Заклинание для Змея.

Следующей пойманной им жертвой на подходе к кабинету его отца был, разумеется, Майтимо. - Кто это? Я ничего не вижу в этой темноте! - страдальчески охнул Вала. – Нельяфинвэ, это ты, дитя мое? Ну же, прояви присущее всем эльдар сострадание, помоги мне, немощному старику, добраться! Что же вы совсем не зажигаете здесь света, - упрекнул его Мелькор, вместе с этим крепко обнимая его одной рукой за плечо. – Да я тут ноги все себе переломаю! Держи, будь добр, меня крепче, милый мой голубчик, ведь ты же не девица! Ну вот, я, кажется, споткнулся, и подвернул себе лодыжку! Ах, какая страшная, мучительная боль в моем колене и бедре и тебе не стыдно? Я не могу ступить и шагу! Я так и знал, все рыжие - растяпы!!! - тут он в него вцепился уже крепче. – Но такие милые при этом… Как тут устоять… - Уважаемый Вала, - прихваченный Майтимо все это время усердно пытался вывернуться из его цепкой хватки. Мелькор был тяжел, вдобавок терпко и пьяняще пах еще какими-то невыносимыми духами и вообще вертел его, как куклу, в это время в этой непроглядной темноте. – Вы же можете зажечь тут свет в любой момент, как вам угодно… - Как же я его зажгу, когда я ничего не вижу!!! - возмущение в его голосе было до того искренним, что старший сын Феанаро даже на секунду от него опешил и как будто растерялся. - Чего ты ждешь, тащи меня к двери, сынок! - тут же велели ему, опять пытаясь навалиться. - Уважаемый Высокий Владыка, вы и сами вполне способны дойти до входной двери нашего дома и даже выйти за нее, а потом вообще пошагать, куда вам будет угодно, - рассерженный, взъерошенный, растрепанный Майтимо наконец-то кое-как от него отлепился, нервно оправляя на себе помятую одежду. – А сейчас простите, я должен доложить отцу, что вы вообще к нему идете для чего-то в этот час… - Да нет, не стоит утруждаться, я могу и сам, как ты заметил, - с этими словами Вала, ухмыльнувшись, в одну секунду оказался у дверей кабинета и не успел Майтимо даже рта раскрыть и охнуть, как он уже поспешно юркнул за их створки, крепко захлопнув их за собой. А затем они вдруг снова распахнулись, оттуда быстро высунулась его рука и без лишних церемоний крепко сгребла Майтимо за воротник, подтянув к себе поближе. – Рискнешь ненароком подслушивать старших, - тихо и угрожающе-весело предупредил он его, - все уши тебе, резвой лисе молодой, оторву, так и знай! Я за тобой наблюдаю… – радостно сообщил он, и, выразительно показав двумя перстами, что он наблюдает, да к тому же подмигнув напоследок, вновь захлопнул двери перед носом у Майтимо, едва его не прищемив. В ответ на это молодой нолдо досадливо поморщился и со вздохом побрел от закрытых дверей прочь, то и дело оглядываясь назад по дороге и сетуя на то, что, кажется, он пропустил Артанис, так и не проводив ее, как обещал. "И чего он тут все ходит по ночам? - обеспокоенно подумал он, усаживаясь на маленькую, низенькую и очень неудобную для его длинных ног скамеечку и решив упрямо дождаться, когда тот все-таки уйдет. - Что-то зачастил он к нам… А ведь отец после него весь сам не свой еще гораздо больше…." - Вернулась? - уже хотел было выдохнуть Феанаро, но тут же резко осекся, увидав своего нового визитера. Вала плавно обернулся от дверей. – Ну, здравствуй, мой любимый эльда, - бархатно раскатал он по нёбу, не без удовольствия оглядывая его. После чего неторопливо прошествовал к освободившемуся креслу и мигом бухнулся в него без лишних церемоний, да к тому же вдобавок закидывая ноги на стол и по-хозяйски прихватывая так и недоеденное эльфом яблоко. - Не люблю, когда так нагло жрут с моей тарелки, - коротко заметил ему Феанаро, точно так же пристально и напряженно изучая его и оглядывая с ног до головы. - Замечу сразу, предыдущий нанесенный мне визит был намного интересней и приятней твоего, - добавил он. В ответ на это Вала широко ухмыльнулся и еще сочнее вгрызся в яблоко, так, что даже полетели брызги. - Не сомневаюсь ни минуты, - затем прочавкал он. На охотный и горячий прием с его стороны он, как обычно, не рассчитывал, конечно, но когда это его останавливали подобные мелочи? – У тебя была Артанис, - утвердительно заявил он вслух. - Ну и что с того, я не пойму? - нолдо в ответ невозмутимо пожал плечами. - Довольно прыткая девица для своих пока что еще очень юных лет, - заметил между делом Вала, активно продолжая грызть остатки ужина на глазах у недовольного этим хозяина. - Ты явился на ночь глядя, чтобы обсудить мою племянницу и доесть мою еду? - высказался Феанаро, складывая руки на груди и вскидывая брови. "Гнал бы ты меня отсюда в шею, пока еще не слишком поздно, - весело подумал Вала, с любопытством наблюдая за ним, - но ты такой самоуверенный и горделивый, что думаешь, что можешь позволить себе оставить меня. Что можешь здесь со мной тягаться… Подумаешь, зашел тут Мэлко, да ты в гробу его видал! Так что можешь снизойти до разговора… Дурачок эльфийский, как только ты вообще раскрыл свой рот, со мной заговорив впервые, ты в тот момент уже пропал…. Так что, гнать куда бы то ни было меня уже довольно поздно для тебя, мои мысли уже давненько в твоей сумасшедшей голове и ты давно их принимаешь за свои, уже не видя и не ощущая разниц и границ… Ты полон яда и вскоре ты отравишь все…. Артано говорит, что мы с тобой похожи даже чем-то, самый глупый майа в Арде…" Действительно, глядя на них со стороны, можно было бы предположить подобное сравнение. Оба собеседника, находящиеся друг напротив друга, были уверены в себе и относились к окружающему их миру с легким презрением сильных, что явственно сквозило в их манерах. Но только Вала точно знал, что когда он покинет его, то оставит он уже совсем другое существо, смятенное, потерянное, не видящее правды и не видящее света. Он оставит его слепо блуждать во мраке собственных страстей и страхов, вернее, выведет на нужную ему дорогу… И снова подтолкнет пройти по ней чуть дальше… Еще один шажок навстречу гибели и краху дома Феанаро… "Я тебя заполучу, как остальных, - вот что он думал постоянно, - подберу после падения, так и быть… Пригрею… Будешь мне служить, как и положено всей Арде… Я твой Господин… И по-другому быть не может…" - Ну, разумеется, что нет, - вслух ответил он. - Я вообще пришел с заказом. Мне позарез нужны сережки, вот, - с этим он выбросил перед ним листок, нагло украденный у того самого глупого майа, которого он постоянно поминал в своих нечистых молитвах. Поскольку времени было прискорбно мало, Вала быстро выхватил первое, что попалось в толстой стопке его эскизов, ловко заиграв бумажку в рукав и вроде бы смутно запомнив, что там были сережки. Феанаро скептично поглядел краем глаза на выданную посетителем бумажку: - Не знал, что это так теперь зовется, - хмыкнул он. - Любопытно все же, чем он занят на досуге… Ну его бы сразу и просил, зачем же было с этим жаловать ко мне? - высказался он, небрежно кидая ее обратно. - Как ты узнал, что рисунок его? - живо полюбопытствовал Вала, переставая жевать. - Глупый вопрос, я узнаю все, чего коснулась его рука, с закрытыми глазами, - ответил нолдо. В Тирионе не было секретом, что оба эти мастера следят ревнивым оком за делами и успехами друг друга, хоть виду в том обычно и не подают. - Я убежден, что ты справишься гораздо лучше, - заканчивая эту фразу, его собеседник обворожительно улыбнулся. Сегодня он собирался сыграть еще и на этом, на этой скрытой острой ревности к таланту конкурента. - Ну, я не то чтоб этим сильно увлекался, - вновь хмыкнул эльда. - Так, если только в качестве забавы… Для себя или потом кому-нибудь подаришь? - тоже полюбопытствовал он. - Ну, может, брату, если надоест, - слегка зевнул на это Вала, откидываясь в своем кресле и удобно закидывая руки за голову. - Не знал, что он такое, хм, применяет, - мастер перед ним слегка смущенно тронул свой подбородок, поглядев на него с откровенным сомнением. - Да он вообще за мной все подбирает, - беспечно махнул на это рукой его высокий гость, продолжая разливаться перед нолдо беспечным и развязным соловьем. - Вот Варду как-то подобрал, а по мне так даром бы давали, я б не взял подобную дешевку… Все в ней насквозь фальшиво, если чуть получше приглядеться… Но он вообще довольно странный с самого начала… Хотя ты знаешь, я и не в том его еще видал! - Как интересно… Честно сказать, не ожидал, можно сказать, совсем не ожидал, что он к такому сколько-нибудь склонен, - теперь великий мастер озадаченно поскреб себя уже за ухом, скептично глядя на него. - Да что такого, я его в каких-нибудь сережках вижу постоянно. Его и этого второго, все время его имя забываю, вот беда, проклятые трехсотлетние рудники, - Мелькор поскреб себе затылок. - Ну, тот, что с ним еще таскается теперь повсюду, альбинос такой противный с надменной мордой кирпичом…, - Вала потряс рукой, и несколько раз пощелкал пальцами, как бы усиленно припоминая. - Что за лицо? В чем дело? Да что за скользкая ухмылка! - Ну, вероятно, потому что это не совсем сережки, уважаемый заказчик. - Что? - Мелькор вновь схватился за бумажку, немного пригляделся, а после что-то зашипел, как змей, на валарине. – Я, видно, одолжил что-то не то, - признался он слегка смущенно, сжав ее в кулаке. - Зачем же было это что-то красть? - осведомился Феанаро со смешком. - А мы с ним люто поругались, - сообщил ему Вала, вновь откидываясь на спинку кресла. - Вот как, так у вас разлад? Из-за чего же, очень любопытно? "Ну еще бы, - удовлетворенно подумал его гость, - заглатывай поглубже, милый…" - Да из-за тебя, - его собеседник широко развел руками, а затем испытующе поглядел на него в упор. – Я ему в лицо сказал, что ты гораздо лучше. Лучший мастер, чем он сам. Действительно, об этом Вала говорил почти что чистую правду в своих корыстных интересах. Помнится, майа, немного высунув кончик языка, видимо от усердия, что-то любовно и с большим воодушевлением вырисовывал на желтоватом листе пергамента, удобно устроившись на его подоконнике. Вала, попытавшись было подглядеть его очередной набросок, был вновь разочарован, потому что его подопечный ловко прикрылся от него плечом, тут же перекрывая ему всякий обзор. – Что там у тебя такое? - все же не удержавшись, полюбопытствовал Мелькор, невзначай пытаясь зайти уже с другой стороны. - Глупый пустяк, - отмахнулся Артано, проделав тот же маневр, - очередная ювелирка, коих уже сотни сотен набралось… Его хозяин сделал вид, что якобы удовлетворился подобным кратким объяснением. С некоторых пор они на эту тему не общались, насмерть разругавшись из-за сына Мириэли. О чем впоследствии Вала сильно жалел и весьма корил себя за свой несдержанный язык, который послужил всему причиной. Артано стал, не в пример тому, что было раньше, крайне замкнут и ужасно молчалив и, видимо, до сих пор не прощал нанесенной ему обиды, которая, казалось, уязвила его в самое сердце. До этого между ними в этом отношении все было практически уже прекрасно, майа всегда спешил поделиться с ним почти любой своей идеей. Когда на него находило вдохновение, он весь кипел и был похож на дикий ураган. А потому он бесцеремонно вваливался к своему высокому патрону в любое время суток, именно в тот момент, когда этот порыв его заставал, в нетерпении не желая ждать ни единой лишней и тягостной для него минуты. Он был крайне возбужден, глаза его неистово и пламенно сверкали, член вызывающе стоял торчком, а волосы – дыбом. - Послушай, что я только что придумал! - громко и радостно вопил он, резко разрубая воздух ладонью. Причем его совершенно не волновало, чем в данный момент был занят сам Мелькор. Ворвавшись к нему, он начинал метаться по его покоям туда-сюда, как угорелый, громогласно делясь своим очередным осенившим его замыслом. Ему непременно нужно было высказаться, в красках обрисовав свою мысль, его неудержимо распирало всякий раз. Кроме того, любой его идеей нужно было тут же бурно восхищаться и загораться точно так же, как он сам. Если этого сейчас же не случалось, он моментально впадал в крайне свирепое и агрессивное раздражение и состояние духа и был готов немедленно сживать со света всех хоть сколько-нибудь несогласных с его мнением. Словно не согласившись с ним, ему тем самым нанесли ужасную и кровную обиду, несогласный мигом становился – злейший враг! Вала, частенько страдавший тяжким похмельем, ибо тот взял себе прелестную манеру визиты эти в Тирионе наносить с утра пораньше, чтобы не терять рабочий день, как он неоднократно заявлял, набросив на обнаженные плечи пышный парчовый халат, волочившийся за ним длинным шлейфом, медленно перетекал по своим покоям, стараясь не делать лишних и резких движений, казалось бы, в это время занятый исключительно своими делами. Например, неспешным намешиванием чего-то в своем кубке, призванным хоть как-то облегчить его мучительное состояние. По утрам он бывал совершенно растерзан. Лицо его, покрытое в Амане легким загаром, было, тем не менее, бледно какой-то восхитительно-влекущей, волнующей, восковой матовой бледностью. А под светлыми, щурящимися, как у ночной птицы, насильно извлеченной на свет, глазами - залегали слегка болезненные фиолетовые тени. Которые сам майа втайне находил обворожительными просто, ревниво думая о том, что, к сожалению, не он является причиной их возникновения, а исключительно полночные пиры, так утомляющие его Вала. По мнению Артано, эти тени делали его каким-то уязвимым и ранимым и из-за того ужасно притягательным в его глазах. Ему хотелось осторожным поцелуем, таким, как трепет крыльев мотылька, коснуться этих потемневших век и чуть запавших скул… Он преклонялся перед его ошеломляющим, подавляющим и ужасающим всякое существо могуществом и вместе с этим он постоянно искал и любил его уязвимость… Он, как самый скаредный торговец, знал каждую наперечет и каждой долго любовался. Именно они делали его страдающим и способным на чувства, как и всякого, кто жил, а не просто страшным темным богом, бесконечно недоступным и таким же бесконечно чуждым… Его сильно выгоревшие на макушке почти до белизны длинные пепельные волосы были в ужасном небрежении и беспорядке. И на нем то и дело таинственной звездной искрой поблескивали так и не снятые с ночи бриллианты, в которых он, видимо, и падал накануне на подушки, совершенно не имея сил их снять. Надо сказать, бриллианты он любил скорей за статусность, а не за красоту самих камней. Артано, бурно пылая неукротимой энергией вулканов, носился за ним по пятам, преследуя его, и продолжал махать руками, разъясняя свою мысль и даже наступать дерзкой пятой на длинный хвост его домашнего платья, чтобы привлечь его внимание к себе. - Да ты не слушаешь меня! - возмущался он с ужасно гневным видом. - Я слушаю, - бухтел в ответ на это Вала, немного морщась и отворачиваясь вбок. - Ну и что скажешь? - наседал на него его подопечный, готовый его тут же задушить в приступе творческого вдохновения. - Какая отвратительная бодрость, - со вздохом хрипло ронял его похмельный Повелитель, закатив глаза куда-то вверх. - Я не об этом!!! - Ах да… Великолепно, грандиозно, умопомрачительно, я трепещу, - бурчал на это Мелькор, в это время скупыми, отмеренными движениями продолжая насыпать что-то в свой кубок. А после методично намешивать свое очередное жуткое зелье, от которого чем-то ядрено воняло, да так, что прошибало слезу, и вдобавок через край его чаши густо валил не то пар, не то дым. - Да ты издеваешься! - еще больше разорялся Артано, весь возмущенно трясясь и наливаясь алым румянцем. - Ну, так, если только самую малость, - сдержанно ухмылялся тот, искоса поглядывая на него и как кот старательно облизывая серебряную ложечку, которой он до этого мешал там что-то у себя в посуде. - Да ты не слушал ни секунды! - Нет, отчего же, - Вала упреждающе-властно вскидывал белую холеную длань, чтобы заставить его помолчать хоть минуту, а затем мелкими глотками, запрокинув голову назад, пил свою мутную дрянь от похмелья до дна. - Идея вовсе недурна, - отвечал он затем, шумно занюхивая своим богато расшитым рукавом и переворачивая кубок, из которого не выливалось ни капли. - Но я бы сделал так и так, - он обычно бросал пару кратких и четких, но на самом деле очень емких предложений по делу. Из чего выходило, что он слушал его более чем внимательно с самого первого слова… - Нет! Это совершенно невозможно! - традиционно возражал ему майа, это было первое, что он всегда говорил. Вала молча, равнодушно пожимал плечами, тут же отвернувшись и вроде бы опять теряя интерес, и продолжал заниматься своими делами, вместе с этим краем глаза снисходительно наблюдая за ним и заодно терпеливо выжидая, когда этот вечный упрямец все же созреет с ним согласиться. Теперь недовольно бурчал уже майа, он хмурил и сурово сводил к переносице свои прямые ровные брови, поджимал свои губы, и на его довольно озадаченном лице в это время вовсю отражалась напряженная работа мысли. – Ладно, я подумаю над этим, - сварливо фыркал он в конце концов и тут же убегал обратно, хлопнув дверью. Бывало, бегал он потом так несколько дней кряду, усиленно переваривая его внесенные поправки и все озвученные предложения, и в результате этой беготни он с удивлением приходил к тому, что если он последует его советам, то в итоге все получится действительно намного лучше, да и явно проще. - Как это у тебя выходит? - с совершенно искренним недоумением спрашивал он его после, бродя вокруг него уже значительно спокойней. Вала на это снова меланхолично пожимал декольтированными плечами, утопающими в парче. - Просто изначально я об Арде знаю чуть побольше… А ты еще так молод, - он, разворачиваясь, нежно брал его за подбородок, едва того касаясь… - Что?! - ужасно кривился Артано. - С чего ты так меня вообще определяешь… - С того, мой милый, что тебе все еще нужно чье-то одобрение твоих идей, пусть даже и мое, - снисходительно улыбался ему Вала, легко похлопывая майа по щеке. В ответ на это его подопечный мигом уворачивался, коротко сердито рыкал и усиленно сопел породистым носом, тем самым, очевидно, выражая несогласие с его оценкой. Однажды Артано, по своему обыкновению, ворвался к нему без всякого предупреждения, едва не снеся его двери и надавав щедрых пинков его прислуге, пытающейся его задержать. Очевидно, старались они не зря, потому что нашедшийся в своих покоях Мэлко был хмур, если не мрачен и, как видно, донельзя раздражен, в этот день пребывая явно не в духе. Но майа, как обычно спешащий вывалить на него свою очередную блестящую идею, которой он всецело был захвачен и болел, как всегда ничего не желал замечать в этот момент. Его звонкий бодрый голос звенел у его господина в самом ухе, от чего он слегка морщился, но тот все продолжал наседать и, как обычно, требовать его всецелого внимания к своей персоне. В конце концов, Мелькор, не выдержав всей этой жизнерадостной и бурной болтовни, развернулся всем корпусом к нему и крайне язвительно проронил одну-единственную фразу: - Вот ты такой талантливый, Артано, что даже слушать тебя страшно иногда, но сильмариллы отчего-то сделал Феанаро…. После этой его фразы майа стремительно осекся на полуслове, будто ему с размаху засадили оплеуху от души и не жалея. Выдав это замечание, Мелькор недовольно отвернулся, чуть играя желваками, даже не желая на него глядеть, до того он его раздражал всем своим видом. - Вот оно, значит, как, - медленно протянул Артано, сощурясь и неприятно поджимая свои губы. – Что ж, все понятно, - крайне холодно добавил он, сейчас же отстраняясь и вставая. – Ну, извини, что я тебя побеспокоил, - с этим он, откланявшись, немедленно ушел. Раздраженный Вала за это извиняться сам не собирался, как и бежать за ним вдогонку. Как позже выяснилось - зря… На следующий за этим день, вернувшийся к себе Мелькор неожиданно застал его у себя в неурочный для этого час. Майа был занят тем, что, широко расстелив по его ворсистым коврам свой самый большой и, видимо, плотный плащ, бесцеремонно ссыпал на его середину все содержимое богатых ларцов и шкатулок своего нынешнего Владыки. - А позволь узнать, мой золотой, а что это ты делаешь? - осведомился Вала, изумленно выгнув свою бровь красивой дугой и вытаращив на него глаза. - Ну как что? То, что призван - восполняю баланс во вселенной, вношу гармонию туда, - выдал Артано, не глядя на него и продолжая споро делать свое дело. Руки его к тому моменту были в самых разных браслетах уже по предплечье, на груди по пояс болталось с добрый десяток роскошных ожерелий, а на голове было нахлобучено три лучших венца. Остальное, что он не сумел нацепить на себя, он деловито, без особого разбора, грудой ссыпал в свой расстеленный плащ. Обычно не проходило и месяца, как Артано по своему обыкновению что-то ему дарил, что-то из своих ювелирных работ. Мелькор знал, что он делал их специально для него. То, что он делал, было лучшим во всем Валиноре, но то, что он делал лишь для него, от этого просто перехватывало дыхание у всякого, кто это видел… Артано вкладывал в свою работу не просто все свои знания, талант и умения, он вкладывал в них все свои чувства к нему, всю свою душу… Особенно Мелькор любил тяжелое ожерелье из черных, почти не ограненных алмазов, которые, покоясь на его плечах и груди, лишь иногда при попадании на них света под очень определенным углом, могли внезапно полоснуть по глазам таинственной вспышкой густых темно-синих всполохов. Ни одно украшение более этого так не подчеркивало его несомненную царственность, властность и до поры скрытую силу, ни одно не шло ему больше. И теперь он краем глаза углядел его небрежно валяющимся в общей куче посреди всего остального. От этого неприятного открытия глаза его беспомощно расширились. - Что это значит, сын мой? - ошеломленно уточнил он у него, указав рукой на сверкающую на полу груду всевозможных драгоценностей. - А это значит, Повелитель, что все, что я наделал для тебя, тебя не стоит, - заявил ему Артано, между делом натягивая сразу по десятку колец на каждый свой палец, - это все чушь и ничего не значащий мусор, никак не соответствующий такому существу, как ты. Прости меня, безрукого, что я вообще осмелился по глупости и недалекости моей преподносить тебе такую ерунду, когда тем более есть лучший мастер. И тебе, я полагаю, с этого момента будет лучше обратиться именно к нему для удовлетворения всех твоих масштабных вожделений, раз ты так несказанно всей душою ценишь его удивительное мастерство. Бодро выдав это и не глядя на Валу, он быстренько стянул углы плаща, завязав их потуже, и закинул получившийся мешок себе на спину. - Ну, здрав будь, Повелитель! – так же бодро попрощался он, просачиваясь мимо и малость покачнувшись в сторону под весом этого мешка, затем направился к дверям. Там он едва не застрял с ним в проеме, но все равно кое-как протиснулся, с большим ожесточением и упорством двигая плечами, а оказавшись за порогом, тут же был таков, как не видали. Просто канул в неизвестность, сразу растворившись… - Обнес меня, змееныш рыжий, - оторопело выдохнул Мелькор, в большом недоумении глядя на разоренные ларцы, так, словно бы совсем не понимал, куда из них тут все исчезло. И уже люто досадуя на себя за то, что накануне все предусмотрительно не перепрятал, ну или не надел хотя бы что-то на себя. Он с неподдельным ужасом посмотрел на одинокую, совершенно сиротскую тоненькую ниточку жемчуга, болтавшуюся у него на шее, и чуть не взвыл от жгучей досады. "Я дал, я взял!" - донеслось до него осанвэ в это время. - Это мелочно!!!! - вдогонку рявкнул он. – Ведешь себя, как отставная девка!!!! – но, увы, его ничуть не удосужили ответом. - Скотина рыжая!!!! - в сердцах выругался он, с силой топнув ногой. - И ожерелье, гад, в мешке том уволок! - его-то было особенно жаль, едва ли не до слез. И ведь не возразишь ему, мерзавцу… Сам в этом деле виноват! По самым скромным и приблизительным подсчетам, его раздраженное высказывание про Феанаро, так не вовремя слетевшее с его губ, тянуло на весьма внушительную сумму в драгметаллах и камнях, которую он, очевидно, безвозвратно потерял. Сын Мириэли обходился все ему дороже… Вала, известный своими широкими жестами и щедростью натуры, действительно никак не ожидал такого выпада от майа, так что весь остаток дня он пребывал в великом изумлении. Ему и в голову ни разу накануне не пришло, что это может с ним случиться и что Артано может так с ним поступить. Затаившись на некоторое время и выжидая, что будет дальше, он, в конце концов, решил самостоятельно наведаться к нему в кузницу, поскольку сам тот больше не являлся, явно вынуждая его сделать первый шаг. Вала никогда не боялся его сделать, если считал это нужным, но двери ее, однако, оказались наглухо закрыты, хотя оттуда раздавался мерный звук удара молота о наковальню. Обычно майа что-то пел, когда работал. То он звонко горланил непристойно-веселую песню о том, как одна девица по неосторожности присела к кузнецу на коленки, и все допытывалась после, что же ей сидеть мешало. То выводил что-то тягучее и сложное, так что весь заслушаешься, да разволнуешься ужасно, потом, конечно же, не повторишь, как он, но чувство, вызванное этим, будешь помнить еще очень долго. Кузница у него в Тирионе была на диво небольшая, после былых масштабов Утумно. До этого он постоянно жаловался, что ему, дескать, не хватает мощностей, для хоть сколько-нибудь приличной работы, в основном подразумевая под этим изготовление разного рода оружия, которым он был увлечен когда-то не на шутку. Невозможность заниматься этим в Тирионе бесила его совершенно. Вплоть до того, что он озлобленно колотил все, что подворачивалось ему под руку из-за того, что он немедленно не мог воплотить свою задумку в жизнь и должен был ее откладывать до каких-то там лучших времен. - Когда! - выл он, хватая Вала за грудки и весь неистово дрожа. – Я больше не могу!!!! - Да успокойся ты! - отбрыкивался он, с трудом отрывая его от себя. – Мне нужно жерло вулкана! - агрессивно вопил он ему прямо в лицо, едва не брызгая слюной. - Ты слышишь, я хочу вулкан!!! - Я тебе подарю какой-нибудь, клянусь, уймись ты! - отступал от него Вала с поднятыми руками. - В новой крепости все будет… - Три!!! - вопил ему майа, опять наступая. - Я хочу три!!! Желаю!!!! Арррр!!!! - он неистово рвал на своей груди одежду в клочья. - Бешеный какой! Ну, хорошо, пусть будет три! Займись тут чем-нибудь пока миролюбивым! - Чем? Тьма тебя раздери на сотню кусков, атаринья, и трижды отымей в глотку и задницу каждый! - рыкал он чуть не огнем, словно один из валараукар. – Когда я весь внутри горю! Я весь пылаю!!! - Украшения какие-нибудь местным девкам, что ли, делай! Это тоже у тебя всегда не так уж плохо выходило. – Смири себя до времени, мое неистовое пламя! - Я уже досыта измучен всем этим смирением!!! Я его нажрался здесь на десять тысяч лет вперед!!!! Мне ненавистно это все, х-о-о-ч-у вулкан!!!! - он падал на колени и затем катался по полу туда-сюда, как совершенный эпилептик, раздирая на своей груди последнюю одежду и расцарапывая кожу в кровь, будто собирался напрочь вырвать свое сердце. - Ну, хватит выть! Довольно мне твоих истерик! Что за разнузданность такая!!! Делай, как тебе велели! - Вала пинал его под ребра носком ноги, в которую тот норовил немедленно вцепиться и очень больно укусить потом куда-нибудь в икру. Вот этим он тут и занялся по его тогдашнему совету. Тонкой ювелирной работой, в своей маленькой узнице. Заказов у него было полно, но сильно разбалованный всеобщим вниманием и восторгом, он брал лишь те, что были интересны ему самому. С выполнением обычно не спешил, полагая, что потерпят, искренне считая, что вообще им делает великое одолжение, согласившись на них поработать. Но то, что брал, всегда старался сделать как можно лучше, чтобы не уронить ни перед кем лица. Тем не менее, в кузнице у него всегда кто-то бывал и что-то с ним горячо обсуждал, то с сочной руганью, а то с таким же сочным смехом… Пришедший Вала решительно и мощно постучал в его двери, звук молота не стих ни на минуту, а пение не прервалось, тогда он постучал еще три раза. Это невольно вернуло его в те далекие времена, когда он точно так же ходил к Ауле. Прознав о том, что этот наглый выскочка и недотепа сотворил себе своих детей и, будучи прощенным, тут же всех их ловко спрятал, он совершенно потерял покой и сон, чувствуя себя каким-то обойденным и второстепенным персонажем, чего он вынести не мог еще от самого начала. И все планируя добраться как-нибудь до них, потихоньку выведав, где он их прячет. Для чего ему, конечно, нужен был какой-нибудь осведомитель, тот, кто мог бы знать такой секрет… После долгих размышлений выбор пал на одного из майар, достаточно заметного и облеченного доверием у Кузнеца. До праотцов всех наугрим он так тогда и не добрался, зато он получил себе Артано, о чем впоследствии ни разу не жалел. Правда, было это очень нелегко, и борьба меж ними длилась до сих пор, если подумать. Всякий раз, когда он приходил, дверь, как назло, все время отворял этот рыжий стервец, словно он там его специально караулил днем и ночью. Глядел на него свысока и елейным голосом очень надменно сообщал, будто оказывая ему величайшую услугу этим, что Вала Ауле на месте - нет и в этот раз уже не будет. Хотя сам Мелькор знал прекрасно, что он есть. – Приходите завтра, - говорил ему нахал, глядя поверх его головы, - может, вам потом как-нибудь повезет. И после этого объявления он с предерзкой улыбкой на устах с треском захлопывал дверь перед ним, получая несомненное острое удовольствие от процесса отказа одному из Великих. Один раз Вала ловко вставил ногу, улыбаясь. - Ты меня сегодня впустишь, - негромко сказал он, внезапно прижав его этой дверью и любопытно оглядывая его смуглое от жара бронзовое лицо и золотистые кудри. - Нет, - майа смотрел точно так же, настырно вцепившись в нагретую за день работы створку двери. - Ну все, ну будет задираться, ведь ты же видишь, что я уже ухожу, - вздохнул он, отступая. - Приду в другой раз, может быть… Майа слегка расслабился, услышав это, а Вала, вдруг коротко глянув по сторонам, совершенно по-разбойничьи ухмыльнулся и сначала со всей силы двинул ему дверью, едва не расшибив ему лоб, а потом, не дав опомниться ни на секунду, схватил его двумя руками за грудки, резко втолкнув того вовнутрь. И, зажав за этой дверью, опалил всего безжалостным, мучительным, горячим поцелуем, впившись ему прямо в губы, жадно и напористо размыкая еще ни разу не целованный рот и крепко прижимая в это время его к стенке. От чего тот совершенно онемел и потерялся, как дитя, немногим после все изумленно и недоверчиво взирая на него огромными ошеломленными глазами, а он таким вот образом тогда прошел… - Ну, вот мне наконец-то повезло, - ухмыльнулся он, поспешно отступая назад от трепещущего и растерянного майа, который чуть дышал у стенки, вообще забыв про все на свете. - Теперь я буду тебе сниться, борись, как можешь, - заливисто расхохотался он, уже почти что скрывшись с глаз долой. Наконец после тройного стука дверь распахнулась, чуть ли не слетев с петель, и на Мелькора дохнуло оттуда таким разрушительным, опаляющим жаром, что он вынужденно отпрянул, поспешно прикрывшись плащом. - Тьма! Ты сталь там, что ли, выплавляешь! - недовольно охнул он, отступая назад. – Я чуть не опалил себе волос! Да сколько можно, только недавно ведь прилично отрасли… На пороге этого пекла стоял Артано, силуэт его зыбко дрожал и весь колебался в мощных потоках и струях раскаленного воздуха, бушующих внутри. Он был мокрый, как мышь, блестящие струйки пота стекали по раскрасневшейся обнаженной коже, облачен он был в рабочие штаны, старый кузнечный фартук и рукавицы, волосы туго стянуты в крепкую косу, а лицо до ужаса чумазо. - Чего тебе!? - громко и кратко поинтересовался он. - Я занят, у меня работа. - А я хотел бы посмотреть, - Вала украдкой попытался заглянуть за его плечо, чтобы выяснить, один он там или же нет. Если нет, он был готов уже врываться, пожертвовав при этом шевелюрой. Майа сощурился, глядя куда-то поверх его головы, как он умел это делать. - Знаешь, как об этом обычно говорит Ауле: половину работы не показывают женщинам, дуракам и начальникам… Тебя куда велишь причислить? Услышав это, Мелькор и сам побагровел уже не хуже. - Ожерелье мое хотя бы верни, - процедил он. – То, из алмазов… - Увы, от всей души хотел бы, да уже не могу, - беззаботно пожал плечами Артано. - Интересно, почему? - уточнил у него его Повелитель. - Расплавил накануне, - мстительно ответил он, наконец-то поглядев на него в упор и весь белозубо осклабясь. - Все?!!! - недоверчиво и беспомощно охнул Вала, невольно всплескивая руками. - Все, подчистую! - еще более мстительно ответил его протеже. - Вон там все булькает, как видишь. Потом сварю фонтан с каким-нибудь гусем для Эонвэ, тем более, что он давно мне намекал на украшение его садов. Наша кузница ваших заказов больше не берет, обращайтесь к Феанаро, дорогой мой Повелитель! – да еще рукой вдобавок показал, в какую именно сторонку стоит топать, дабы обращаться. – Я убежден, что лучший мастер во всей Арде будет несказанно счастлив на вас немного поработать! Окажите ему честь! После чего двери кузницы, как в старые добрые времена, громко и с треском захлопнулись перед самым носом у разъяренного Вала. - Я разнесу твою нечистую берлогу в щепки, сукин сын!!! - бешено рявкнул он, неистово треснув по ним кулаком и даже не замечая, что сильно обжегся, от чего вся кузница майа просто ужасно содрогнулась и заходила ходуном, вот-вот грозя развалиться, как карточный домик. - Разнесешь, я тут же нажалуюсь твоему брату, что ты принуждаешь меня работать на тебя задаром! Ключевое слово - принуждаешь! Я уверен, Там всем это будет очень интересно! - тут же донеслось из-за дверей. - Ступай себе далее… К своему Феанаро. Можешь там и остаться! - Ах ты, змееныш коварный! - взорвался он. - Вот только высунься отсюда своей наглой рыжей мордой! Выползи на белый свет из своего уютного кубла!!! Давай, рискни!!! Или ты думаешь, что век тут просидишь, укрывшись, словно жалкая мышь под метлой?!!! Да я тебя достану раньше!!! Внутри оскорбительно захохотали. - Иди и доставай теперь своего Феанаро!!!! Понял!!!! Пошел отсюда! Видеть тебя не желаю!!! - Что!!! - взвился Мелькор. – Щенок неблагодарный!!! - проорал он, яростно ударяя кулаком о ладонь. Но дольше с ним беседовать опять не стали. Вала, поорав еще немного, брызгая слюной и изрыгая страшные проклятия в его адрес, в конце концов бешено пнул наглухо запертые двери, взмахнул своим плащом и с диким клекотом убрался, сильно похожий на какую-то клокочущую бурю. Но одними лишь закрытыми дверями дело все-таки не обошлось. То самое дорогое его сердцу ожерелье хитрый змееныш вовсе не расплавил, как он ему наговорил, а взял, да подарил его немного после Варде, а та, конечно, сразу же взяла с большой охотой. Мелькор покрылся бледной зеленью, когда он это все увидел. Потом он год хвостом таскался за Элентари, мел перед ней полы своими волосами, и всячески вымогал его себе обратно. Варда ужасно мучила его в ответ своими бесчисленными и нарочито жестокими капризами, но вожделенное ожерелье, разумеется, отдавать не слишком-то спешила. - Ты, безусловно, достоин лучшего, мой Повелитель, - всякий раз беззаботно ронял Артано на все его притязания, демонстративно любуясь на свою во всех смыслах великолепную работу. - Я тебя, тварь, придушу, - кратко, но емко цедил ему Вала, проходя мимо него и очень больно задевая на ходу своим плечом. - Руки коротки, - хмыкал рыжий наглец себе под нос с таким лицом, будто собирался на Владыку судеб Арды немедленно смачно плюнуть. С тех самых пор в свою кузницу он его категорически не пускал. А на все его вопросы относительно своих задумок теперь отговаривался крайне скупыми и односложными фразами. - Надо же, мстительный какой, - однажды обронил ему Мелькор с какой-то заигрывающей и еще больше заискивающей ноткой в тоне, одновременно с этим поймав и медленно накручивая упругую прядь его длинных волос на свой указательный палец. - Что, старший сыночек Финвэ отказался наклепать тебе твоих игрушек, которые ты так ужасно обожаешь на себя навесить всякий раз, когда идешь гулять на Гору? - саркастически ухмыльнулся майа, весь просто с ног до головы лучась злорадным масляным ехидством. В ответ на это Вала молча и больно дернул его за эту прядь, едва ту не вырвав вместе с куском его кожи. - Значит, я прав, - с удовлетворением заметил Артано, немного морщась от боли. - Может, это научит тебя ценить то, что уже имеешь, - тихо добавил он совсем другим уже тоном. - Я хотел бы извиниться, - осторожно ответил Мелькор. - Не извиняю!!! - колокольным басом звучно отрезал майа ему прямо в лицо, так что у того взметнулись волосы от силы этого слова. – Эти твои извинения ни о чем, Повелитель, пока ты про себя думаешь точно так же! И не надо мне здесь лгать, даже не думай и не начинай! Я точно так же тебя насквозь вижу, как и ты меня! Не меньше!!! - он раздраженно стряхнул его руку со своего плеча и, развернувшись, снова ушел от него, неприятно чеканя шаг и так ни разу и не обернувшись. Мелькор в который раз за это время громко скрежетнул зубами. Немедленно бежать за ним вдогонку в этом случае опять было выше его достоинства, но он уже сто раз про себя пожалел о тех своих неосторожно оброненных словах, очевидно, крепко задевших его майа за живое. К тому же Феанаро действительно не слишком-то спешил оказывать ему какие-то услуги. - Оставь там где-нибудь, Владыка, - небрежно бросал он, указывая на свой заваленный стол, - я, может, позже посмотрю… Мелькор оставлял свой листок с рисунком в растрепанной стопке похожих, кладя его сверху - первым, но уже ясно понимая про себя, что ждать ему придется, вероятно, очень долго. - Как ты стал скромен, дорогой мой Мэлко, - откровенно издеваясь, мурлыкала Варда буквально при каждой с ним встрече. - Надо сказать, тебе не слишком это идет. - Я и в рубище буду прекрасен, - цедил на это Вала, несытыми глазами глядя на свои алмазы у нее на шее. – А без него еще прекрасней, не хочешь его снять с меня и убедиться в этом лично? - Думаю, твой брат не слишком-то одобрит эту процедуру. К тому же это все так грубо и топорно с твоей стороны, что мне не интересно ни секунды. Злость и нетерпение мгновенно выдают тебя, все как обычно, - замечала она, улыбаясь.- Ты весь как на ладони и ты ужасно скучен с этим ограниченным набором. Лучше вообще со мной не говори, не разрушай свой прежний образ, иначе я сочту, что ты вдобавок к серой внешности еще и резко поглупел, - заливалась она громким хохотом ему прямо в лицо. В этот момент он страшно бесился, обзывая про себя ее мерзкой сукой и заодно на все лады неистово кляня этого ревнивого и мстительного рыжего обормота, который, как оказалось, довольно легко смог ввергнуть его в такое унизительное для него положение. В уме он беспрестанно придумывал ему за это страшные кары и наказания, которые мечтал воплотить всякий раз, как только где-нибудь его случайно видел. И зрит великая тьма, что во всей Арде никто его еще не выводил, как этот маленький змееныш… Но он все ему прощал… Всякий раз мучительно разрываясь между прощением и самым страшным наказанием за все его проступки перед ним. Мелькор невольно вспоминал Утумно и все те безобразные выходки, которые тот себе охотно позволял там. Например, он нагло врывался к нему прямо посреди ночи, несмотря ни на что. Причем он нарочито выбирал именно то время, в которое сам Вала тихо-мирно отдыхал и зла в этот момент не мыслил никакого. Что он ни делал после, какую только охрану ни ставил к собственным дверям, какими только заклинаниями их ни опутывал, как сетью, как только их ни запечатывал - все было бесполезно. Артано каким-то образом исхитрялся преодолевать все это. Вала пробовал было подкладывать взамен себя в постель кого-нибудь другого, но майа это тоже чуял еще на подходе. Будучи здоровым волком, он подбегал к его массивным дверям с разбега, громко трескал по ним своей передней мощной лапой, коротко рыкал и стремглав убегал восвояси, так что маневр Мелькора никак не удавался. Надо сказать, что Вала был совсем не против его визитов по ночам, но желательно в нормальном, цивилизованном виде, как он ему внушал неоднократно. Он был бы рад видеть рядом под боком это безупречное, выточенное в огненном горниле, закаленное, как лучший клинок, тело, и ласково гладить рукой эту потную золотисто-медовую гриву, перебирая ее чуть завивающиеся пряди, до этого неистово загнав его до этого самого янтарного пота, бешено заездив, так, чтобы дух из него вон. Чтобы твердая сталь его сопротивления таяла воском в его умелых ладонях. Был бы рад почаще слушать его несдержанные стоны, рваный хрип и судорожные всхлипы. Безумные проклятья в свой адрес и бесконечно нежный лепет, как в бреду. Видеть, как он кусает себе собственную руку в кровь, чтобы все это хоть как-нибудь в себе сдержать. Как его стоны все равно упорно рвутся через плотно стиснутые зубы, уже через надломленный в конце оскал. Был бы рад почаще видеть это прекрасное лицо напротив, внимательно следить за сменой его выражений, когда он шепчет на ухо ему такое, от чего он сам едва не умирает…. Глядеть почаще в эти золотистые невероятные глаза… Порой прозрачные от подступивших слез. Слушать всю эту песню до полного забытья их обоих… Владеть почаще, как ему угодно будет… Но нет, нахал отнюдь не баловал его таким желанным и прекрасным видом, он всякий раз намеренно врывался в виде гадкого волколака, на целую лигу жутко смердящего чьей-то гнилостной протухшей кровью и мертвечиной. Он своим поистине железным и упертым лбом лихо бодал и широко распахивал все запертые двери, а затем бешеной стрелой проносился через все его покои, и, добравшись до опочивальни, зверски напрыгивал на него прямо с разбега. После чего ложился ровно поперек, специально придавливая его всем своим не таким уж и маленьким в этой ипостаси весом. Вала морщился сквозь сон, предусмотрительно пытаясь спрятать лицо в растрепанных густых волосах, тогда в дело незамедлительно пускался гибкий волчий хвост. Его пушистый белый кончик начинал беспрерывно трескать его по лицу, бить по щекам все ощутимей с каждым разом. - Иди ты в Мандос, - неразборчиво бурчал Вала, туда-сюда мечась по лебяжьей подушке, жесткий волчий волос немилосердо щекотал ему нос, от чего ему немедленно хотелось громко чихать и вдобавок нещадно чесаться. В ответ на нем елозили всем телом, устраиваясь поудобней, а тошный толстый хвост активно продолжал свою нахальную атаку. - Не уберешься, отрублю… - в конце концов Мелькор плотно накрывался от этого непотребства подушкой, прячась уже под ней и от души надеясь, что теперь этот мерзавец наконец-то уберется. Но куда там, после минутного затишья горячий шершавый волчий язык коварно подбирался уже с другого конца к его беззащитным обнаженным белым пяткам и норовил их все лизнуть поочередно. Донимаемый Владыка Утумно не царственно и судорожно дергал ногой, лягаясь, как какой-то орк, а после старался интуитивно засветить этой пяткой ему в нос или хотя бы в глаз, всегда отчего-то промахиваясь при этом. Тогда его опять придавливали, настырно стаскивали зубами подушку и норовили, сбивчиво дыша, лизнуть уже прямо в лицо, заигрывания продолжались. Вала брезгливо думал в это время, кого он жрал там до него своей нечистой и кровавой пастью и кого еще он этим языком лизал, до того как он к нему посмел вломиться. Всякий раз картина выходила мрачной. Мелькор, не открывая глаз, в ответ с трудом нащупывал в толстом плотном мехе его мягкое на ощупь ухо и крепко схватывал то сразу пятерней, сжимая со всех сил, верней, сжимал он в кулаке уже его медовые кудри. - Отцепись ты, собака! - он с неудовольствием, наконец, распахивал сонные очи, пытаясь по привычке намотать пряди его волос на кулак, но гладкие кудри ловко ускользали сквозь его пальцы, словно вода, вновь становясь волчьим мехом. - Пошел вон!!! - Вала отпихивал его, как только мог, желая только одного, чтобы тот убрался в этом диком виде из его кровати, его уже достала эта волчья шерсть по всем подушкам и углам. В ответ его лизали, тормошили, царапали могучей лапой, тыкали в ухо влажным и мокрым носом, сопели, обслюнявливали все лицо, били хвостом, хватали зубами за волосы и больно тянули, страстно прыгали на нем всем своим весом, кувыркались по нему туда-сюда, стаскивали одеяла, одним словом, отчаянно досаждали и донимали как могли. К тому же портили своей часто грязной мокрой шерстью его тонкой выделки шелковые простыни, сделанные еще в Амане, которые восстановлению потом уже не подлежали. А к местным промыслам Владыка был пока что довольно холоден и скуп на похвалу. В финале этих невозможных и невероятных домогательств, видно, исчерпавшись, или совсем уже забывшись, его отчаянно – остервенело кусали прямо до крови куда вообще уже придется. Особенно страдали бедра и бока, а если он, к несчастью, на тот момент лежал на животе… То он потом сидеть не мог довольно долго… Потому что любые укусы этого ядовитого гада традиционно заживали на нем очень плохо… - Ах ты, скотина!!! - тут уж он вскакивал, напрочь забыв про всякий свой покой и отдых на оставшуюся ночь, да и вообще про все на свете. Глаза его наливались мутным бешенством и кровью, а затем он издавал дикий рев на всю свою крепость. Укусивший его Артано опрометью бросался назад к дверям. Вала, сдавленно матерясь, швырял ему вдогонку разные тяжелые предметы, попутно изрыгая бешеные проклятия, которых свет еще не видел, заодно на ходу пытаясь кое-как натянуть штаны. И то и дело спотыкаясь в их штанинах на бегу, прыгая к дверям на одной ноге, поспешно выскакивал за ним следом, едва прикрыв свой гладкий, белый, но малость пострадавший зад. Майа выпрыгивал за двери, и, плотно прижимая уши к черепу, вовсю руля своим хвостом, так, что его на поворотах сильно заносило, несся через весь Утумно, весело удирая со всех своих лап. Всклокоченный, растрепанный Мелькор бежал за ним, преследуя его по пятам. - Удавлю упыря! - орал он ему вдогонку, по-хозяйски разоряясь на всю крепость. - Шкуру спущу! Целых три раза! Куда поскакала эта подлючая собака?! Где эта рыжая гадина, укусившая меня за….. !!!!!! Меня!!!!Владыку судеб Арды!!!! - яростно вопил он на прочих обитателей своей темной крепости, подвернувшихся ему по дороге. Все встречные, благоразумно прижимаясь к стенам, почему-то бестолково показывали в совершенно разных направлениях. Он попутно давал им щедрых пинков и затрещин за их глупейшие ответы, и с угрозами устремлялся дальше. Артано бежал впереди, намеренно притормаживая и время от времени оглядываясь на него. Он явно мерзко ухмылялся, набок высовывая свой длинный язык из ощерившейся пасти и вдобавок ко всему лихо подмигивал ему своим нахальным желтым оком. – Весь Утумно зрит Владыку судеб Арды без штанов, - гнусно подначивал он осанвэ, хотя на хозяине крепости они все-таки по большей части были. – Что, теперь лежать тебе придется на твоем престоле темной силы!!! - подвывал он, издеваясь. - Животом! Бери тебя, готового, на нем!!! Смотри, еще пристроится твой братец снова! - Рыжая шельма! Драная подстилка! Я же тебя догоню! Я тебе все зубы твои вырву, все по одному! Руками выдерну и без клещей!!! Чтоб ты их так уже не скалил! Пасть тебе твою порву!!! А перед этим туда кончу! Я тебе хвост твой наглый отрублю под самый корень! Больше будет уже нечем тут вертеть передо мной! Может, ты тогда уже уймешься… - Да как же, хвост тебе мой сильно дорог! Ты же так любишь приласкать его своими жаркими губами! - откровенно задирались в ответ, и, выставив пушистый зад, вертели им туда-сюда, еще сильней метя полы, все веселее пританцовывая задними лапами из стороны в сторону. – Не поймаешь!!! - безобразно и разнузданно хохотали над ним, с прискоком удирая дальше чуть ли не по потолкам и стенам. - Я тебе повелеваю, стой!!! - яростно грохотало над ним, обрушивая камни сводов и проемы арок. - Повелевай себе, повелевай! - толстый хвост знай себе пуще прежнего все выписывал пируэты. - Зараза!!! Удавлю! И только после отымею! - ревел он вдогонку. Утумно подвергался полному разгрому, по пути они сносили все и всех. Оба знали собственную крепость превосходно, но Вала каждый раз пытался его обхитрить и загнать в какой-нибудь тупик или ловушку, где можно было бы уже, поймав его, хорошенько припереть эту подлюгу к стенке и от души натрескать ему тумаков. Но тоже ставший очень хитрым майа все это чуял и никак не поддавался, петляя, как заправский заяц. Один раз его Повелитель в азарте такой погони сам неожиданно рухнул в не прикрытый колодец с нефтью и в тот раз произвел неизгладимое впечатление только одним своим видом, без единого слова, на ранее плененных квенди, когда стремительно пронесся мимо них. А гнусный Волк заливисто смеялся и убегал все дальше от него. Но в каждой доле шутки, как обычно говорится… Однажды эта нелепая погоня вышла за пределы крепости под звезды. Артано уверенно чесал по каменистому нагорью, ловко и красиво прыгая из стороны в сторону огромными и легкими скачками, все продолжая щедро сыпать своими провокационными комментариями. Не столько бросая в его адрес свои сомнительные остроты, а сколько постоянный, вечный вызов в виде этой незатейливой игры. Он был в себе уверен и весьма собой доволен, как вдруг прямо таки всей своей гладкой и сытой шкурой почуял, что что-то за его спиной неуловимо изменилось в окружающем его пространстве. Он обеспокоенно обернулся, тревожно поведя своим бархатным носом по ветру, но Мелькора нигде не увидал и почему-то не учуял… Не успел он толком подумать о том, что это все означает и куда тот так внезапно подевался, как вдруг… Он был стремительно подхвачен чем-то могучим прямо в воздух. Это что-то тесно его сжало, плотно обхватив со всех сторон, впрочем, довольно бережно и мягко, как он после уже понял, а в тот момент он совершенно растерялся. Лапы его, которыми он по инерции все продолжал еще бежать куда-то в даль, оторвались от земли и бестолково повисли, широко растопырившись в разные стороны. Похоже, его самого сжимала чья-то гигантская когтистая лапа, и была она похлеще, чем у Торондора - отца всех орлов, издревле славного ими. Он коротко панически проскулил и ошеломленно замер в ней, притихнув, словно маленькая мышка. Только лишь со всей силы запрокинув голову назад, безмолвно таращась во все свои глаза на тускло поблескивающую над ним в холодном свете звезд черную, здорово похожую на пластины доспеха, какую-то стальную чешую. И распростертые на половину неба огромные и мощные, но при этом как будто бы мягкие бархатисто-кожистые крылья мрака. Подцепившая его лапа между тем повлекла его куда-то стремительно прочь, все выше и выше к далеким звездам. – ААААА!!!- взвыл он, не понимая, что с ним происходит и что это вообще такое обрушилось на голову ему. - Теперь попался с потрохами, моя гладенькая шкурка! - с удовлетворением констатировал знакомый голос в его голове. - Моли Повелителя о пощаде, презренный, недалекий волчище… Коленопреклоненно! - Мэлко, - оторопело охнул он, - ты… Что это такое….Что же это? - Твое злоречие покинуло тебя, нахал хвостатый? - ухмыльнулся Вала, таща его в своих могучих когтях куда-то прямиком в темные небеса - крошечную серебристую шерстинку. - Ты наконец-то стал косноязычен, словно орк? Моли, сказал тебе, желаю это слышать! Волк слабо трепыхнулся. В ответ на это лапа мигом сжала чуть сильнее. – Отпусти меня, - впрочем, уже не так уверенно и настойчиво выдавил он. Правда, на желанные его Владыкой мольбы это все равно было мало похоже. - Это крайне неудачная просьба в данный момент, - не удержавшись, хохотнули над ним. - Отпусти!!! - он коротко привычно рыкнул, видимо, уже слегка освоясь. - Я могу сбросить тебя прямо вниз твоей дурной башкой в какое-нибудь крайне мерзкое болото, окончательно изгнав оттуда Ульмо и обеспечив там свои порядки, - было предложено ему с большой охотой. - Здесь нет и одного, а до ближайшего из них - тысяча лиг, никак не меньше! - здраво возразил он. - Я не поленюсь сегодня долететь, не сомневайся! И хорошенько обмакнуть тебя в него, а может, сразу там и утопить в самой трясине! Мучайся потом на дне сто лет, корми пиявок своим наглым брюхом! Этих мелких кровожадных тварей, до ужаса похожих на тебя, я тебе там щедро обеспечу, пусть век грызут, как ты меня! - Пусти ты!!! – свирепо зарычал пойманный майа, сначала содрогнувшись от представленной картины, а потом отчаянно извиваясь всем своим волчьим телом в этой могучей захватившей его лапе. Мысль о пиявках ему, видимо, не слишком приглянулась. Но лапа выпускать его не собиралась. - Будешь пищать и выдираться, клочок несчастной шерсти, сдавлю до хруста всех костей, так что кишки твои наружу вон полезут, - предупредили его, слегка сгибая страшные когти размером почти что с него самого. Вала нес его в своих когтях куда-то дальше. В конце концов, он втащил его на какой-то узкий скальный уступ, размером в три шага, где с одной стороны внизу была только темная бездонная пропасть, а над головой такое же бездонное небо с тысячами звезд, и аккуратно и прицельно скинул его там. Майа, перекувырнувшись мигом, обернулся в свой привычный облик и отпрянул к стенке, отступая. Могучие крылья на полнеба мигом смазались за спиной у его Владыки, как не бывало, взметнулись длинные пепельные волосы и он, шагнув за ним следом, вскинув руку и, ухватив его за горло, безжалостно припер его затылком к холодному камню. – Тебе некуда бежать! - победоносно и торжествующе выдохнул он, задрав подбородок и сверкая потемневшими очами, все сильнее сдавливая его шею своими железными пальцами. – С тех самых пор, как я нагрянул к Ауле… Так и запомни!!!! Вдолби это в свою пустую головенку раз и навсегда, эту простую мысль! И даже не пытайся! Ты все равно не убежишь ни телом, ни душой, ни мыслью! - он хорошенечко его всего потряс, как грушу. – И прекрати играть со мной в эти глупые волчьи игры. Слышишь меня, прекрати…. Я уже весь тобой истерзан и искусан… - Да ты от этого сам без ума, - слабо выдохнул зверски стиснутый в его железной длани майа. - Ты хочешь победить любой ценой и по-другому просто не умеешь… Умереть, но оставить за собой последнее слово, вот твоя суть… Был бы я орк, сказал об этом чуть иначе! - он сдавленно забулькал, видно, засмеявшись. Мелькор потряс его еще сильней. - Я давно уже победил и только посмей промолчать и не согласиться! - он прижал его к каменистой отвесной стене уже всем телом, не давая ни малейшей свободы, как он любил это делать, загоняя свою жертву в ловушку. - Моли меня о пощаде!!! Моли, я сказал!!! – хрипло выдохнул он ему прямо в лицо. - Иначе я сверну тебе твою непокорную шею и сброшу тебя вниз на скалы! - Не стану! - насупился майа, точно так же бешено сверкая глазами и упрямо сопротивляясь. – Не заставишь!!! – Еще как станешь! - тогда он схватил второй рукой его под подбородок, напористо целуя в только поначалу непокорные губы. Которые затем обманчиво поддались, отвечая очень нежно, так что Вала поневоле тихо охнул, но уже через мгновение они вгрызлись точно так же яростно в ответ. Некоторое время между пропастью и небесами длилась неистовая схватка, в которой никто из противников не желал уступать другому, наконец-то оба расцепились, тяжело, прерывисто дыша и совершенно пьяно улыбаясь. У Вала была разгрызена губа, майа облизывался длинным черным языком, как у какой-нибудь гадюки, ужасно широко и плотоядно. - То, что ты видел сегодня - дракон, - ответил ему Мелькор, неспешно утирая тыльной стороной ладони с подбородка пролитую кровь, - и хотя пока что еще слишком рано, но я не мог тебе не показать… Дракон и Волк когда-нибудь будут великие наши знамена… - Очень красиво, - искренне восхитился Артано, втянув свой змеиный язык и слегка обессиленно прислонившись к отвесной стене, откинув голову назад и наблюдая за ним из-под ресниц. – Если бы еще не эти твои куриные лапы… Их обязательно изображать? Может быть, где-то сбоку мелкими стежками? Вала хохотал до слез и сотрясения скалы. – Я тебя обожаю, главному ты у меня прекрасно научился, - заключил он в конце с легким всхлипом. - Чему же, быть кровопийцей? – дерзко вопросил его майа. - Да нет, последнему слову, - ответил он. А затем, ухмыльнувшись, оторвал его от уступа, резко спихнув его ладонью в грудь со скалы в темную бездну. Потом опять в падении подхватил в свои когти и, то и дело с диким хохотом роняя почти что до самой земли, поволок его назад в Утумно. Чтобы никуда уже не выпускать в ближайшее время из собственной слишком широкой для одного Владыки Тьмы кровати… Нет, он его заставит, он еще добьется от него колен и сладких всхлипов пополам с мольбой… Ну а если нет, и тот продолжит свое дерзкое сопротивление и будет его дальше изводить, как только может, поспит и с Волком рядом, ну подумаешь, там шерсть… А пасть ему ремнем затянет! И лапы его тоже скрутит! Хвост, так и быть, оставит на свободе, пусть себе виляет на здоровье, он в самом деле у него забавный. И будет он заместо грелки ноги ему греть, валяясь поперек его постели, снося пинки по брюху и горбу. Пока ему не надоест вовсю пинать эту собаку голой пяткой… Год будет так лежать, для вразумления спеленутый ремнями, если не сдастся, не выразит покорность по ночам, всецело отдаваясь в его руки, чего он от него давно желает. И не прекратит свои гнуснейшие и мелкие нападки, рыжая собака! Правда, обожаемая бесконечно…. Подкидываемый, словно круглый мягкий мячик, Волк ужасно матерился в это время, вовсю кляня самим же им затеянные игры. - Меня сейчас стошнит! - вопил он по дороге. На краткую долю секунды Вала унесло из кабинета нолдо очень далеко в иные времена и дали… - Ну, разумеется, я лучший, - донеслось до него, мигом возвращая на прежнее место. Сидящий напротив эльда очень естественно пожал плечами без малейшей тени сомнения в лице. Мелькор с очередным веселым любопытством воззрился на него, чуть вскинув брови. "А ведь он, в самом деле, в этом убежден и так считает, ну и самомнение, однако, у этого творения Эру, чтобы спорить с майар", - восхитился он про себя с немалым удивлением, покачав головой. Что он думал об этом на самом деле, не знал даже ревнующий Артано, который знал про него больше прочих. – Да, но далеко не все желают это так охотно признавать, как я, - уже вслух заметил он, легко пустившись по проторенной дорожке. - У тебя полным-полно завистников, даже врагов, если угодно, самых настоящих. Ты очень многим не даешь покоя и очень многим ты дорогу перешел одним своим существованием. - Кому же это, например? "Главное, что мне, как ты не видишь", - про себя он, как всегда, смеялся от души. - Ну не кокетничай сверх меры, ты сам прекрасно знаешь эти имена и список, - вслух высказался он. - Тем более что далеко тебе ходить не надо, хотя бы твоим младшим братьям. А эта вот твоя племянница, думаешь, что просто так она сюда явилась среди ночи, вовсю светить полуприкрытыми грудями? Груди, положим, так себе, видали и получше, но суть совсем не в этом, верно? Вот для чего она тут бродит? Для чего? А я вот думаю, что неспроста, больше того, предполагаю, что подослал ее к тебе сюда твой брат… - Нет, только не Арьо, - отрицательно скривился Феанаро, как всегда совершенно незаметно для себя втягиваясь в подобный гиблый разговор, - он бы не стал такого делать… - А ты в нем так уверен, что ли? - скептично фыркнул Вала. - Ну, хорошо, если не он, так значит, это точно Индис… А для чего, скажи на милость? А для того, чтобы потом скорей пустить грязный слушок, что ты тут домогался у себя по кабинетам до собственной племянницы, как только мог. Провокация же в чистом виде! А в этом дивном обществе тебе, мой дорогой, любимый эльда, останется только одно – немедля удавиться. Тебе в лицо будут плевать и это правда. А эта ваниарсая дурная старуха, укравшая твоего отца, спит и видит, как бы протолкнуть на его место своего сынка, любого, тут уж как ей повезет… Лишь бы только ты не занял это золотое место, лишь бы тебя не увенчали, - Индис он именовал всегда только так и никак иначе. - А еще она мечтает рассказать об этом Финвэ, о том, какой ты недостойный… Мерзкий выродок - вот как она тебя зовет наедине с ним, когда никто ее не слышит. И думаешь, он побыстрее закрывает ее рот? Нет у тебя больших врагов, чем домашние твои… Все они спят и видят, как бы только избавиться от тебя, ты им чужой, ты им - мешаешь, ты никогда не станешь им своим! Я говорю тебе одну лишь правду, ту, что ты и сам прекрасно знаешь о себе. Отец не на твоей стороне… - Он на моей! - Феанаро порывисто вскочил, едва не опрокинув стол, глаза его пылали диким блеском. - Сядь, будь любезен, и не мельтеши перед глазами! - тяжко и властно припечатал Вала и эльда поневоле, чуть помедлив, все же сел. - Я с детства опасаюсь резких и порывистых движений. У него другая сторона, Феанаро, и она вовсе не твоя, твоей никогда не была и дальше точно так же не будет, - веско, с нажимом добавил он. - Это не так, - вновь не выдержал нолдо, сопротивляясь. - Не стоит ломать этот стол, он не так уж и плох, в самом деле. Если бы все это было не так, то он бы больше ни на ком не женился, сохранив свою любовь лишь для тебя, - отрезал Вала. - А он не пожелал, а пожелал совсем иного… Не стану говорить здесь грубых слов об этом. На что он променял свой первый и священный дар. Он память матери твоей презрел, любил ли он ее хотя бы? Я не знаю… Не уверен, судя по его поступкам. И что же? Ты один, а их ужасно много и, в конце концов, они – все пересилят, а ты останешься ни с чем, с пустыми голыми руками, что, впрочем, и всегда. И что бы ты ни делал после, свои сильмариллы или семерых сыновей, все, что бы ты ни создавал, не отменит этого факта. Что ты как был изгоем, так и останешься им по жизни – нелюбимый сын своего отца, чье место занято другими! Хочешь смиряться до седых волос? Ждать, что он разглядит, увидит, наконец, как он сделал тебе больно, что он все еще исправит? Ну что же, жди, прощай, надейся на пустое, но твоя жизнь уже пошла вся наперекосяк, вместо положенной прямо дороги, когда они все процветают. Она безжалостно изломана еще в начале, а ты достоин большего, мой друг… Я сказал, что ты лучше майа, что ты искуснее стихий, талантливее в сотни раз, как никогда не станут твои братья. Ты уникален… И, должно быть, слеп отец твой совершенно, что он нашел себе еще кого-то. Будь я твоим отцом, я бы поддерживал тебя во всем, я бы тобой гордился, я бы тебе сказал - вот мой единственный любимый сын и никого иного мне не надо… - говоря ему все это, он подался ему навстречу через разделяющий их стол и накрыл своими руками ощутимо дрожащие руки эльфа и крепко сжал те. - Чего ты хочешь от меня… Зачем ты постоянно говоришь мне это…. Я так устал…, - сидящий эльда слабо заслонился от него рукой, которую все же сумел освободить. - Я желаю тебе счастья, - он вновь перехватил его ладони и вдруг еще сильнее склонился, поочередно их целуя в середину, с виду чуть ли не благоговейно и снова вскидывая пылкий взгляд. - Я желаю, чтобы ты был оценен, все потому, что ты – бесценен, - он все никак не хотел его выпускать, сплетая свои пальцы с ним в замок. - Я хочу, чтобы ты занял, наконец, положенное тебе место. Чтобы ты стал всего лишь тем, кем ты и должен быть по праву. Не по закону даже, а по справедливости, мой друг. Может быть, другие про нее совсем забыли, но не я…. К тебе здесь все относятся несправедливо, все - от мала до велика, от твоих домашних до Таниквэтиль… Они избрали Финвэ, им удобнее руководить и помыкать, как им угодно, к тому же он у них в пожизненном долгу за свой повторный брак, а потому они закроют свои очи и уснут в тот час, когда ты будешь задавать свои вопросы им про справедливость. Не нужен ты там со своим несчастным воплем, ты не ко двору с ним. Справедливость, Феанаро, нужно брать в свои же собственные руки, точно так же, как и остальное! Иначе ты так и будешь до смерти ее все выжидать, да так, боюсь, и не дождешься… Впрочем, я несколько отвлекся от зажимов, переживая в своем сердце за твою нелегкую судьбу отвергнутого сына, вернемся к моему веселому заказу… Я же за ним сюда пришел, в конце концов, а не травить тебе всю душу этими речами. Просто я не могу быть равнодушен, не могу остаться молча в стороне, когда я вижу то, как ты страдаешь… Как все вокруг к тебе несправедливы… - Что? Еще одна подобная бумажка? – он вновь легко заговорил своим шутливым тоном, с которого и начал. - Он там их, что ли, раздает теперь направо и налево!!! Просвещает добрых эльдар? Тех, кого еще не просветил без них? Это, что ли, вертихвостка тебе эта золотая в своем клюве принесла? Она? Нравится она тебе, я вижу, до сих пор, - с этим он вдруг опять схватил его за руки очень крепко, придвинувшись как можно ближе, уже почти лицом к лицу и зашептал ему почти что в губы уже каким-то совершенно горячечным, непрерывно льющимся страстным шепотом, от одного звука которого прихваченный эльф задрожал. - Ну, можешь даже и не отвечать сегодня, я и так все знаю. Все твои мучения на этот счет, хотя ты никогда не говоришь, не признаешься… Да, я-то знаю, в чем причина вожделения, которое тебя снедает изнутри… Ты смотришь на нее частенько, а в это время словно наяву ты видишь эту злобную надменную старуху Индис. И ты все думаешь потом ночами, жарко ворочаясь туда-сюда в своей постели, не смыкая своих воспаленных глаз, чем она так лучше Мириэль? Что в ней такого, почему он не остановился? Чем она так хороша, почему он ее выбрал? Ты бы ее убил сто раз, если бы мог, ты даже представлял, как это будет… А может быть, другое что-то сделал с этой дрянью… И это тоже представлял еще охотней…. Ты бы хотел так отомстить, я знаю… Знаю… Поставить эту гадину на место, раздавить ее всецело, втоптать ее как можно глубже в грязь, чтобы выла под тобой. Что эта мерзкая воровка совершенно заслужила, я считаю… - Ты совершенно сумасшедший, - сглотнул, едва переводя дыхание и облизнув пересохшие губы, нолдо. – Если ты опять упомянул при мне про это… Я просил тебя не говорить… Я тебя умолял, ты помнишь?! – внезапно выкрикнул он, вновь порываясь вскочить. - Да! - выдохнул Вала, удерживая его и вновь подтягивая ближе. - Очень может быть, что сумасшедший, это как тебе угодно будет, но главное, со мной не нужно притворяться, со мной всегда все очень просто… Со мной все можно…. Верней, со мной возможно – все…. Вечно неприкосновенная, как Варда под покровом Манвэ, вот она какая, эта мачеха твоя, все как ни прыгай - не достанешь… Но я тебе скажу, что даже Варды я касался… - Нет! Никогда!!!! - Феанаро тщетно пытался отпрянуть от этих потемневших глаз, от этих хватких, цепких рук, а главное, от этих слов, которые тот, словно ржавый гвоздь, упорно вколачивал ему в голову всякий раз, как только до него добирался. - Ну хорошо, - Вала вновь придвинулся плотнее, хищно оглядывая его помертвевшее лицо и даже облизнувшись, - отца, положим, ты жалеешь и все надеешься на что-то, а потому не смеешь покушаться, ну а брата? Стоит ли его жалеть… Тебя ведь не жалеют… Если не старуха, значит, молодая, у них один, как понимаешь, ваниарский ядовитый корень… Подумаешь, племянница… С чего ты должен эти узы крови чтить, когда они не чтят, когда тебя зовут ублюдком, выкидышем дохлой девки, про которую все побыстрей хотят забыть, как будто бы ее и не бывало… Знаешь, они ведь ее в землю рано или поздно закопают уже на самом деле, а не только в своих мыслях… Придешь туда и больше не найдешь уже… Думаешь, не будет? Не посмеют? Знаешь, как эта старуха бесновалась, когда отец твой все еще туда ходил? Что она вытворяла, чтобы это все пресечь? И что, теперь он ходит в Лориен? Она и впредь добьется своего, попомни мое слово…. Ты предан им, как твоя мать… - Да отпусти же ты меня!!! - нолдо еле-еле выдрал свои руки, его бледное до синевы лицо все исказилось. – Ты приходишь меня мучить… А я все слушаю тебя… Зачем я слушаю тебя…. - исступленно прошептал он, закрыв лицо себе освобожденными руками, его плечи сотрясались. Вала поспешно обтек вокруг стола. - О нет, я прихожу тебя спасать, - наклонился он над ним, нашептывая это над гладкой вороной макушкой и обнимая его одной рукой за плечи, а другой заодно отодвигая ящик стола и подцепляя оттуда пальцем отрезанную золотую прядь. Эльф сильно вздрогнул от его прикосновения, очень болезненно и словно бы в ознобе. – Покинь меня сейчас же, - еле вздохнул он. Но Вала, улыбнувшись, поглаживая ему шею, намотал ее ему на горло и чуть потянул. - Они тебя задушат ими…. Успей вперед… Успей им нанести удар… Не будь слепцом… Ты сделал то, что я тебе велел? У тебя готовы твои пики, которыми ты их возденешь в небеса? Готовы те, кто их возьмут, те, кто тебя поддержат? - Я сам возьму свой меч… Я буду первый… Дом Феанаро будет первым… Я не дам им, не позволю.... - Рад это слышать, - нависая над ним, Вала медленно поцеловал его в макушку, сначала засовывая эту прядь волос ему под одежду как можно глубже и заодно оглаживая грудь, а затем с удовольствием запустив обе ладони в его волосы, сжимая его голову в своих руках, словно в страшных и безжалостных тисках. А после словно бы прислушался к чему-то вдалеке. - На Тирион идет гроза, - задумчиво добавил он. - Мой милый братец рвет и мечет, полагаю, что из-за меня… Мне, видишь ли, вернули кое-что сегодня. Ты же не выгонишь меня в такую бурю, по нашей старой дружбе, меня там ничего хорошего не ждет, - он прижался щекой к его щеке, обнимая его сзади руками крест-накрест. - Не выгоню, - прошептал темноволосый нолдо, закрывая глаза. - Лишь ты один мне говоришь всю правду без прикрас… Только ты... – Верное решение, - с этим он отстранился и вернулся в свое кресло, вновь там вальяжно закидывая ноги на стол, - к тому же я сказал тебе не все, что собирался. Кроме того, я очень бы хотел услышать и тебя… Я, может быть, за этим и пришел сюда сегодня… И этот ядовитый разговор полился дальше, но больше говорил теперь уже второй его участник, а Мелькор внимательно слушал, кивая. В какой-то момент он, однако, на что-то с досадой отвлекся, раздраженно причмокнув. - Сам! - отрывисто и недовольно бросил он кому-то. – Я занят! - коротко добавил он.