошел куда глаза глядят. Потом ему под руку подвернулся Айканаро, он был возбужден, воинственно сверкал глазами и вдобавок препоясался мечом, очевидно, вместо утренней дубинки. Он тут же бурно излил на него все свои многочисленные впечатления и в заключение призвал его немедленно вооружаться. Финдарато поглядел на его румяное лицо и подумал, что какой он еще, в сущности, мальчик, несмотря на его лета. Как видно, все случившееся было для него очередной интересной и необыкновенно-увлекательной игрой, но не более того. Самой буйной среди них всегда была Артанис, но Айканаро ей подчас совсем не уступал. – Ах да, может, сегодня это и не к месту, - бросил его брат напоследок, - но ты бы получше следил за своим добром, твой еж прогрыз мне лучший плащ! Вот такую вот дыру проделал! - он живо показал дыру руками, которую прогрыз бы крокодил, которого он как-то видел в аквариумах деда Ольвэ. А потом он куда-то резво умчался, очевидно, снова любоваться Эонвэ и прицеплять к себе второй клинок. За ним на горизонте возник Артаресто. – Мне очень жаль, - тихо сказал он, мягко взяв его за руку. Финдарато молча кивнул. – Он славный был, мы все его любили, даже мама, хоть он и ел ее цветы не в меру, - продолжил младший. Оба снова помолчали. – Ну, у тебя еще есть еж, - неуклюже попытался он утешить его. - Но олень мне нравился, наверно, больше, он хотя бы не проливал чернил на мои дневники… Не успел он прослушать краткую, но душещипательную историю Артаресто о погубленных дорогих ему дневниках, как на смену ему явилась их экономка. Это была взрослая рассудительная женщина, старше его матери, когда-то приехавшая с ней с побережья, когда она была еще невестой его отца. Она, сколько он помнил, потом всю жизнь занималась у них домашним хозяйством. - Ужас-то какой! - вместо приветствия произнесла она, всплеснув руками. - Да уж, - хмуро буркнул Финдарато, не зная, что еще на это можно сказать. – Говорят, сам Эонвэ с утра явился… - Да, он действительно здесь, - пришлось подтвердить ему. - Тебе-то, стало быть, совсем не до того, я понимаю… - А что такое? - уже напрягся Финдарато. - Так кладовую нашу начисто сегодня разорили. - Как это разорили? - не понял он. - Ну, перекусано там все и перегрызено, что только можно. Уж ты бы что-нибудь предпринял со своим ежом любезным… Ну, не сейчас, конечно, - поспешно спохватилась она. - Но уж прости, своя рубашка ближе к телу… - Ну отчего же не сейчас, - перебил он ее, - пойдем хотя бы поглядим, что там такое, тем более что Эонвэ со мной уже поговорил. В кладовых действительно царил разгром и порча, без преувеличений. Финдарато задумчиво взял в руки надгрызенную головку сыра и повертел ее туда-сюда. - Это вовсе не еж, - заключил он через какое-то время осмотра, - это, похоже… кот надкусил… - Какой такой кот? - здорово изумилась их экономка. - Да ведь у нас кота давно уж нет ни одного. Бархатка последняя была, так убежала, лет десять как с тех пор прошло. А другого мы потом так и не взяли. - Ну, значит, есть вот вместо Бархатки какой-то, - пробормотал он, внимательно осматривая другие безвозвратно испорченные этим кем-то продукты. - Да это же злодей какой-то! - с чувством высказалась она, уперев руки в боки. - Ну, это уже очевидно, - согласился он с ней, выбираясь из кладовой. - Финдэ, голубчик, найди ты его, мерзавца! – с гневным возмущением потребовала она. - Ну, конечно, как сможешь, - пришлось ей снова добавить. - И по сусалам ему надавай! - еще более требовательно донеслось до него. - А коли сам не сможешь, так дяде своему скорей отдай! Туда его в мешке на двор снеси, да вытряси его оттуда! Ишь ты, собака-то какая! Все пережрал тут, негодяй! Откуда в доме только взялся… Бархатка такая лапочка была, красавица…, - полились дальнейшие причитания, - а это что! Упырь какой-то… - Да-а, - Финдарато озадаченно почесал свой затылок, поспешно выйдя оттуда, в руке он все еще рассеянно сжимал надкушенный сыр. Очнувшись, он с недоумением посмотрел на него. - Ну хоть с котом этим несчастным разберусь, - решил он, - раз другое пока никак не понять… И сразу же отправился к Артанис. Артано, вплотную стоя рядом с изобильно накрытыми, выстроенными в длинный ряд столами и весело поблескивая глазами, деловито и активно нагребал еды в свою большую, плоскую тарелку, ни на что особенно не отвлекаясь в этот момент. Он был зван еще заранее на очередной роскошный прием на Горе, и теперь явился весь по-щегольски разодет и разряжен как только возможно. А кроме того, что было, несомненно, главнее - в прекрасном расположении духа. Ему доставляло особенно острое удовольствие поглядывать по сторонам и в это время думать про себя, что ни один из этого милого сборища беспечно-разнеженных и благостных идиотов не подозревает и не чует, чем он был занят накануне. И всем он, как обычно, нравится, все от него по-прежнему в большом восторге и крепко жмут при личной встрече его руку. Ду-ра-ки! Он, к этому моменту беззаботно стоя у столов, жадно оглядывал трепетным взором все многочисленные блюда, рядами выставленные там. И щедро греб почти от каждого в свою тарелку, казалось бы, без всякого разбора. Как вдруг его рука, как раз уже потянувшаяся было к какому-то очередному пряно пахнущему сыру, была чувствительно прихвачена под локоток. Рядом с ним нарисовался собственной персоной один очень хорошо знакомый ему Вала. До этого он долгое время стоял подле Варды, рассеянно играя высоким тонким бокалом в сильных пальцах и ведя с хозяйкой Горы какую-то негромкую беседу. В ответ на красивых, полных губах Элентари бродила тень сдержанной усмешки, Мелькор ей традиционно нравился, несмотря ни на что. Это читалось по тому особенному наклону головы и развороту плеч, который всегда присутствует, когда вам собеседник симпатичен, и вы внимаете ему с большой охотой, даже если вы стараетесь никак не показать того словесно. "Еще вернее, нравится дразнить обоих", - так, например, думал Артано, под вторым имея в виду, конечно же, Высокого Владыку Таниквэтиль, и склонялся к тому, что Мелькор не так уж и неправ, то и дело за глаза именуя ее расчетливой, холодной сукой, ищущей единственно власти. "Увы, но ее больше ничего не возбуждает", - обычно ронял Мэлко с присущим ему цинизмом. Но едва лишь только его острый взор чуть заприметил краем глаза в гуще приглашенных майа, как он тут же очаровательно улыбнулся своей блистательной собеседнице и с многочисленными витиеватыми извинениями приложившись к ее ручке дважды, потихонечку поплыл в его сторонку какими то широкими кругами… В итоге оказавшись рядом вроде бы совсем случайно. - Ты что же это вытворяешь у меня под самым носом, волчья морда? – вкрадчиво осведомился он, сильно сдавив в это время его локоть и заодно внимательно поглядывая по сторонам, не глядит ли кто на них больше, чем нужно. - Почему же это сразу волчья? – живо уточнил у него Артано, не особенно обращая на него внимание и в это время настойчиво продолжая тащить приглянувшийся сыр к себе на тарелку. - А какая? - хмыкнули над самым ухом. За острым сыром в это время на тарелку незамедлительно последовало большое, запеченное в карамели яблоко, потом еще одно такое и вдобавок к этому твороженный кекс, изобильно посыпанный какой-то разноцветной ерундой. - Морда гладкая не треснет столько жрать? - осведомился Мелькор и попытался было настойчиво перехватить эту его развратную тарелку. – Ты безобразно растолстеешь! В ответ на это замечание бывший ученик Ауле громко и неприлично мемекнул, и, опомнившись, прикрыл свой рот рукой, гася прорвавшийся несдержанный смешок. - Зачем же ты, собака рыжая, проглот несытый, сожрал несчастного эльфийского оленя? Домашнего питомца изничтожил! Любимца всей семьи бессовестно загрыз! - с веселым упреком негромко поинтересовался Вала у него, оглядывая его с ног до головы. Артано, накануне напившийся еще горячей, прямо в лицо ему бьющей ритмичными толчками крови, был от нее наглей обычного и словно бы навеселе. К тому же он был наконец-то свеж, румян и дерзок и оттого особенно хорош собой. Он весь словно светился превосходством и излучал уверенную силу. Любое море ему было по колено и Мелькор, до того собиравшийся заслуженно метать в него громы и молнии, спустив с него три шкуры за все его идиотские выходки, которые он себе щедро позволял, как-то совершенно передумал, глядя на него. Сытый Волк был гладок, бодр, нагловат и деловит и невозможно нравился ему своим задиристым бандитским видом. И Мелькор в это время про себя дивился, как же это у него выходит, что его все время хочется схватить десницей за загривок, крепко стиснуть, несмотря на все брыкания и прижать к себе поближе. Чтобы он там, в конце концов, пригрелся, присмирев, и прекратил хоть на мгновение скалить зубы, вздыбив шерсть. И просто бы позволил с собой делать, что угодно. - Захотелось, и сожрал, - между тем выдал рыжий нахал ему прямо в лицо, вновь уверенно перетягивая тарелку с едой на себя. – Или ты думаешь, что было бы намного лучше, если бы я там сожрал заместо этой глупой твари цвет дома Арафинвэ? Старшего сына слопал прямо у него в постели? - Не лучше, но постоянно прибирать при этом должен почему-то я, - скромно напомнил ему Вала, настойчиво забирая его тарелку обратно. - Ну и приберешься, - гнусно и со смаком прочавкал майа ему прямо в лицо. До того исхитрившись схватить карамельное яблоко прямо у него под самым носом и сразу все его, целиком в один присест запихать себе в рот. И дерзко поглядел на Мелькора своими желтыми глазами. Имел бы хвост в этот момент и им бы повилял еще туда-сюда вдобавок. – Не развалишься, я полагаю. - А-ах вот как ты заговорил, - протянул Вала, заново смеряя его взглядом с ног до головы. Майа чуть высунул язык и после этого намеренно зачавкал еще громче и сильнее. - Я смотрю, что ты опять не в меру разыгрался, - проронил ему на это Мелькор. - А ты взволнован этим, Повелитель? - Артано с необыкновенным аппетитом дальше трескал свое яблоко и глядел в ответ ужасно ясными и чистыми глазами. - Твоими мелкими интрижками? - Вала небрежно вздернул свою бровь. – Возможно, я сейчас тебя разочарую, уж ты мне сделай одолжение, поверь, что есть дела и поважнее. И твои до крайности нелепые ужимки и прыжки малость грозят им помешать, вот только и всего. Вот это и хотелось донести до твоего сознания, пока не поздно. - Ах, вот как!!! - До чего ты звонкий, да потише, - с насмешкой фыркнул он, поморщившись. - И не надо брызгать так слюной себе на сапоги, на нас и так уже все смотрят. - Так ты поэтому меня оттуда выволок так безобразно? - майа скроил до ужаса стервозное лицо, заглядывая снизу вверх, как змей, готовый вмиг ужалить. - Если мне не изменяет память, а я такого за собой еще пока не замечал, ты что-то лепетал мне накануне о девицах, - напомнил ему Вала. – А ты не боишься, что я печень ему вырву? - скучливым тоном поинтересовался он. - Нет, ты не вырвешь, - тут же отрезал майа, живо выдрав у него свою тарелку. - Это с чего ты взял-то? - Вала картинно подавил большой зевок. - А с того, что я на тот же день без промедления сдам всего тебя со всеми потрохами, - щедро осклабился Артано. – Заявлюсь на Гору, вползу к Владыке на коленках и весь безудержно рыдая, заикаясь, сообщу, что ты нисколько не раскаялся за это время. Мыслей своих ничуть не изменил на самом деле и теперь вынашиваешь планы мести. Что ты коварный и опасный бунтовщик, похуже всяких, да и меня вовлек к тому же! Принудил своей страшной силой, обязал! А я тебя боялся и терпел, поэтому так затянул с признанием, но потом решился все-таки за правду пострадать, тут ведь такое очень любят. Ну, как оно тебе? Неплохо? - А-а-а, мелкий, стало быть, шантаж и гнусные угрозы, - со вкусом растянув, ужасно восхитился Вала. - Ну, не такой уж мелкий, - бодро вставил Артано, снова активно жуя что попало. - А я скажу, что ты мне просто мелко, гнусно мстишь за то, что я тебя отверг. Что ты мне сам проходу не давал ни днем, ни ночью, преследовал, как только мог и требовал с ножом у горла, чтобы я взял тебя в ученики. А я, чтобы не портить отношений с Ауле, которого безмерно уважаю всей душой от самого начала, и бесконечно чту, тебе, конечно, сразу отказал, сказав, что не могу такого сделать, не спросив о том его. Вот ты и люто взъелся на меня за это хуже всяческого пса. И все теперь кидаешься, как только видишь. А как тебе такое? Майа пожевал уже туда-сюда губами, закатив глаза. – Что ж, в целом убедительно состряпано, не спорю, - причмокнул он. - И никуда ты не пойдешь, волчонок рыжий, - Мелькор улыбнулся. - Ну, разумеется, что не пойду, - согласился Артано, ловко цапая еще одно яблоко с тарелки, - но мне доставляет огромное удовольствие смотреть на твое лицо, когда я говорю тебе об этом. - Стервец какой, - залюбовался снова Вала, - вот только тронь его хоть пальцем. - А если я не пальцем? - нагло выдал майа, ну просто невозможно гадко ухмыляясь набок. - Вот только попадись мне в руки поплотней, змееныш гадкий… - Да я и так весь в них, но и ты тоже, - майа подмигнул. - Что, я тоже? - уточнил Вала, сощурившись в ответ, склоняя голову на бок. – Не трону я, не тронешь ты, - добавил Артано. – А ты о чем подумал, Повелитель? - глаза его вроде бы все так же смеялись, как и глаза его собеседника. Но всякие шутки в этот момент совершенно закончились, на самом деле оба глядели друг на друга крайне испытующе и напряженно. - Сделку, значит, предлагаешь, - заметил Вала, чуть сощурясь. - Ты мне? - уточнил он. - Не прогадай, Артано, - коротко заметил он, в конце концов. - Я постараюсь. - Ну, хорошо, как скажешь, я согласен, - легко ответил он минутой позже. – Можешь выдохнуть уже, а то ты прямо лопнешь весь от напряжения. Рассыпешься на сотню пирогов, которые ты тут умял и уши от оленя, эта эпичная кончина, несомненно, станет кульминацией сегодняшнего торжества. Праздничный светлый зал мигом смазался и ухнул куда-то прочь. И вот уже не было вовсе разряженной шумной толпы, ее непрерывно журчащих разговоров под негромкую музыку и длинных, щедро накрытых столов. А были кругом какие-то скопления еще неведомых, никем не открытых, неназванных звезд и среди них только двое. Мелькор мерно пульсирующей беспроглядной темной дырой и Артано посреди нее длинным и остро-узким языком яркого оранжевого трепещущего пламени. - Я согласен, - тяжело и веско повторила тьма на всю Эа. И обещание это долетело и докатилось до самых ее дальних уголков. - Я запомнил твое слово, - отозвалось в ответ пламя, неистово взметнувшись с диким ревом и снова опадая. А после этого все сразу вернулось, как было. - Как скажешь, - повторил ему Вала. – Я, кстати, подожду, пока ты снова явишься ко мне, но ты уж не пеняй… За эти твои выпады тебе придется заплатить так или же иначе, ты же понимаешь… Что до твоих ночных делишек, так мне наскучило все это. Да и времени особенно на это нет, так что давай-ка закругляйся. Хватит уже беспорядочно валяться по всем эльфийским перинам. Хоть бы еще по делу, что ли, а то все так бестолково, - укоризненно присовокупил он, причмокнув. - То есть по делу только можно? – живо уточнил у него майа с некоторым возмущением в тоне. - Естественно, - отрезал Вала. - А не по делу у тебя другое место есть, не забывай, - очень тихо добавил он, - а позабудешь невзначай, так и лишишься точно так же. У нас незаменимых нет, как говорится, - бодро добавил он. - А уж в этом смысле и поспособнее тебя найдутся,- сообщив ему это, он насмешливо поглядел на него с высока. - Да уж конечно, - хмыкнул, как обычно сильно уязвленный этим майа. - Ну, может быть и нет, но мне доставляет большое удовольствие видеть твое лицо, когда я говорю тебе об этом, - тонко улыбнувшись, вернул он ему. - Так что сутки тебе еще на все про все отпускаю, не больше. - Двое! - тут же с жаром начал взволнованно торговаться Артано. - Одна ночь, - отрезал Вала, мигом пресекая всю дальнейшую торговлю с ним на корню. - А-а-а, - он упреждающе поднял указательный палец. – Смирно сидеть. Откроешь гадкий рот свой снова, ты и ее в момент лишишься. Лучше кушай свое яблочко, Артано, кушай… Вон сколько на тарелку понабрал, чего ж теперь добру зазря-то пропадать. В ответ на это майа весь капризно надулся и стал недружелюбно и молча глядеть на него исподлобья, при этом крепко работая челюстями. - А лапку, так и быть, сегодня можешь не давать, - ответил Мелькор, пожимая плечами. – Не очень и хотелось. И неизвестно, чем бы еще закончился этот взаимный флирт, как обычно, щедро перемежаемый бесконечными препирательствами и разной степени угрозами с обоих сторон, но в это время в пиршественном зале появились двое, которые немного задержались. Едва они вошли, все взгляды, словно по невидимой команде мигом обратились к ним. Все разговоры тут же стихли. Те, мимо кого они шли, едва ли даже замечая их, больше занятые взаимной беседой, тем не менее, независимо от их внимания, склонялись перед ними в глубоких и низких поклонах. Оба высокие, статные, горделивые, белоснежные и сияющие, они неторопливо шли, негромко переговариваясь о чем-то. Их длинные серебристые и белоснежные одежды и такие же косы легко развевались и парили за их фигурами долгим шлейфом. Их благородно-строгое высокое чело мягко и ласково венчал надмирный свет. За ними вместо крыльев веяли ветра, остро пахнущие то соленым морем, то морозной свежестью горных вершин, то какими-то волшебными цветущими лугами в их долинах. То еще чем-то таким, что неизменно вызывало в груди глубокий, радостно-восторженный вздох и вместе с этим глупое, ничем не подкрепленное чувство того, что все, в конце концов, будет обязательно хорошо. Высокий Владыка Ветров, хозяин Таниквэтиль, король всей Арды, спокойно и царственно шествовал впереди, а его пока что бессменный герольд и оруженосец чуть позади него на полшага. Все, засмотревшись поневоле, неотрывно провожали их пару глазами. - Интересно, мы снова так когда-нибудь будем? - тихо проронил Артано осанвэ совсем иным уже тоном. - В белом и с перьями, что ли? - ухмыльнулся в ответ его собеседник, пихнув его в бок, он, в отличие от майа, тона совершенно не сменил. – А что, очень хочется? - полюбопытствовал он. - Хочется, - просто подтвердил его подопечный, не ставший этого скрывать. – Я, знаешь ли, порой ужасно скучаю по нашим грандиозным и зрелищным факельным шествиям в Утумно, - лирично добавил он с легким вздохом. - Это было красиво и мощно… - Разумеется, мы будем, - ответствовал Мелькор, - и даже намного лучше. – Поклоны, Артано, будут пониже, а облачение, обещаю, несомненно поприличней. Я сам надену на тебя доспехи… Оба темных пристально уставились в спины прошедшим мимо них теперешним хозяевам жизни до крайности похожим, почти одинаково цепким прищуренным взглядом. - Два попугая, - мрачно хмыкнул Мелькор им в спину. - Нет, они все же хороши, как ни крути, - не согласился с этим майа с легким вздохом. - Да мы-то несравненно лучше, - густым колокольным басом отрезал Вала. - Ты в самом деле так считаешь? - Вот ты, Артано, вроде умный, а прости меня Эру, ну дурак дураком все последнее время, - высказался он, слегка скосившись на него. - И не надо делать такое изумленное лицо! Может, это все от чересчур уж тесного общения с эльдар по ночам? Мозг твой без остатка плавно перетек в иное твое место? Ты им теперь соображаешь? Ты до сих пор глупый маленький Волк, хоть и сидишь у меня на ладони уже довольно продолжительное время. Да я железно в этом убежден, чего и тебе, несомненно, желаю. Так что опомнись и гляди на жизнь веселее, они в подметки нам не годятся! – пылко и напористо заверил он, коротко ткнув его в плечо своим стальным кулаком. - Или ты, мой друг, желаешь белых перьев на башке? - сощурился он, отстранившись и будто прикидывая в этот момент про себя, как он будет в них смотреться. - Ну, ла-а-дно, так тому и быть, - покровительственно протянул он. - Я издревле славен на всю Арду своими широкими жестами, перья я тебе позволяю, раз ты так хочешь! Раз уж без них тебе никак! - Что?! - возмущенно охнул майа, весь при этом брезгливо скривившись. В ответ на это Мелькор ухмыльнулся, покачав головой, и складывая руки на груди и закатывая глаза. - Ну и вкусы у тебя, Артано… - Ты невозможен, - бурно выдохнул майа свою привычную фразу, скроив несчастное лицо. – Честное слово, и с тобой не могу и без тебя тоже, - горестно посетовал он. - Бедняжка, - насмешливо протянул над ним тот, - ну приходи, как освободишься, я тебя как следует пожалею… А на этих не гляди завистливым оком, мы потом на них поглядим, попозже, как они еще запляшут в нашей петле… Манвэ сразу же проследовал к Варде, а Эонвэ в это время вдруг обернулся и тревожно посмотрел по сторонам.