Slippah Ne Spi

– Итак, – начал Фадеев, размахивая рукой с камерой. – Согласно концепции… – Ты хочешь сказать, что у этой хуйни ещё и концепция есть? – перебил его Лавров, подозрительно щурясь и выдувая сигаретный дым в сторону. Конченков видел, как тот ёжится под порывами ветра, бурчит себе под нос ругательства и пытается повернуться так, чтобы пепел не летел ему в лицо. Дима недовольно поджал губы и нервно дёрнул подбородком. По всей видимости, на полный желудок Фадеев предпочитал валяться на диване перед теликом, а не шароёбиться по переулкам с камерой наперевес. Так что блядские комментарии Лаврова тут явно были не к месту: Димины ноздри возмущённо затрепетали, и тот набрал в лёгкие холодного воздуха, чтобы выразить всё, что он думает по этому поводу – в частности по поводу себя любимого. – Я профессионал с большим опытом работы, – раздраженно ответил Фадеев и поёжился: хоть снег и прекратился, ветер по-прежнему крепчал, и холодало всё сильнее и сильнее. – Если ты о тех видосиках, отснятых под спидами, то я вынужден тебя огорчить, – протянул Игорь, локтем незаметно пихая развеселившегося Стаса. – Не то чтобы они полное говно, но всё равно… ну, такие. Несколько секунд Дима возмущённо открывал и закрывал рот, пытаясь выразить всю гамму эмоций: сознание разрывалось между фразами “пошёл нахуй” и “отсоси, мудила длинная”, а выбрать он никак не мог. В конце концов, Фадеев так или иначе решил, что объяснить вербально не получится, поэтому перешел к активным действиям. – Так, бля. Держи, Слиппа, – Фадеев впихнул в покрасневшие от мороза ладони Конченкова небольшую камеру и стянул капюшон. – Ты чего? – всё ещё улыбаясь, уточнил Стас. Игорь по-прежнему курил, глядя на злющего Фадеева сверху вниз, и Конченков сейчас легко мог поверить, что этот парень держит под ногой наркокартель – спокойный взгляд, самоуверенность через край, даром, что на башке вязаная шапка с ближайшего рынка. Нет, ну, как ему это так удается? – Я ему щас пизды дам, – нервно пояснил Дима. – Я, бля, тут еду с другого конца Говносамары, беру у бати камеру, а этот ещё и выёбывается. Свинья неблагодарная. Вид трепыхающегося Фадеева был откровенно говоря уморительным: тот на полном серьёзе принялся расстегивать куртку и стягивать с шеи шарф, пока не заметил, как Лавров и Конченков вдвоем давятся от смеха. Стоявший до этого с непроницаемым видом Игорь теперь ржал в голос, рукой опираясь на сложившегося пополам Конченкова, размазывая по лицу выступившие слезы и недовольно морщась – от холода кожу тут же начинало неприятно стягивать. – А ты, Слиппа, не лучше, – вдруг переключился на Стаса разошедшийся Фадеев. Чёрный шарф в его руке развевался от ветра, как флаг пиратского судна, идущего на абордаж. – Это чё, бля, за шапка? Чё за помпоны, мать твою? Но парни никак не могли успокоиться – смеялись, глядя на Фадеева, и Дима сам не удержался: хмыкнул было, махнул рукой, сплюнул на землю и засмеялся вместе с друзьями. – Отличная шапка, что тебе не нравится? – пальцами нащупывая болтающиеся веревочки на ушанке, уточнил Стас сквозь смех. – У меня тоже помпон, – пригнув голову, ткнул в лицо Фадееву Игорь. – Это сейчас модно, ага. – Долбаёбы вы, ага, – устало заключил Дима и выдернул из рук Конченкова камеру. – Достали, ей-богу. Игорь хлопнул приятеля по плечу, а Стас несколько раз подпрыгнул, пытаясь согреться – ветер забирался под одежду, проходился по коже, и Конченков вдруг пожалел, что не натянул подштанники под джинсы. – Значит так, говномесы, – строго произнёс Дима, ожидая услышать новый взрыв смеха, но парни уже успокоились. – Сейчас едем на ТЭЦ, снимаем там, потом возвращаемся к центру и доделаем кадры. И давайте серьёзнее, холодно тут с вами всю ночь болтаться. Игорь отбросил в сторону бычок, выплёвывая остатки дыма из легких, и достал ключи от отцовской машины. – Знаешь, Фадеев, в клипе должны быть тёлочки, – вдруг произнёс он, усаживаясь за руль. – А то как-то по-пидорски. Фадеев нырнул назад, расстегивая по ходу куртку, а Стас сел спереди. В машине было холодно, неприятно пробирало от ледяного сиденья, обитого кожзамом, и слегка пахло сигаретами. Не дожидаясь, пока усядутся ребята, Дима потянулся вперёд и установил камеру на панели. – Будут тебе тёлочки, – пробурчал Фадеев. – Стас, вот так закрепи. Конченков, косясь на выезжающего со двора Игоря, рассеянно держал в руке камеру, не совсем понимая, зачем Дима снимает дорогу, заполненную машинами. Перед ним сейчас, наслаиваясь друг на друга, мелькали картинки яви и сна, и Конченков легко бы мог представить, что их внезапно стопанут менты, а на заднем сидении Тойоты заваляется советский РПГ. Он даже оглянулся, чтобы развеять эту навязчивую мысль: разумеется, гранатомёта там не было, зато было недовольное лицо Фадеева. Очень недовольного Фадеева, к слову. – Ты будешь держать камеру или ёрзать? – раздраженно уточнил он у Конченкова. – Отцепись ты от него, – заступился за друга Игорь, на мгновение отвлекаясь от дороги. – Сегодня Слиппа словил грустного чутка. Конченков скривил губы и откинулся на спинку кресла, не зная, что на это можно вообще сказать. Всё это было каким-то наваждением, настолько тесным переплетением реальности и сна, что теперь все казалось хитрой ментальной ловушкой: он тёр глаза, щипал себя за руку, чувствовал тающий снег на ладони, но не был уверен в происходящем. – Просто поздно выбрались, – проговорил он негромко, прикрывая на несколько секунд глаза. – Лучше бы днём, что ли. И ткнулся лбом, укрытым шапкой, в стекло, лениво наблюдая за проносящимися мимо витринами магазинов, за сменяющими одна другую типовыми многоэтажками, за мерзнущими на остановках людьми, за автобусами с серыми физиономиями в окнах. Всё это было реально, по-настоящему – серо и обыденно. Самара во всём своём великолепии. – Ага, – кивнул Дима. – Днём бы мы сняли заваленные до крыш мусором дворы, монотонные спальные районы, желтый снег и обветренные рожи местных баб. Крутые кадры, нечего сказать. Стас пожал плечами. – Ладно, Дим, просто не затягивай, – косясь на Конченкова, пробормотал Игорь. – Чтобы домой потом поехать. Фадеев на это только хмыкнул, перегибаясь через сиденье и забирая камеру из рук Стаса. – Музыку включи тогда, – попросил он негромко. – Только что-нибудь нормальное, а не дерьмо. Конченков на ощупь пробежался по магнитоле пальцами, повернул колесико, добавляя звук, и салон машины заполнил приятный голос радиоведущей: – ... с вами снежная Самара, и вы наслаждаетесь настоящей жизнью вместе с нами… За окном сияли городские огни. Бит на мобильном был плохо слышен: звук сдувало ветром и уносило в сторону, так что Стасу приходилось напрягать слух, чтобы попасть в ритм. Да ещё и Игорь шуршал своей курткой, заглушая те отголоски, которые ещё можно было разобрать. В общем и целом, по его мнению, получалось нормально, вот только Дима никак не мог успокоиться, и постоянно делал новые дубли. – Да не размахивай ты так руками, – ругнулся в очередной раз Фадеев, и Стас сбился с речитатива. – Ну, ты опять, бля, – раздражённо взвился Конченков. – Подумаешь, махнул рукой. – Мамке своей помашешь, – парировал Дима и улыбнулся. – Давай ещё раз с “оно меняет нас”. Всё это было на самом деле смешно, так что Стас просто поправил на носу солнечные очки, расслабленно улыбнулся и начал читать с новой строчки. Лавров за его спиной придавал уверенности, незаметно поддерживал, но так оно и было почти всегда – с тех самых пор, когда Игорь получил острым кулаком в зубы в подворотне на разборках крю. Кажется, это был единственный раз, когда Стас сделал ему больно. По крайней мере, умышленно. – Не прикрывай губы ладонью, – снова вставил свои пять копеек Фадеев и отошёл на несколько шагов: примерно в двадцати метрах от них начали собираться мелкие пиздюки и показывать средние пальцы на камеру, полагая, что это очень забавно. На самом деле Стас поступил бы на их месте точно так же. – Давайте отойдём, – предложил Лавров. - Тут уже люди проявляют нездоровое внимание. Фадеев на это согласно кивнул и, не выключая камеру, пошёл обратно к машине, к главной улице, где потихоньку затихал ночной трафик. – Холодно, бля, – поёжился Игорь, медленно следуя за Димой. Стас видел, как тот греет пальцы в перчатках, потирая руки друг о друга, как покраснели его нос и щеки и как потрескались губы. – Шапку надень, – Конченков стянул с глаз очки и убрал их в карман. – Простынешь же, как пить дать. Под ногами хрустели сугробы, кроссовки проваливались в них, а с неба начал сыпаться мелкий колючий снег. Пальцами он нащупал в кармане горсть монет и банкноту – наверное, та сотка из остатков. Нужно было думать, где достать денег, как протянуть до стипендии, но идей в голове не было. Зато перед глазами было белым-бело от снега и тусклых уличных фонарей. – Ты сегодня явно не в духе, – натягивая на уши шапку и убирая под неё отросшие волосы, заметил Игорь. В своей дутой куртке он казался ещё больше, чем был на самом деле, и дрыщавый Стас чувствовал себя совсем мелким на его фоне. Хотя это никогда его не волновало. – Да что-то этот сон из головы не идёт, – нехотя признался он, глядя, как Дима с энтузиазмом снимает падающие в фонарном свете снежинки. Где-то за их спинами, под окнами, кричал какой-то сиплый пацан, безуспешно взывая к своей девчонке, и Конченков подумал, что тот отморозит связки к чертям, если не успокоится. – Тепло было во сне? – усмехнулся Игорь. – Рита! – голосил мальчишка. Стас обернулся, пальцами дергая за веревки на ушанке, остановился и посмотрел на Игоря. – Тепло. Но хуже было потом, когда я понял, что это был всего лишь сон, – выдавил он, улыбаясь. – Нищебродство задолбало. Мы всего лишь часть этой грёбаной куцей возни. Хотя... что толку молоть языком? Игорь внимательно смотрел на него, смаргивая запутавшийся в его ресницах снег, и молчал. – Рита, ну, выходи! – не унимался малой. А ветер крепчал, и голосовым связкам того пацана можно было только позавидовать. – Вот мы всегда втираем, что деньги ничего не значат, но… – Конченков закусил губу и поглубже спрятал ладони в карманах. – Не знаю, Игорь. Сложно это всё, непонятно и как-то по-идиотски. – Тебе, бля, просто пострелять из РПГ захотелось? – нахмурился Игорь, явно раздражаясь и из-за этого разговора, и из-за надоедливых криков школьника. – Или это называется тоска по непознанному? – Да нет же, – махнул головой Стас и пнул снег, не зная, куда спрятать свой взгляд. Ещё никогда ему не было так неловко говорить о собственных переживаниях – ну, потому что он же мужик. А сейчас… – Это было ощущение, понимаешь? Как будто весь город спит, а я нащупал пульс. Как будто я смог отряхнуть всю эту грязь и стать ебаным буддистом. – Рита! Он помолчал минуту под пристальным взглядом Лаврова. Тот хмурился, но ему явно было важно услышать его мысли. Узнать, что думает его братишка – тот, который на протяжении многих лет всегда был рядом. – Все, что я сделал за эти годы… – нерешительно продолжил Стас. – Все это… Бля, я же говорю - не знаю. – Ну, Рита! Ну, выходи! Он облизал обветренные губы. – Панельки продолжат стоять, – Стас неопределённо махнул рукой в сторону горящих мягким светом высоток. – И дети будут играть позади дома, и даже этот мелкий пиздюк будет всё так же орать. Игорь хрипло рассмеялся, играя лучиками морщинок вокруг глаз. – Но ведь это не сон. Я, блять, просто проснулся, – закончил Слиппа вдруг шёпотом. – Выходи! Бесконечные крики, снежные вихри, двор, пропитанный сонными квартирами насквозь, как губка памяти – воспоминаниями. Стас смотрел на Игоря и очень хотел, чтобы тот его понял. – Да завали ты уже ебало, долбаёб! – во всю мощь своих лёгких крикнул Игорь, обернувшись на пацана, и тот, пугливо дернувшись, как трусишка-заяц, быстро свалил за угол дома. Это было очень смешно – такая странная ситуация, болезненно обыденная, но несущая тайный смысл под коростой правильности. Стас потер лицо заледеневшими руками и тряхнул тяжелой головой. – Послушай, Конченков, – серьёзно начал Лавров. – Если бы я не знал, что ты не обкурился, я бы сказал, что ты словил сэд трип. Но ты в порядке, и мы в порядке. Вообще всё в порядке. Фадеев мялся у тачки, недовольно качал головой, просматривая отснятый материал, и курил. – И мне тоже осточертел и этот холод, и этот город, – Игорь сжал его плечо, и даже под слоем дурацкой салатовой куртки Стас почувствовал тепло. – Но я точно знаю, что мы в состоянии сами создавать свою реальность. Не вот это вот… Он крутанул ладонью в перчатке, охватывая двор, стадион, улицу, говор и всю Россию одним движением – поистине королевский жест, достойный Босса, – а потом прижал к себе Слиппу. – ... а все остальное. И если ты, братиш, захочешь жить в Майами и гонять на тачках, сорить деньгами и снюхивать кокс с сисек жопастых баб, то я точно говорю, мы сможем это сделать. Мы вместе. От ворота его куртки пахло сигаретами и немного домашними котлетами – наверное, мама готовила недавно. А ещё пахло Лавровым – тем самым, который на самом-то деле был Боссом. Даже в гребаной снежной Самаре.