Голодные игры: Обмен ролями

Захожу в лифт. Меня одолевают мысли. Может я поступила неправильно? Да, скорее всего. Но я не жалею об этом. Они получили то, что заслужили. Тем более они не смогут меня казнить, так как я им нужна для шоу, а если искать кого-то другого на мою роль, то им придётся рассказать, что я сделала, то есть опозориться (получается, что даже с моей семьёй, они не смогут расправиться). Я уверена, они выберут вариант — стерпеть. Выхожу из лифта и, не обращая на никого внимания, иду в свою комнату. Не хочу сейчас с кем-то разговаривать, хочу побыть наедине со своими мыслями. Если бы я была в родном Дистрикте 12, я бы пошла в лес, на свою любимую поляну, но я в Капитолии, и мне остаётся только запереться в своей комнате. Через несколько часов за мной приходит Эффи и зовёт на ужин. Но ужин это не главное, главное то, что после ужина огласят баллы, которые мы заработали за этот показ. Это тоже очень важно, потому что наши тренировки зрители не видели, то они узнают на сколько мы способны, благодаря баллам. Это возможность получить спонсоров: чем больше балл, тем больше вероятность, что у тебя они будут. Что-то мне подсказывает, что распорядители мне отомстят с помощью баллов: выставят мне один балл — самое ужасное, что может случиться. Сидим, ужинаем. Заходит Хеймитч, наливает себе коньяк и садится перед нами. — Ну, что? — спрашивает он, — Справились? — Ну, если справиться значит пострелять из лука и заметить, что почти никто этого не увидел, то у меня успех, — сказал Пит. Не только меня они разозлили. — А что ты сделала, Китнисс? — спросил Хеймитч. — Я выстрелила в них из лука, — сказала я таким тоном, как-будто это обычное дело. — Что?! — Эффи даже подавилась. — Как ты могла? — Во-первых, они это заслужили, — сказала я, — а во-вторых, я стреляла не в них, а в стену, но попала в яблоко во рту свиньи. Хеймитч захохотал, после этого все, кроме Эффи, подхватили смех, но и она еле сдерживала улыбку. Мы поели и пошли на диван перед телевизором. Там только начинался прямой эфир с Цезарем Фликерманом. Он начал озвучивать результаты, а рядом с ним показывали фотографию трибута, а под ней количество набранных баллов. Я начинаю волноваться. Только недавно я была спокойна, мне было всё равно на баллы, а сейчас мои руки потеют, и я начинаю дрожать. — Не волнуйся, я думаю, что твой поступок такой же, как мой показ, а раз я не волнуюсь, значит и тебе нечего, — попытался успокоить меня Пит, но по нему было видно, что он волнуется тоже. И мне кажется, что он, успокаивая меня, одновременно успокаивает себя. На экране уже фотография Руты, той самой двенадцатилетней девочки, которая напомнила мне Прим. Рута как-то смогла получить 7 баллов, я рада за неё. И вот высвечивается фотография Пита, баллы ещё не показывают, так как их показывают после того, как их скажет Цезарь, но он как нарочно медлил, чтобы была интрига. И, и… — 9 баллов Мы все начинаем поздравлять его, потому что профи получали 9-10 баллов. Вдруг, мы услышали моё имя и замолчали, ожидая. — 11 баллов. Я в шоке. Вместо того, чтобы наказать меня, они дали мне даже больше баллов, чем у профи. Почти самое большое количество баллов. Ведь максимальное количество — это 12 баллов. — Но как это возможно? — еле говорю я. — Им просто нужны такие бунтари, как ты. Им нужно незабываемое шоу, — смеясь говорит Хеймитч. — Поздравляю, Китнисс. Все начали меня поздравлять, только Пит был каким-то нахмуренным, но я не обратила особого внимания. Потом мы все разошлись. Завтра будет трудный день. Нас будут подготавливать к интервью весь день, чтобы послезавтра мы смогли не опозориться перед публикой, а привлечь её. Утро, не предвещающее беды. У меня было хорошее настроение после вчерашнего. Я быстро умылась, просто нажав на те же кнопки, что и вчера. Одела в этот раз жёлтую футболку с длинным рукавом и штаны (одежду смогла выбрать сама, потому что сегодня выходить не придётся) и пошла на завтрак. Там уже сидели Пит и Хеймитч. Но что-то было не так. — С добрым утром, — говорю я. — Привет, — грустно говорит Хеймитч. Пит не отвечает. — Что-то не так? — Пит попросил учить вас раздельно. — Ну, ладно, — сказала я как-будто мне всё равно, но на самом деле моё сердце разрывалось. Я хочу, чтобы мы стали ближе, но получается наоборот, мы отдалились. — Какое расписание? — Сначала кто-то из вас учиться со мной четыре часа, а другой с Эффи, а потом наоборот. В итоге, я сейчас с Эффи. Она учит меня ходить на каблуках, да и вообще как ходить, и как вести беседу. Это были ужасные часы, я была очень рада, когда мы закончили, и я пошла к Хеймитчу. Но оказалось, что с ним тоже ужасно. Мы долго подбирали мне образ, которого я буду должна придерживаться на интервью. Мы так и не решили, какой мне быть: я не стеснительная, но и не храбрая, я не слабая, но и не сильная. Хеймитч посоветовал мне повосхищаться Капитолием, я попробую — это лучше, чем ляпнуть что-то лишнее. Весь день я вела себя нормально, как-будто меня всё устраивает, но когда за мной закрылась дверь моей комнаты, меня прорвало. Я плачу уже несколько часов и не могу остановиться. — Ну, всё, хватит. Не будь тряпкой, Китнисс. Хватит себя жалеть, — отлично, я разговариваю сама с собой. Но я права: хватит себя жалеть. Если я хочу сблизиться с Питом, для этого нужно что-то сделать, и я знаю что. Пора ему признаться, я уже столько лет его люблю и другого шанса не будет. Он умрёт, или я умру, и он никогда не узнает о моих чувствах. Я всё решила. На следующий день меня будят рано утром помощники стилиста. Им нужно успеть меня подготовить, нужно, чтобы я выглядела идеально, а у них время до вечера. Они много поработали надо мной: покрыли меня каким-то порошком, от которого моя кожа вся блестит, сделали макияж, сделали маникюр (он яркий с нарисованным пламенем), сделали причёску и вплели в волосы красные ленточки. Потом в комнату зашёл Цинна, у него в руках был чехол, наверное, с моим платьем. — Закрой глаза, — сказал он. Я закрыла, и на меня начали одевать платье и туфли. Когда я открыла глаза, я увидела какую-то красивую девушку, не могу поверить, что это я. На мне пышное красное платье, оно всё покрыто драгоценными камнями и из-за света, попадающего на них, платье сверкало. Поэтому я стала похожей на сияющее солнышко. — Теперь ты — огненная Китнисс, — сказал Цинна. — Покрутись. Я начала крутиться и увидела, что платье горит, но я не чувствую огня, значит опять эти фокусы от Цинны. — Спасибо, оно прекрасно, — сказала я. — Пожалуйста, — сказал Цинна. — Готова к интервью? — Не очень, мне кажется, что получится не так, как хочется, и я волнуюсь. — Всё получится, а чтобы не волноваться, когда говоришь, представь, что ты разговариваешь со мной. — Хорошо, спасибо. Всё. Интервью начинается. Мы садимся в кресла, поставленные полукругом. Выходим по очереди: когда время интервью кончается, слышится сигнал, и встаёт другой. И вот наступает моя очередь. Иду медленно, наверное, медленнее, чем в день Жатвы. — Китнисс, ты всех поразила на показе. А чем поразил тебя Капитолий? — спросил Цезарь. Что же мне сказать? Вспоминаю совет Хеймитча. Что же мне сказать хорошего про Капитолий? — Ну, мне понравились люди, которые здесь живут. Все очень жизнерадостные. Да и вообще здесь очень красиво. Но больше всего мне понравилась еда, вкусная. — Ха-ха, да, еда у нас замечательная. Мне она тоже нравится, — сказал Цезарь. — Кстати, что ты думаешь насчёт своего огненного наряда? — Когда мы с Питом узнали, что мы будем гореть, мы хотели поставить в карету ведёрко с водой, на всякий случай. Все засмеялись, значит всё идёт хорошо. Смотрю на Цинну, он одобрительно кивает. — Но наряд замечательный, и я благодарна Цинне, моему стилисту, — сказала я. — Сегодня он снова постарался. Я встаю и начинаю кружится. Все ахают и начинают хлопать. Я столько кружилась, что у меня закружилась голова, и я чуть не промахнулась, когда садилась обратно в кресло. — Так, осторожно, держу, — сказал Цезарь, помогая мне сесть. — А как ты заработала такой высокий балл? Поделишься с нами? — Увы, это секрет, наша маленькая тайна, — отвечаю я, думаю, мне не простят мои слова. — Очень жаль, — сказал Цезарь. — Твой сосед из твоего дистрикта вызвался добровольцем за своего брата. А у тебя есть брат или сестра? — Сестра. Её зовут Прим. Ей 12, — я не хотела этого говорить, но о ней всё равно узнают, так что скрывать бесполезно. — Ты бы вызвалась добровольцем вместо неё? — Да, — сказала я без раздумий. — Но она волновалась не за себя, а за меня. Она боялась, что я умру. — И что ты ей сказала? — Я пообещала, что не умру и выиграю эти игры. — Конечно, у тебя есть шансы. Я бы ещё с тобой поговорил, но время кончилось, — сказал Цезарь. — Китнисс Эвердин! Наша Огненная Китнисс! Всё после этого было как в тумане. Я не услышала больше половины интервью Пита. Но кое-что всё-таки услышала. — А у тебя есть девушка? — Нет. — Ну, не ври. У такого красавца, как ты, должно быть много поклонниц. — Может и должно. Но девушки у меня нет, но если я выиграю, у меня ещё будет шанс. — Мы все желаем тебе удачи. Пит Мелларк! Всё интервью закончилось. Это мой шанс для признания. Когда мы идём в коридоре, я прошу его остановиться. — Я давно хотела тебе сказать. — Что? Всё, Китнисс, успокойся. Будь, что будет. — Я тебя люблю.