Заклинание для Змея.

- Не было никакого кота! - Финдарато особенно поразило какое-то озлобленное упорство, с которым это было заявлено. – Да что ты привязался ко мне с этим! - Да ведь как же не было, когда он совершенно точно был! Я его видал, причем в компании с тобой! - Ничего не знаю! Ты, должно быть, что-то перепутал или, может, тебе что-то показалось! Вслед за этим он, чуть нахмурив брови, посмотрел на сестру удивленно. - В чем дело? - с видимым недоумением поинтересовался он. - Ни в чем, - довольно грубо буркнула Артанис. – Прямо достали вы меня сегодня. Характер у его младшей сестры был еще с детства совсем не подарок, он ее прекрасно знал, но это было как-то слишком даже для нее. - Кто это «вы»? - решился уточнить он. - Сначала этот, молча влез через окно, как будто бы к себе ввалился! - Это ты про Эонвэ? - несколько опешил он от подобных оборотов ее речи. - Да! Это я про Эонвэ! - язвительно отрезала она, передернув плечами. – А ведь он на самом деле так считает! Что Они владеют всем вокруг, а посему ему и разрешения не нужно. Нашего не нужно… А если, может быть, и нужно, так это для него одна формальность… - Ты слово в слово повторяешь дядю Феанаро, - удивленно заметил он, прослушав ее мнение о майа. - Раньше я не замечал подобных взглядов за тобой… Я, может, что-то пропустил? - сощурился он. - Может, он не так уж и неправ, тебе такое в голову не приходило? - отрывисто отозвалась она. – Все, кому не лень, все время лезут в наши дела, - покачала она головой. - Да не особенно, - ответил он. – Мне всегда казалось, нет, даже не так, я убежден, что Они во всем уважают и чтят нашу свободу и не относятся к нам как к своей собственности, на что ты, как я понял, мне сейчас здесь намекаешь… И я честно не пойму, как только ты так можешь думать? Неужели лишь из-за того, что он немного перепутал дверь с окном? - он укоризненно покачал головой. - Он не перепутал, - раздраженно буркнула Артанис. - Не прикидывайся, будь любезен, что будто ты меня не понимаешь, двери с окнами тут совершенно ни при чем. Да и вообще, ты что, сюда явился за ним по пятам, чтобы учить меня, как жить? - скривилась она. – И ты туда же! Почему все вокруг поголовно должны думать точно так же, как вы? Я что, не имею права считать по-другому, если ты упорно твердишь мне о нашей свободе? Финдарато опять очень неприятно поразило и кольнуло это самое «вы». – Конечно, ты можешь, как тебе будет угодно, но в этом ты ошибаешься, - ответил он здорово удивляясь и словам и, главное, тону, каким все это ему сейчас говорилось. - Ну, это, знаешь ли, спорный вопрос, - хмуро отрезала его сестра, неприятно поджимая свои губы. - Ты что, внезапно вступила в какую-то партию оголтелых приверженцев Феанаро? – не выдержал он, прокомментировав это. - Не знала, что такая есть. - Да неужели… Придя сюда, Финдарато совершенно не ожидал, что будет втянут ею в подобный разговор, который, как ему казалось, был уж совсем не к месту этим утром. Сестра его была раздражена и даже зла сверх всякой меры, он давно ее такой не помнил и в чем причина, он пока не понимал, чем на самом деле так досадил ей Эонвэ. Что вообще сегодня происходит в этом доме? Он опять очень внимательно посмотрел на нее. Во время этой беседы она стояла к нему спиной со скрещенными на груди руками и все это время глядела куда-то в окно, ни разу на него не обернувшись, словно не желала, чтобы он видел ее лицо. Когда он неспешно обошел ее сбоку и заглянул в него немного, то увидел, что губы ее закушены, брови хмуро сдвинуты, а общее выражение бледного, какого-то сильно осунувшегося за ночь лица - крайне угрюмо, замкнуто и враждебно. Он слишком хорошо ее знал, больше прочих, гораздо больше матери с отцом, больше всех остальных их братьев. И даже больше ее лучшей подружки детства Ириссэ, с которой они вечно делили какие-то крайне подозрительные девичьи секреты. А потому он очень тихо спросил после длительной паузы: - Что у тебя случилось? - Почему у меня? Я что, одна живу в этом доме? - опять огрызнулась она. – Теперь ты будешь пытать меня своими глупыми вопросами весь день, как этот? - Артанис, я не "этот" и пытать тебя не собираюсь. Просто я же ясно вижу, что дело здесь в чем-то другом, - терпеливо произнес он, остановившись прямо напротив и мягко взяв ее за плечи. Которые, как оказалось, заметно дрожали под его чуткими пальцами. - Может, и в этом тоже, - не сильно понятно сказала она. Он настойчиво заглянул ей в лицо, стараясь поймать все ускользающий куда-то в сторону потухший взгляд. – Я не "этот", но я очень сильно хочу знать, что с тобой происходит? Я же по тебе прекрасно вижу, что стряслось что-то еще, кроме того, что было этим утром… Не нужно носить это в себе лишь одной… Поделись и тебе станет легче… Не бойся мне рассказать… - Может и стряслось, - еще мрачнее буркнула она, по-прежнему старательно не глядя на него. Он не стал давить на нее сильнее, и вымогать что-то еще, допытываясь дальше, просто потому что знал, что если уж она начала с ним говорить, то, в конце концов, главное все-таки скажет. Иначе мигом скинула бы его руки, строптиво извернулась и ушла, при этом громко хлопнув дверью. Сколько себя помнила единственная дочь Арафинвэ, со всеми своими бедами, разными переживаниями и самыми глупейшими подчас вопросами чаще всего шла именно к нему, как и за нужным ей советом, а не кому-нибудь другому. Они могли ругаться, яростно спорить с ним до хрипоты и даже крика с ее стороны, но они всегда доверяли друг другу, стараясь не подводить и не предавать это взаимное доверие, насколько это возможно. А самое главное, что так или иначе, поостыв от разных споров, почти всегда прислушивались к мнению друг друга, считая его важным и весомым. - Да шляется один ко мне тут по ночам, - действительно через некоторое время крайне неохотно, сквозь зубы проронила она почти еле слышно. После этих тихих слов лицо ее брата, и без того довольно мрачное в это утро, моментально нахмурилось еще сильнее, и он вскинул бровь. - Что значит, шляется? – все-таки счел нужным уточнить он. Похоже, новости в этот день были, что говорится, одна другой «лучше». - Да ничего не значит! Под окнами стоит! - с какой-то злой поспешностью, которая от него не укрылась, чуть ли не выкрикнула она. – Финдэ, не заставляй меня, как этот, отвечать на глупые вопросы… Мы уже давно с тобой не дети. Финдарато в ответ издал какой-то громкий цикающий звук. – А ну-ка, садись-ка, - он решительно отодвинул перед ней стул, на который она, немного поколебавшись, все же уселась. Сам он сел напротив нее, положив сцепленные в замок руки на стол перед собой и поглядел. - Я все-таки задам, чтобы не строить многочисленных пустых предположений и не терять на это время. Этот кто-то только лишь стоит у тебя под окном или что-то еще? Артанис, набравшая воздуха в грудь, выдохнула его, закатив на секунду глаза, и крайне нервно забарабанила пальцами по столешнице, выбивая какую-то отвратительную дробь, по одной которой он уже многое понял. - Ну, может, и в окно ко мне лезет, - с каким-то надрывно-веселым вызовом ответила она, наконец-то уставившись на него, - ты это хотел услыхать? Или, может быть, что-то еще? - А, выходит, было что-то еще? - Знаешь что, любезный братец! Еще один такой вопрос с твоей стороны и я просто встану и уйду, - отчеканила она. – Я сказала тебе довольно, чтобы ты все прекрасно понял. - Ну и кто это? - стараясь быть очень спокойным после таких заявлений, осведомился он. - А я не знаю, Финдэ, кто? - она истерично пожала плечами и вновь отвернулась. - Как же ты не знаешь? - удивленно сощурился он, пристально глядя на нее. - Да вот так! Не могу рассмотреть, - она подалась вперед, складывая руки точно так же. - Потому что он не дает… Оба некоторое время молча глядели друг на друга. - Вот как, - наконец-то выдохнул он. – Что же за утро-то сегодня такое, - он с новым вздохом тоже поглядел куда-то в окно, непроизвольно начиная барабанить по столешнице точно так же. – Давно такое в твоей жизни происходит? Почему ты раньше не сказала? - Ну, вот сейчас говорю, - Артанис напротив него пожала плечами. – Да ты уж извини, что день не задался, - добавила она минутой позже, поглядев на его лицо. Казалось, он о чем-то очень напряженно размышлял в этот момент, да так, что даже слов ее не слышал. - Что ж, я тебя понял, - как-то рассеянно протянул он после длительной, довольно напряженной тишины. - Это хорошо бы… - А что ты думаешь насчет всего остального? - он уже вновь внимательно поглядел на нее, задавая этот вопрос. - Я, Финдэ, много чего думаю… - Ну например? - Например, мне отчего-то вспомнился тот наш с тобой разговор, случившийся еще в начале весны, про который мы оба, должно быть, отчего-то совершенно забыли… О том, что что-то сюда придет… Ты помнишь его? - Действительно, очень странно, - задумчиво протянул он, - но я вспомнил об этом только сегодня. К чему ты клонишь этим, Артанис? - без обиняков спросил он. – Сейчас совсем не время еще и для твоих загадок, их и без того довольно много… Она вздохнула и как-то нерешительно и неуверенно помялась, прежде чем вообще продолжить. Такое с ней бывало крайне редко. - Я тебя совсем не узнаю, - подтолкнул ее он, прекрасно заметив это. - Что.. - она запнулась. Лицо ее было не просто бескровным, но к тому же очень сильно напряженным, а руки, выстукивающие дробь на столе, мелко дрожали. К тому же она время от времени нервно закусывала костяшки пальцев, то и дело засовывая их себе в рот. - Смелее, мы здесь с тобой одни. А «этот», как ты его сегодня называешь, уже ушел от нас куда-то. - Что, если что-то могло сюда явиться… Оттуда…, - она махнула в сторону рукой. - Ну, ты ведь понимаешь, я о чем, - с нажимом в голосе произнесла она. - То самое, о чем нам все время рассказывал дед. Каким-то образом пробралось… И отвинтило этой ночью голову несчастному оленю. И возможно, что теперь оно будет сюда таскаться, пока не сожрет кого-то еще, - закончила она с тяжелым вздохом, быстро вскинув на него воспаленные и покрасневшие глаза. – Тебе не кажется, что на этой утренней клумбе вполне бы мог оказаться кто-то из нас? Или ты думаешь, что Эонвэ, примчавшийся сюда уже через минуту, был взволнован исключительно судьбой оленя? Финдарато даже отшатнулся на своем стуле, добрых пять минут смотрел на нее абсолютно молча после этих слов широко распахнутыми, пораженными глазами. - Ну и что ты молчишь, как будто в рот воды набрал! - не выдержала Артанис этого взгляда, даже стукнув кулаком по столу. - Ты же прекрасно понимаешь, что этого не может быть, - спокойно возразил он, отрицательно покачав головой и заодно поглядев на этот крепко сжатый кулак. - Ах вот как, - побелела она, сжав его еще сильнее. - Не может, Артанис, - с таким же нажимом, как и она, повторил он. - Этого не может быть здесь под светлой сенью Таниквэтиль. Как бы это все могло укрыться перед лицом у Манвэ с Вардой? Нет, Артанис, я, прости, не верю в подобное безумное предположение с твоей стороны, - он вновь откинулся на спинку стула, складывая руки на груди. – Никто тут не попустит и не даст подобному случиться. - Ну, нет, так нет, - Артанис снова угрюмо замкнулась, пожимая плечами. - Просто я вижу, что все случившееся произвело на тебя сильно гнетущее и тягостное впечатление, может быть, даже больше всех остальных. Конечно же, мы все переживаем, тем более, что это зрелище совсем не для женщин. И, может быть, вообще ни для кого. Возможно, что отсюда эти твои мысли… - Если мои слова для тебя ничего не значат, зачем же ты вообще спросил меня об этом? - не выдержала она, резко взмахнув на него рукой. – У тебя на все есть свое мнение, как обычно. Зачем тебе чье-то еще, не понимаю? - Я что-то за тебя переживаю, - коротко ответил он. - Да что-то как-то не заметно… - Тяжелый день, - медленно произнес он. – Я думаю, что тебе стоит куда-нибудь сходить сегодня, ну, как ты любишь, потихоньку. Я ничего не скажу об этом отцу, как, помнится, грозился сделать в прошлый раз. Сходи, развейся, навести своих друзей, смени на время обстановку, я уверен, что это все пойдет тебе на пользу. - Что? - недоверчиво скривилась Артанис, вообще никак не ожидавшая услышать от него все это. – В такое непростое для всей нашей семьи время ты запросто советуешь мне пойти куда-то развлекаться? После всего, что тут случилось? В своем ли ты уме, опомнись! - А чем ты поможешь нашей семье, сидя здесь? - возразил он, наклонившись к ней через стол, к самому ее лицу, а затем поднялся, очевидно, давая этим понять, что разговор на этом закончен и у него полно других каких-то дел. - А ты? Ты чем мне можешь помочь? Я ведь тебе сказала про себя, но ты как будто даже не услышал… Зачем тогда ты спрашивал меня! Тебя один разгрызенный олень волнует! Вот кто единственный тебе был дорог! Тебе, наверно, стоит жить в лесу, среди зверья в какой-нибудь берлоге заодно с медведем! Вот где ты будешь неподдельно счастлив! - Я тебе уже помог своим советом, - бросил он в дверях, чуть обернувшись. - Манвэ, Варда, да я ушам своим не верю! - Артанис возмущенно откинулась на своем стуле, опасно на нем качаясь. – Тебе, вообще, что, все равно?!!! - гневно проорала она вдогонку ему. - Ты слышишь меня, сходи, прогуляйся, - спокойно донеслось уже откуда-то из коридора. - Да что с тобой такое!!!! Тебе твою безмозглую зверюгу больше жаль, я по глазам твоим все поняла!!! Ты о ее судьбе переживаешь! А на остальных тебе вообще плевать! Иди, ступай себе, куда подальше, раз ты такой! Я зря тебе вообще сказала! - проголосила она и со всей силы бросила об дверь стаканом, схваченным со стола. – Он понял! Да ничего ты не понял! Где тебе вообще понять-то… Ну и ладно, ну и пойду. Думаешь, мне больше, что ли, не к кому из всей семьи! - выпалив это с покрасневшим лицом, она вдруг отчаянно и бурно разрыдалась, уронив голову на дрожащие руки. Ей было просто нестерпимо горько и до ужаса обидно, что он совсем ей не поверил, что даже слушать ничего не стал. А просто словно как отрезал, так, будто она распоследняя дура в этом краю, глупо сделавшая подобное предположение. «Безумное», как он сказал. И кроме этого всего еще гулять ее отправил, вместо того, чтобы хоть как-нибудь вступиться, словно ему совсем не до нее с ее докучливой и ничего не значащей, пустой бедой. Зачем тогда в глаза глядел, зачем все это выяснял? Это на него так не похоже, что же с ним такое? Видно, ему и впрямь не до нее… Но, может, он еще вернется, подумает немного и придет… Но в этот раз он так и не вернулся, как это всегда бывало с ним раньше. Что ж, по настоятельной рекомендации Вала нужно было побыстрее доделывать все свои грязные и нечестивые дела. Майа совершенно по-хозяйски шел по эльфийскому саду, словно бы уже по своему, уверенно-бодрой и какой-то даже разухабистой, лихой походкой. Засунув руки в карманы, попутно задорно сшибая ногой какие-то головки цветов и насвистывая свои заклинания - веселые, короткие, мощные, как его удары молота о наковальню. "Ну, только вякни что-нибудь еще про Эру, так выдеру, никто потом задаром не возьмет и через сотню лет", - в это время думал он, заодно досадуя на Вала, что тот, видать, смотрел куда-то совершенно не туда, куда бы надо и попустил такому обращению случиться. А там, где призывают Эру всей душой, им хода нет и нужно очень сильно постараться, чтоб он был. Так постараться, что как бы самому, глядишь, не лопнуть от натуги, на уши и копыта от оленя. Мелькор еще как-то мог тягаться, а вот он пока едва ли… По пути он смутно чуял, что кто-то тут сегодня утром побывал… Ну, можно было бы предположить, что останки оленя, что он не догрыз специально для устрашения всех живущих в этом доме, конечно, привлекут к себе какое-то внимание и кто-то тут объявится после такого. Но тратить силы и вникать он в это совершенно не хотел, беспечно все свалив на Вала, пусть он там с этим возится, раз обещал. К тому же он уже завелся не на шутку и весь был в предвкушении свиданья. Так что времени терять, еще на что-то отвлекаясь, он совершенно не хотел. Раздражающую мысль об этом он немедленно отбросил прочь с досадой, поспешно отмахнувшись от нее, а только лишь ускорил свою поступь. Настроен он был решительно, уж относительно Артанис это точно. Вновь вспомнив это хрупкое, как цветок, такое нежное мягкое женское тело, мучить которое было особенно приятно, упиваясь своей собственной почти что безграничной властью над ним, и все попытки его оттолкнуть, сопротивляясь, которые его лишь только больше распаляли, он довольно улыбнулся, и по-змеиному плавно влез на дерево, сладко предвкушая очередную свою веселую ночь в Валиноре. Затем он перетек через окно и удобно уселся на подоконнике, пошире расставив бедра, с большим удовольствием обозревая открывшийся ему вид и заодно, едва не ломая себе длинные ногти, нетерпеливо распуская одной рукой шнуровку своих штанов. На крошечном столике рядом с красивым резным изголовьем широкой кровати стоял небольшой хрустальный ночник в виде бутона цветка, вдобавок сверху прикрытый еще какой-то шалью. Это слабое освещение, если не считать сумрака, льющегося в не занавешенное окно, было единственным во всех ее комнатах. И в его приглушенном мягком оранжевом свете он видел новые свежие, накрахмаленные и пышно взбитые простыни, волнующий кусочек тонкой кружевной сорочки среди них и вольно разметавшиеся по всем многочисленным подушкам крупной золотой волной тяжелые длинные волосы. При новом взгляде на которые он мигом обхватил себя рукой с короткой, но пронзительно-сильной лаской, невольно закусив свою губу с прерывистым вздохом, почти что оборванным всхлипом. Затем он очень мягко, по-кошачьи спрыгнул с подоконника вовнутрь комнат. И, не оторвав своих горящих глаз ни на минуту, в момент добрался до этого заново застеленного манящего ложа, где поставил на него свое колено, а затем другое, весь изогнулся в пояснице, тряхнул своими распущенными волосами, низко игриво муркнул и потихонечку полез к своей добыче, очень паскудно улыбаясь. Вовсю предвкушая эту юную свежесть, которой он вновь по-хозяйски коснется, и она, наконец, навсегда перестанет быть таковой. А будет грязной и липкой, когда он уйдет на рассвете, щедро залитой не только его семенем, но и его черными мыслями, которые, в отличие от остального, так легко уже в тазу не смоешь, разведя пошире ноги. – Я же обещал с тобой играть, - сладко прошептал он куда-то в прикрытое мягкой тканью плечо, попутно гладя по душистым пышным волосам чуть дрожащими от возбуждения пальцами, на секунду глубоко зарываясь в них носом и заодно уже привычно стаскивая одеяло. На какое-то мгновение ему почудилось, что что-то тут не так, что запах от волос слегка иной, хоть и знакомый, но нетерпение его было таково, что он не мог уже остановиться. Руки его плавно скользнули, обвились, обнимая, настойчиво разворачивая к себе теплое сонное…. Но внезапно, к его безмерному и полному удивлению, под тонкой кружевной сорочкой, что он попытался сразу же нетерпеливо распахнуть, чтобы скорее сразу взять в ладони мягкие трепещущие груди, вдруг обнаружилось вовсе не хрупкое и нежное женское тело, на которое он так рассчитывал и покушался в эту ночь, а очень даже крепкое мужское. - Ну что, попался, милый котик! - выдохнул ему прямо в лицо сейчас немного приглушенный и сдавленный от ярости, но очень хорошо знакомый звонкий голос. А сильная рука без промедления резко и безжалостно схватила его за волосы, мигом жестко стаскивая за них с себя. Вместе с этим, в первые секунды совершенно ошеломляющим откровением произошла еще одна нехорошая для Артано вещь, может быть, самая дурная, как он в начале посчитал. На него стремительно накинули тонкую волосяную петельку, сплетенную из этих самых золотых ваниарских волос, которые так сводили его с ума только одним своим видом. Накинули, да затянули у него на лапке и хорошо еще, хоть не на горле… Увернулся он только в последний момент. Удачливый он все же, несмотря ни на что… Но лапка, лапка все-таки попалась и он отчаянно задергался в петельке… Артано глухо коротко взвыл и неистово рванулся прочь из этих рук. Но,коварная петелечка держала его сущность… - Тварь златовласая! - взвыл он в этот момент про себя. – Где только научился! - его так поразило и ошеломило это совсем нежданное эльфийское коварство, которое он в нем и не предполагал до этих пор, что он едва не растерялся. Петелечка была сплетена с его, Артано, именем. С его именем, впетым туда, наговоренным, сто раз узлом завязанным, сто раз помянутым со всех сторон… Было там все, ясное воспоминание об отзвуке его серебристого чарующего смеха в теплых сумерках летней ночи, случайно донесшегося с улицы на двор, когда он проходил с друзьями мимо. Увидев это, он поневоле поразился, как же четко и подробно память эльфа это сохранила… Он, выходит, на него глядел совсем не меньше… Это удивило даже больше и сильней подстроенной ему ловушки. Болезненно кольнуло вдруг в самое сердце, так вот каким он его видит… Его растрепанные в беспорядке буйные кудри, с которых осенние ветры, играясь, случайно сорвали ленту. А он весело потом за ней бежит, костеря воздушные стихии и грозя им кулаком, путаясь почти по грудь в высоких созревших травах, безуспешно пытаясь ее догнать и поймать, а она, словно дразнясь, все улетает куда-то дальше. А он, в конце концов остановившись, улыбаясь, смотрит ввысь, прикладывая руку козырьком, а после машет там кому-то на прощание. Были там его бледно-золотистые чуть прищуренные глаза, когда он, молча и подолгу, бывало, глядит на небо над его головой, едва не падая на спину в самом конце от охватившего его восторга и головокружения. Его поющий песни сильный и глубокий голос, так западающий в самую душу, что раз услыхав, уже никогда не позабудешь. И сам он за какой-нибудь работой, то сосредоточенно-задумчивый, серьезный, то совсем уже напротив - увлеченный и азартный… И много что еще там было, подобного такому, в одну минуту не развяжешь. А потому она пока держала очень крепко. Поэтому на смену изумлению мгновением спустя явилась яростная злость. "Узнал, стало быть! Стало быть, догадался-таки, дрянная паскуда! Умен, умен был всегда, не отнимешь… А все наивным простачком прикидывался постоянно, гад! – майа все никак не мог прийти в себя от изумления и охватившего его негодования, выходит, что он сильно недооценил его. Ну и семейка оказалась! - Одна ему тут соль мешками сыпет, а второй… А вот второй, пожалуй, далеко пойдет с таким талантом… Ну, ты у меня еще попляшешь тут сегодня, потанцуешь голый на углях Утумно!!!" - невидимый Артано резко взметнулся в воздух. – Стоять!!! - повелительно выкрикнули ему, яростно дергая назад на себя. Майа коротко страшно взрыкнул, ослепительно-белые шелковые простыни мгновенно выбились из-под эльфа, словно живые, и перевернули его на кровати, резво опрокинув лицом в подушки. Он кубарем перекатился по ней, в последний момент упрямо хватаясь за одну из них за самый ее конец, вновь дергая на себя. Та, вдруг вздыбившись и раздувшись, как корабельный парус, накрыла его целиком с головой, запутала всего, сбив обратно, покатала туда-сюда по кровати, как следует повозила, а затем стремительно и крепко обмоталась вокруг обнаженной лодыжки и в ответ резко вздернула за нее прямо в воздух. Эльф непроизвольно мелодично ахнул, неожиданно повиснув вниз головой, гибко изогнулся, рука его успела зацепиться и откинуть прочь подушку. И он сумел схватить клинок, скрывавшийся под ней, буквально кончиками пальцев, и затем широко размахнуться, со всей силы рубанув по держащей его вниз головой за ногу простыне. Раздался громкий надрывный треск разрубаемой плотной ткани и чье-то неприятное, довольно громкое шипение. Но упасть назад ему уже не дали остальные простыни, ловко перехватывая инициативу друг у друга, снова вздернули его в воздух ровно в том же положении что и до того, только уже намного выше. Взъерошенный Артафинде с красным от прилившей к нему крови лицом и растрепанными, стоящими дыбом волосами вертелся, словно уж на сковородке, туда-сюда и норовил достать их и отсечь своим клинком. Это странное сражение с невидимым глазу противником велось с переменным успехом. Его неистово вертели вверх ногами, будто он попал в чьи-то гигантские могучие лапы. С силой швыряли друг другу туда и обратно, легко подкидывая в воздухе, словно какой-то игрушечный мячик, одновременно с этим очень чувствительно пиная по ребрам. А одна особенно наглая тряпка неоднократно хлестко стегнула его по ягодицам, от души заливаясь тоже очень знакомым, до безумия оскорбительным хохотом, до тех самых пор, пока он не достал ее мечом. Тогда смех резко оборвался, и его с бешеной силой потащило уже куда-то под самый потолок, где эльф оказался втянут в какой-то бурлящий, клокочущий водоворот и смерч, в который, кроме него, очень быстро вовлекались самые различные предметы. Это были какие-то раскрывшиеся шкатулки и ларцы Артанис, из которых золотым, таинственно-мерцающим дождем изобильно высыпались ее драгоценные ожерелья. Парочка из них каким-то диким образом оказалось на нем в этом балагане. Но сорвать их он не успел, потому что было не до того. Потом в лицо ему полетели стаей, махая длинными, тяжело расшитыми рукавами, словно птицы крыльями, какие-то злобные платья, стараясь перекрыть ему обзор. Засохшие цветы из ваз мелкой трухой посыпались в глаза, стараясь их запорошить. За ними яблоко, едва не выбив ему зубы, словно кляп, пыталось грубо натолкаться ему в рот, он откусил его, насколько мог, и после с силой выплюнул куда-то. Какие-то бумаги, может, письма, сложившись в хороводе, промелькнули перед ним одной строкой, в которой ясно прочиталось, куда его в дальнейшем посылают трижды. Чулки, которые хотели придушить, пытались обмотаться у него на шее. Множество заколок, которые все норовили впиться, словно гвозди, которые в него хотели вколотить, их он неустанно отсекал клинком, резко сбивая на пол, падая, они пищали противными дурными голосами. Затем мимо уха стремительно просвистел остро-заточенный нож для бумаг, чувствительно оцарапав его до крови и вдобавок отсекая ему добрую прядь волос у виска. Он, резко развернувшись, только и успел увидать, как нож лихо воткнулся в потолочную балку, вогнанный в нее почти что по самую рукоять. И, по счастью для него, там так и остался. Не успел он толком опомниться, как его атаковала ужасно агрессивная скамья для ног, также поднятая в воздух. Она специально отлетала от него подальше, потом уверенно брала разгон и бодала его, как молодой бычок, надеясь поддеть под зад или же больно треснуть его под коленки. Разрубить в щепу ее никак не удавалось, она ловко увертывалась от клинка и то и дело совершала хитрые обманные маневры. И, в конце концов, подкравшись сзади, здорово саданула его по затылку, из-за чего он выронил свой меч, который теперь со свистом опасно носился вокруг него самого, описывая круги. Но схватить обратно он никак уже его не мог. Победившая скамья торжествующе взвыла все тем же знакомым голосом, он, изловчившись, пнул ее как следует в ответ ногой, и она от этого пинка упала на пол, сразу расколовшись на обломки. Теперь он изо всех сил старался достать и поймать свой свистящий клинок, но это было совершенно тщетно. Он все никак не мог дотянуться, его злобно пинало, вертело, швыряло, ужасно больно тащило за волосы по потолку. Его же меч, вступив с ним в самостоятельную игру, хотел подрезать ему в это время пятки. Он ловчил, уворачивался, сам уже преследовал его по пятам, зверски рубя и с треском вонзаясь в потолочные перекрытия. Артафиндэ не очень прилично ругался сквозь зубы, пытаясь его одолеть. В конце концов, меч так вонзился в стену, что ему не доставало силы его вырвать. Пока он отчаянно пытался это сделать, вновь взметнувшиеся простыни сами собой изорвались на длинные ленты и ринулись в повторную свирепую атаку, норовя его связать и обездвижить. Он отбивался, как мог, сам уже отчаянно хватаясь без разбора за различные предметы, чтобы им как-то помешать. - Я тебя не отпущу!!! - выкрикивал он, упорно продолжая сражаться с этим сумасшедшим и безумным вихрем. – И не надейся! В конце концов, реющие ленты и обрывки простыней вдруг все одновременно ярко полыхнули багряным огнем, и, затухая и тлея, стали медленно и плавно кружась оседать куда-то вниз. А все остальные предметы, поднятые в воздух, как по команде резко повалились наземь. Вокруг царил чудовищный разгром. Среди тлеющих обрывков простыней взметнулись змеями, переплетаясь, длинные золотистые и медные кудри с проскакивающими в них искрами огня. И Артафиндэ тяжело рухнул назад на кровать, крепко сжимая за грудки кого-то, оказавшегося прямо под ним. - Я тебя узнал!!! - воскликнул он, сидя на нем сверху и неистово вжимая его в подушку. – А ну-ка, повернись ко мне лицом! Довольно этих твоих игр! - он, наконец, поймал и крепко прихватил его за подбородок, развернув его лицо к себе. Прижатый майа, который до последнего уворачивался туда-сюда, все никак не даваясь в руки, с разъяренным бешенством сдул прядь волос с лица и недобро уставился на него исподлобья, утопая в пышном ореоле своих пламенных кудрей. Ноздри его раздувались и трепетали, а верхняя губа по-волчьи подергивалась, обнажая в оскале крепкие белые зубы, желтые глаза в упор сверлили Артафиндэ. – Думаешь, поймал? - отрывисто и гневно бросил он ему в лицо. - Поймал!!! – звонко ответил тот. - Так вот кто лазит по ночам в мой дом! - протянул эльф, с поджатыми губами пристально разглядывая его. Он наклонился еще ниже к самому его лицу, стиснув его сильней. - Я говорил тебе держаться от моей семьи подальше, говорил? - уже негромко спросил он. - Ну, может быть, и говорил, - неохотно процедил в ответ Артано. - Зато сестра твоя не говорила, - добавил он и поглядел на него с откровенно вызывающей ухмылкой. - Да как ты посмел! - выдохнул Артафиндэ, бледнея лицом от гнева. - Я выловил тебя в ее постели со снятыми штанами и твоим вставшим, - он не договорил, задохнувшись, а только лишь еще сильней потряс его, как грушу. Артано скрутился в упругий ком, не особенно ему позволяя, но глаз не отводил ни на минуту. - А она–то, может быть, совсем не против моего вставшего ммм, - он мокро и пошло почмокал губами. - Члена, - затем ужасно звучно выговорил он и широко осклабился при этом. – Тебе не приходило это в голову, Инголдо? И, кстати, я узнаю, как ты это сделал… - Что? - возмущенно ахнул он, даже отпрянув. – Да ты все лжешь мне про сестру! - Ну, почем тебе-то знать, ты же ей руку не просунешь, не проверишь? - узнав на днях про его маленький волнующий его секрет, майа намеренно решил его поизводить всем этим. Глядел он насмешливо, со снисхождением и, безусловно, любовался, как у того краснеют кончики ушей от этих слов и даже чуточку дрожат. Вместе с его решительным, серьезным и даже гневным выражением лица это был такой чарующий контраст, что он просто не мог удержаться. А его слегка пораненное ухо его просто бесконтрольно привлекало. - Да как ты… - Артафиндэ даже онемел в какой-то миг, сначала покраснев до корней золотых волос, а затем, напротив, побледнев. – Как ты так можешь говорить вообще об этом, ведь ты же из народа майар… - Ну, вот представь себе, могу, понятно? - Понятно, - отрезал эльда. - Мне давным-давно уже понятно, что с тобой что-то не так! - А что такого? Я зато не понимаю, я что, по-твоему, такой ужасный? - майа с удовольствием расслабился под ним, вступив в эту беседу и спокойно откинувшись на подушку. Ну, раз уж он попался и так откровенно глупо, так хоть удовольствие получит от момента. А чуть позже мы еще посмотрим, кто кого. Петелечку дрянную эту он развяжет потихоньку, главное, зубки ему, глупому, заговорить. Тварь златовласая! И ведь какой коварный оказался, заманил! Тут он невольно восхитился. Все простачком его считают отчего-то, ну, это глупость полная, конечно. Эти так трогательно алеющие уши, чей пораненный дрожащий аккуратно-острый кончик тут же хочется поймать и сжать губами, чтобы нашептать потом туда еще сильней всего такого, вовсе не мешают ему как следует соображать. "Досадно, ну, я тебе сегодня здесь наговорю, - подумал он, - как следует помучаю тебя всем этим". - Ты–то? – между тем болезненно скривился эльда, отвечая на его вопрос. – Да посмотри ты на себя, да не могла она с таким… - Это, позволь, с каким таким? - с высокомерной язвительностью уточнил он, одарив его уже холодным и надменным взглядом. - Мне ли тебя не знать, - отрезал он. - Начать с того, где я тебя нашел и что ты мне при этом говоришь… Как ты, - он подчеркнул вот это «ты», - Высокий, до такого докатился… - А что такого, я, может быть, влюблен, - пылко заявил прихваченный злодей, пожав плечами и при этом невозможно лучезарно и зазывно улыбаясь. Чистую правду, между прочим, выдал. - Дурака здесь не валяй передо мной. Я должен выволочь тебя за волосы отсюда. Я в полном праве это сделать и мне слова поперек никто не скажет. Я сдам тебя отцу! И прямиком отсюда мы отправимся на Гору, прямо к Манвэ! - Артафиндэ, держа его одной рукой, потряс перед его носом пальцем второй, говоря ему это. Майа, как кот, следил за этим пальцем. - А я покаюсь! Там такое очень ценят! Упаду немедля в ноги, а пол весь вытру волосами. Горько разрыдаюсь и скажу, что я лет сто уже люблю твою сестру, и жизни без нее своей не представляю! А в подобном положении я оказался только лишь из-за тебя! - тут он ужасно натурально всхлипнул. - Что ты несешь! - он вновь его потряс. - Да, да!!! Мы вынужденно это все скрывали из одного лишь страха пред тобой, зная о том, как ты меня не любишь отчего-то. Буду рыдать, просить прощения и разрешения на брак! - всхлип повторился с новой силой. - Да я.., - эльф даже растерялся, это было видно по лицу. - И знаешь что, - не дал ему опомниться Артано, уже без всяких своих всхлипов, - думаю, мне разрешат, в конце концов, учитывая все мои заслуги. А их немало накопилось, я замечу. Так что я вскоре перееду жить к тебе! - весело добавил он. - Что??? - совсем уже опешил Артафиндэ, весь скривившись. - Угу, - он медленно прикрыл ресницы и кивнул. - Ведь мы с тобою породнимся, милый родич, - бессовестно подразнил он его. У совершенно пораженного всем этим эльфа даже малость приоткрылся рот от изумления. – Верно, - возрадовался майа. - А ну-ка, дай-ка я тебя скорее расцелую! - и громко зачмокал губами, сложив их трубочкой, весь гибко подавшись ему навстречу и все норовя коснуться его губ. Губ, конечно же, не удалось, и он в итоге прихватил зубами ожерелье Артанис, оказавшееся на шее ее брата и потянул то на себя. За что был вновь брезгливо брошен на подушки с дикой силой. – Прекрати сейчас же этот гнусный балаган! – разъяренный Артафиндэ придавил его коленкой посильнее. С недоумением поглядев на эти бусы и яростно срывая их с себя. Он особенно не выносил эти его фиглярские замашки. - Нет, отчего же, я вполне серьезно. Пока мы там еще построимся, обзаведемся собственным хозяйством, - крайне бодро продолжил разглагольствовать Артано, не глядя на него, но пытаясь вместе с этим любовно обхватить его колено, - думаю, под вашей крышей малость поживем. Полагаю, что отец твой в результате тоже не откажет, он ведь девочку свою ужасно любит, счастья ей желает и поэтому потерпит годик, два, а может быть, глядишь, и три. На слове «три» он посмотрел, изловчившись мягко сложить руки в замок на его колене, жестко упирающемся ему в грудь, и попытался пристроить на них подбородок. Ему, конечно же, опять не дали это сделать. Майа немедленно скроил надутую обиженную физиономию, громко вздохнул и продолжил, вновь вскинув желтые глаза. - Будешь приходить домой и каждый день видеть меня в вашей уютной белой гостиной на твоем любимом маленьком диванчике, том, что в углу. Ах, ну что же это я! Вернее, в нашей общей уже гостиной, я, прости, слегка оговорился от волнения. Будешь здороваться с поклоном, вежливо желать мне доброго дня, утра, вечера, ночи и всего остального, что там положено у вас. И всячески поддерживать со мной милейшую беседу, сидя рядом на диване. Я ведь хороший собеседник, ты же знаешь. Вечерами снова будешь сидеть рядом со мной за общей семейной трапезой, за одним столом на соседнем стуле, локоть к локтю, коленка к коленке. Будешь услужливо передавать мне приборы, приподниматься, наполняя мою тарелку, подавать мне салфетки, откупоривать бутылку и подливать мне вина в опустевший бокал по моей первой просьбе… Будешь, милый родич, а куда тебе будет деваться? - его низкий бархатный голос, рисующий эту воистину кошмарную для Артафиндэ картину его будущей жизни, был чарующ и вместе с тем до крайности насмешлив. - Но погоди-ка, это ведь еще не все, дай-ка я тебе о самом главном поподробней расскажу. И ровно каждую ночь ты, мой милый и любимый родич, будешь лежать там у себя на первом этаже и слушать до рассвета, как я до седьмого ее пота страстно трахаю твою сестру и в хвост, и в золотую гриву. Лицом вжимая ее в эту самую кровать, обнаженную, дрожащую, покорную, слепо готовую на все, что только ей прикажут сделать. Так буду трахать, чтобы она билась головой о стену и кричала криком на весь дом, когда кончает подо мной… - Да замолчи ты, гнусный змей!!! - не выдержал эльда, бешено сверкая глазами. - Прикуси, наконец, свой мерзкий, поганый, липкий язык!!! Иначе я тебя заставлю замолчать, - он стиснул его со всей силы с перекошенным от ярости лицом. - Не нравится словечко "кончает"? - ничуть не унялся сдавленный майа. – Вот уж не думал, что ты вообще его значение знаешь! Кузены, что ли, просветили, я смотрю? Или то, что буду сладко трахать, так тебя задело за живое? А я буду… Артафиндэ хрипло дышал ему прямо в лицо и глядел в ответ безумным взглядом. – Нет! – резко выдохнул он, к ужасному разочарованию Артано вдруг разжимая судорожно сведенные пальцы, выпуская его из своей хватки и затем отстраняясь от него как можно дальше. – Ведь ты мне это все специально говоришь. Ты провоцируешь меня, намеренно желаешь вызвать во мне дикий гнев. И это всякий раз, при каждой встрече, зачем это тебе, скажи? Чего ты добиваешься всем этим? Майа вздохнул с легким зевком. - Гнев - восхитительное чувство, милый родич, оно заставляет совершать подчас такое… множество вещей. Когда оно владеет кем-то … Ооо.. так этот кто-то такого может натворить. Благодатнейшее чувство, я считаю, а посему мне нравится твой гнев. - Странно, что тебе вообще такое нравится, - заметил эльда. - Гнев, значит, благодатнейшее чувство? - он помолчал, сидя напротив него на коленях. - Я тебе уже сказал сегодня, что-то с тобой сильно не так, Артано, - он закрыл ладонью переносицу, как-то устало ее потерев. - Но просто я никак не могу пока уловить самую суть, - он легонько покачал своим пальцем, словно задумчиво говорил сам с собой. - Но я пойму, ты так и знай… - Да уж где тебе, такому, понять, - скептически фыркнул майа, снисходительно усмехнувшись. – Да что же мы все обо мне… Когда ты так божественно краснеешь от моих бесхитростных речей. Намотаю косу на кулак покрепче, поставлю на колени и буду ее в рот как можно глубже, чтоб с плачем задыхалась, не выпущу, пока все не проглотит до последней моей капли. Ох, какое у тебя опять лицо… Хорошо представил, что ли, глядя на меня? А что ты сделаешь, а, старший братец? Когда все будет по закону? По вашему благословению, - он, ехидно улыбаясь, наклонил голову набок. - По чьему же это "вашему"? – изо всех своих сил стараясь сдержаться, спросил его Артафиндэ. - По благословению Таниквэтиль. - А ты себя туда не соотносишь, как я понимаю? - Мы поглядим, как ты себя еще соотнесешь, - кивнул ему майа, неприязненно поджав свои губы, - непременно поглядим… - А может, там насчет тебя рассудят все иначе? - возразил ему эльда, упирая сжатые кулаки себе в колени. - Это, интересно, как? - пренебрежительно осведомился майа, еще больше кривя свои губы. - Да очень просто, - кивнул ему Артафиндэ, - возьмут да посадят тебя, бесстыдного негодяя, к Намо лет, скажем, на сто для начала, за такие дела. - Не дороговато ли ты требуешь с меня за дырки твоей младшенькой сестрицы? - холодно осведомился он. – Я тебе замечу, что они отнюдь не золотые, видали и получше. - В самый тебе раз! А то, пожалуй, что и мало! Лет на триста! - Никуда ты меня не потащишь, - ощерился Артано, зло сверкая глазами. - Интересно, почему? - Да потому! Потому что, мой милый родич… - Прекрати немедленно меня так называть, - перебил его эльда, - сию минуту прекрати! - Потому что, мой милый… Так лучше? Ах, ну я же вижу по лицу, что да, ты не стесняйся. К тому же ты сидишь передо мной в таком волшебном облачении… Так что слово «родич» мы за ненужностью отбросим, тут ты безусловно прав, - продолжил кривляться он. Артафиндэ поспешно содрал с себя остатки ночной сорочки и не глядя отшвырнул их куда-то прочь, оставшись в одних штанах, закатанных до колен. Майа тонко улыбнулся, глядя на него. – Так вот, дай-ка мне подумать, с мыслями немножечко собраться, ты совершенно сбил меня, с такой стремительной охотой обнажившись. Ай, не надо так хватать меня за горло, я ничего плохого не сказал… Ну же, дай мне подышать, ведь ты меня задушишь, мирное создание… - Смирно лежи, пока я не решил твою дальнейшую судьбу! - Я все-таки продолжу, раз мы о моей судьбе, я, как понимаешь, не могу быть безучастен. Так вот, ты никуда меня сегодня не потащишь, потому что это скользкое дело в итоге не столько обернется против меня, сколько против тебя, вернее, против всей твоей семьи. О которой, как я уже тут понял, ты так здорово радеешь и печешься. Тем более, что за примером далеко ходить не надо, вспомним Финвэ. Его дело обсуждают очень живо до сих пор, при том, что он ваш Государь. Не кто-то там, гончар какой-то или конюх, а венчаный ваш Государь, соображаешь… Но это, знаешь, никого тут не смутило и его от пересудов не спасло. А теперь давай подумаем с тобой совместно, как это станут обсуждать, то, что ты поймал меня в постели у твоей сестры. Я не могу лгать Манвэ, я же не такой. Я честно выдам все подробности процесса, как твоя невинная сестра, какой ее тут все считают, мне отдавалась до того поспешно и бесстыдно… Что я и сам был крайне изумлен! – сообщив все это, он поглядел лучистыми глазами, видимо изобразив, что он ужасно честный. – Я же тоже не железный, когда она проходу не давала мне ни днем, ни ночью и подстерегала постоянно по углам, как кошка мышь, надеясь меня заглотить. Если бы ты только слышал, что она мне говорила, что шептала в мои уши, как за руки меня хватала, как прижималась всем своим горячим юным телом… Уммм… Такая страсть, в конце концов, я сдался под ее напором, я ей уступил, позволил… Ведь всем известно, наше племя призвано с любовью относиться к вам. Может быть, конечно, я и совершил ошибку, ну, а может быть, и нет… Вы ведь такие милые создания.. - Ты нагло лжешь в лицо! Я в этом просто убежден! Майа почесал себе макушку. - Вот там и будут после долго и упорно разбираться, лгу я или нет. А пока они там будут это делать, как минимум лет десять, я-то знаю, как все происходит, я не раз уже бывал, репутация твоей совсем еще юной сестры в любом случае будет погублена напрочь. А вместе с ней и твоего отца, как ты прекрасно понимаешь. Всей твоей семьи, на самом деле. То-то радость дядьке Феанаро, - вскользь заметил он, чуть хмыкнув. - И даже если разбирательство такое будет тайным, ты же понимаешь, как ни скрывай, Таниквэтиль такое дело, шепотки с Горы, как змеи, поползут в ваш белый город и расползутся там по всем углам… Да вы из дому не покажетесь потом, вам все кости напрочь перемоют, что вы воспитали ту, что совратила одного из майар. Еще сильнее привязав его к плотскому, можно сказать, что погубила его чистоту и вместе с тем его высокое предназначение… Что, может, я не прав и это будет как-то по-другому? – он вскинул бровь. Артафиндэ глядел все это время на него напряженно, чуть закусив свою губу, и слушал все с большим вниманием, не пропустив из этого ни слова. В его душу на какой-то миг закралась тень мучительного сомнения от всего, что он ему наговорил. Попробуй, рассуди такое дело. Он вдруг отчетливо вспомнил тот легкий нежный румянец, который выступал на скулах у Артанис, стоило лишь этому майа появиться где-то с ней рядом. Как-то он совершенно выпустил его из виду. Между тем, зачем бы она стала говорить ему об этом? Сказала для того, чтобы он это все пресек. А если все взаимно, то зачем же пресекать? Можно было бы скрывать и дальше, раз уж как-то удавалось. Нет, она хотела, чтобы он вмешался, а еще вернее, чтобы помешал. Значит, справиться самой ей было отчего-то сложно. Это ей-то! Совсем насторожила его фраза про то, что этот тайный воздыхатель не дает себя увидеть. Стало очевидно, что это кто-то сильно не простой… После этого он стал перебирать на память всех, кого он видел рядом с ней, ну и кто мог бы такую штуку отколоть. Чаще всего мелькал Артано и даже сильно примелькался, особенно в последнее время. Он постоянно возникал на горизонте, и то и дело лип к его сестре, это было очевидно. При выяснении отношений вел себя крайне вызывающе, словно желая между ними постоянной драки, цеплялся по любому поводу к нему, Артафиндэ ему слово, а он - два, а там, глядишь, уже и три. Все время втягивал его в какие-то неясные беседы, от которых эльф потом не спал три дня подряд, напрочь теряя сон и всякий аппетит, все что-то возражая про себя до исступления… В общем, очень сильно досаждал и привлекал к себе внимание. "Без сомнения, это он, - подумал эльда. – Ну, погоди, - решил он тут же, - ты еще мне в руки попадешься". К тому же после долгих размышлений он почти был уверен, что этот тип пролез к ним в дом в виде кота, уж больно все повадки и замашки совпадали. И вот теперь, когда он, наконец, попался, он никак не мог решить, как ему следует с ним поступить. Дело оказалось крайне щекотливым и двусмысленным со всех сторон. Кому предъявят обвинение, в конце концов? Ему или его сестре? А вдруг ее сочтут виновной? Манвэ Благой, а ведь он и правда видел, как она не раз глядит украдкой на эти пламенные кудри… Он закрыл глаза со вздохом. "Я должен верить лишь Артанис, - сказал он сам себе. – А вот не этому… Не может того быть, как он мне говорит… Что-то здесь не так… Зачем же он явился… Что ему нужно… И как он ловко повернул все одним мигом"… - Прямо зримо вижу натужное шевеление одинокой случайной мыслишки под толстой золотой косой, - между тем насмешливо заметил Артано. – Оста-а-вь! – небрежно бросил он. - Тебе одной косы вполне довольно, проживешь и так, не утруждайся, милый… родич. Я это только для того, чтобы ты больше не душил меня, - он поднял руки. - Так что вернемся, с чего начали, я трахаю твою сестру под этой крышей. Еще раз говорю, она не против, она знаешь, как при этом страстно стонет... У меня опять безудержно встает от одной лишь только мысли. Впрочем, ну откуда тебе это знать? О чем я тут тебе всю ночь толкую. Ты ведь не знаешь… Артафиндэ молча смотрел на него с выражением непередаваемой хмурой брезгливости в этот момент. "Что же мне с тобою делать?" - спрашивал он в это время сам себя. - А ты бы меня отпустил, - внезапно попросил его Артано, словно действительно увидев его последнюю мысль. Пойманный майа лежал все это время смирно и попыток вырваться не делал, словно бы не слишком-то хотел. "Похоже, он в себе уверен, и полагает, что уйдет в любой момент, как только ему это все наскучит", - подумал Артафиндэ. - Ну, иди, - ответил эльда, пошире разведя руками. - Петелечку свою сними, которую ты на меня набросил. Сними, а, Финдэ, ты же добрый, выпусти меня, я и пойду… - Так ее, Артано, нету… - Е-е-е-сть, е-е-есть. Не лукавь со мной, не надо, тебе со мною не тягаться, - тягуче проскрипел он, как несмазанная дверь, каким-то совершенно незнакомым жутковатым голосом. - Как же ты ее напел-заплел-то, милый простачок? Я ведь непременно допытаюсь… - На твое имя. - Ну это я, положим, догадался… Стало быть, ты знал, что это я… - Стало быть, знал… Положим, тоже догадался, что за кошак тут лазит по ночам. - Развяжи что завязал… Или я разорву и нам обоим будет очень больно… - А ты попробуй, разорви, - он вскинул подбородок. - Да кто тебя отпустит, змея! После всего, что ты мне тут наговорил! За кого ты меня держишь? Я никуда тебя не отпущу! - Ах, как звучит-то страстно! Затащил меня в свою постель, да еще теперь не выпускаешь! - Что!!! - рявкнул эльда, сжимая кулаки. - Да ты, верно, тронулся умом! - теряя все свое самообладание, воскликнул он. - Да то!!! Ты о себе подумай лучше, кто тут тронулся из нас! Прикинулся своей сестрицей, я так Манвэ и скажу, - с мстительным хохотом выкрикнул майа, тоже треснув со всей силой кулаком по кровати, и даже подпрыгнул на ней. – Да это ты все и задумал! И ее подбил, чтоб только до меня добраться самому! - Ты уж в показаниях определись, кто из семьи тут домогался твоих бесценных майарских высот!!! А то ты прямо нарасхват! Это смешно!!! Никуда я не тащил тебя! - выкрикнул эльда, вновь подаваясь вперед. - Ну как же не тащил! Тащил!!! Сгреб меня в охапку, чуть лапы все не поломал, да и затянул, а я был против! Против был!!! - проорал Артано, брызгая слюной. - Ах, ты об этом! Да ты же был… котом ты был!!! Да я знать не знал, что это ты!!! А то я сразу бы в мешок тебя упрятал!!! И попросил орлов мешок тот в море сбросить! Чтоб ты в нем охолонулся уже малость! - эльф яростно потряс руками и закрыл себе лицо. - Эру!- простонал он. - Как же тебе все это в голову вообще приходит! Вся эта исключительная дрянь! Безумная какая ночь! - вздохнул он протяжно. "А ведь он главного не помнит", - с великим облегчением подумал в это время майа про себя, у которого внутри все же совершенно замирало. А главным для него ведь было то, как он над ним тогда склонился, чтобы хоть раз его поцеловать в великой тайне. Хотя бы раз… И сохранить воспоминание об этом драгоценнейшем моменте до конца времен, укрыв, упрятав ото всех, чтобы никто не прикоснулся и не смог его отнять. И неважно, что там будет с ними дальше… Смешной осколок, за неимением лучшей доли, как бы мог подумать кто-то… Но он бы бережно и трепетно хранил свою ущербную святыню…. Правда, потом он еле-еле не сорвался безобразно, чуть не сойдя с ума с ним рядом, но это все из-за него! Он виноват!!! В общем, он бы не хотел, чтобы он это вспомнил и все это время очень сильно про себя переживал и опасался. - Ты эти свои сказки про котов ступай, да расскажи кому за морем! – вслух продолжил он. - Может, там тебе поверят! Здесь иное ключевое слово - «затащил». Факт этот был! И даже не пытайся это нагло отрицать! У тебя родинка на правой ягодице, можешь не хвататься, я все видел, - майа вновь расхохотался в полный голос. - Ох, я и это расскажу! Тебя там, кстати, настойчиво попросят показать. Опишу ее в деталях, как и то, что я отчаянно сопротивлялся! А после буду требовать суда! Но только уже я! Задевает, правда? Я же вижу по лицу! - А ты не боишься? - Это чего же? - вскинул подбородок майа. - Что я в ответ тебя могу задеть? - Ты-то? - хмыкнул Артано. - Не-е-ет, не боюсь. Куда тебе, слепому и дрожащему котенку, против матерого кота! Вас и топить не надо, такие сами в луже тонут, - вернул он ему, вспомнив про орлов и море. - Ты еще не знаешь, с кем связался, что мне твои угрозы, рябь на воде, да ветер в поле, - тут он сладко потянулся, разминая свои плечи. – Выпускай меня сей час же! - затем сурово и отрывисто потребовал он. – Или оскандалю на весь Валинор! Я, как ты уже, надеюсь, понял, найду, что против вас сказать! Против любого! И не исключено, что доказать еще сумею! В ответ Артафиндэ отрицательно помотал головой. – Да- ни- за- что! Майа закатил глаза со вздохом. – Ну, ты и упертый, прямо даже хуже дяди, - буркнул он с видимой досадой. - Ла-а-дно, раз ты меня не выпускаешь и я даже понял, почему, - тут он бойко подмигнул, а эльф скривился. - То мы продолжим наши разговоры, - он подпер рукой свою гладкую щеку и явно поудобнее улегся, даже взбив себе подушку, а после стал глядеть с ужасным любопытством, еле-еле улыбаясь. "Ты еще сильно пожалеешь, что ты решил меня поддеть, я тебя вперед достану, допеку так или же иначе!" – в это время думал он. - Я про тебя тут кое-что увидел между делом… Неужели не было совсем, - промуркал он, с увлечением наматывая прядь волос себе на палец. - Что, даже сам к себе не прикасался? Твое упорное молчание я склонен расценить как вариант ответа «да». Так значит, все же прикасался? Трогал, закрывая глазки и отчаянно закусывая губки, гладил ласково туда-сюда? А кого при этом представлял со сбившимся дыханием? Ну не звезды Варды, полагаю… Это слишком даже для тебя… Кого? Ну расскажи мне, родственнику, по секрету можно… Я никому не расскажу, ну, на кого он у тебя вообще стоит? - вкрадчиво полюбопытствовал он, все продолжая дальше издеваться. - Не прикасался, - в сотый раз уже, наверно, негодуя отрезал совершенно красный Артафиндэ, чтобы скорей пресечь этот опять щедро полившийся поток сплошных непристойностей, которые с большим трудом переживал все это время с самого начала. Про себя невольно обмирая, как он вообще узнал такое. И куда он дальше лезет! И вместе с этим бесконечно изумляясь, как он ему позволил втянуть себя в такого рода разговоры. Как он вообще их допустил? И почему он еще что-то отвечает этому созданию, вместо того чтобы засунуть ему в рот обрывок простыни как можно более плотно и пинками гнать его на Гору, где сдать с рук на руки тому, кто должен с этим разбираться. И в самом деле, скользкий, как змея, так изворачиваться - это надо же уметь! Такого голыми руками не подцепишь… Главное, чему он поражался всякий раз, как ловко и легко выходят у того все эти гнусные штуки, которыми он щедро сыпал, как горохом. Он вновь косо поглядел на него с нескрываемым отвращением. "Не выпущу тебя, пока я сам во всем не разберусь, - упрямо подумал он. – Что ты, в конце концов, такое… Иначе это так и будет продолжаться до скончания веков. Репейник рыжий!" А заодно вновь стал напряженно обдумывать варианты того, что ему с ним делать в результате. Всеми силами стараясь отрешиться от бушующих внутри эмоций, и пропускать мимо ушей все те отвратительные вещи, которые тот нагло нес без всякой остановки. Но это было очень сложно и почти что непосильно. В голове обычно ясной, светлой, на этот раз была какая-то мутная каша из его разрозненных мыслей. Вдобавок густо приправленная какими-то обрывками до ужаса омерзительных образов, которых с каждом словом майа становилось все только больше. Они все лезли и лезли, окружая его, буквально насильно вторгаясь в сознание, было невозможно тяжело не допускать их до себя. "Совсем он меня заморочил этой ночью, - признал он про себя устало. - Он же не дает подумать ни минуты, опомниться, собраться с мыслью хоть на миг, льет и льет мне это в уши без конца… Да сколько можно!!!"