Slippah Ne Spi

По-прежнему плещется вода в бассейне, но теперь лучи солнца и его отблески не кажутся такими веселыми, как пару минут назад. – Дудь? – шокировано переспрашивает Поперечный, придерживая ногой шезлонг с лежащим на нём Бах Ти. – Да, – морщится Бах, и обалдевший от услышанного Джарахов ругается сквозь зубы, выбираясь из бассейна. – Он охуел? – сдержанно интересуется Эл, пытаясь стряхнуть с линз очков капельки воды. – Это, блять, не шуточки. Это товар на… – На три ляма, – услужливо подсказывает Данила, и Босс бросает на него раздражённый взгляд. – Что? – Пиздеть меньше надо своим ртом, когда не просят, – доходчиво объясняет Босс, намекая, что дела Босса Данилы никак не касаются. Но этот прошаренный еврей в курсе всего, что происходит на лицевых счетах всех шишек Майами. Такая уж у него работа, что поделаешь. На самом деле, бессмысленно обсуждать суммы, но эти разговоры – единственное, что остаётся, потому что все понимают, что, окажись слова Баха правдой, их ждут весьма неприятные будни. Хотя, думает Пимп, если это всё обернётся пулей во лбу Дудя, он будет только рад. В конце концов, этот ублюдок давно заслужил: пакостил исподтишка, но по-крупному гадить не рисковал. Тогда что его подтолкнуло начать сейчас? Откуда смелость? – А не пиздишь ли ты часом? – вдруг уточняет Поперечный и наклоняется к разьёбанному лицу Баха вплотную. У того сочится кровь из носа, и он пытается стряхнуть её, но ни черта не получается. – Я рассказал, как есть, еб твою мать, – шипит Бах, и Данила прописывает ему ещё раз в нос – чтобы не расслаблялся. – Разве можно так о мамах? – укоризненно качает головой Джарахов и, ловко выхватив из рук Босса коктейль, отскакивает в сторону, тихо хихикая. Правда, Боссу сейчас явно не до выходок мелкого – он хмурится и изредка бросает взгляды на безмятежного Пимпа. И Пимп понимает – тот в растерянности, хотя никто, кроме него, никогда бы не догадался. – На что рассчитывал Дудь, когда отправлял тебя пиздить товар? – Поперечный опускается на корточки перед шезлонгом Баха и, улыбаясь и пытаясь отряхнуть с руки его кровь, заглядывает в глаза. Несколько секунд Бах Ти бегает взглядом с Данилы на Босса, облизывает растрескавшиеся губы и на что-то решается. Ему страшно – это видно по лицу. Солнце уже в зените, палит и жарит, ворочая их на своем вертеле под названием Земля. Поперечный великодушно не торопит Баха, а тот ерзает, невзначай пытаясь освободить руки из петель, смотрит на Босса в упор и, сука, молчит. Эта его выебистость раздражает, и Поперечный ебашит кулаком в его нос ещё раз – для профилактики. Раздаётся противный хруст – нос перекошен вправо, а кровь хлещет с новой силой. – Сука! – орёт Бах Ти, а Поперечный смеётся. Откуда такое в бывшем клерке из Сити, Пимп не знает. – Твари! – Фильтруй, уебок, – предупреждает его Данила негромко. – Или пиздануть ещё раз? Мало было? Охуевший Бах Ти отрицательно качает головой, громко шипит и дёргает руками с новой силой, но веревки держат крепко – узлы профессиональные. Поперечный полон сюрпризов… – В последнее время всё больше районов переходят под Дудя, – хрипит он наконец и отводит взгляд от Босса. – Лавэ капает ему на карман… Бах сплевывает кровь на землю, и Пимп видит, как блестят красные капли на камнях – маленькие рубины, не иначе. Вот только нахуй такие самоцветы, учитывая то, чья это кровь у их ног. – Бля, да под ним даже авиаперевозки ходят! – добавляет он, аккуратно дергая подбородком. – Он ходит под ними, не путай, – качает головой Джарахов. – Дудь умеет пустить пыль в глаза. Поперечный неуверенно кивает, но добавить к этому нечего – Джарахов давно не был в Майами, он не у дел, а значит и не может знать, насколько Бах прав. Другое дело, что никто не ожидал, что эта тощая сучка решит наезжать на самого Босса – мозги, видать, от жары потекли. Так или иначе, расклад прост: гонишь на нас – тебя вычеркнут из списка живых. Пимп поправляет кепку и складывает руки на груди, чтобы скрыть своё волнение. Давно у них не было таких замесов. – А ещё говорят, что Босс размяк и стал пуськой, – добавляет Бах после минутной паузы. – Но я так не думаю! – Что? – не выдерживает Данила. – Это не мои слова! Блять, успокойся, псих! – Бах Ти так резко дёргается в шезлонге, что деревянные ножки скользят по мраморной плитке, и Бах едва не съезжает в бассейн. – Еблан, – бросает в сторону Джарахов и качает головой, словно не может поверить в эти слова. – Ой, еблан… Все понимают, что это откровенный вызов, и Пимп медленно переводит взгляд на Босса. Он ожидает увидеть злость, ненависть, раздражение или даже растерянность, но тот улыбается. Улыбается, блять! Как будто услышал лучшую в мире шутку. И от этой улыбки по спине Пимпа ползут мурашки. – Пуська, говоришь… – смеется Босс. И Пимп с любопытством наблюдает, как он лениво лезет в карман брюк от Dolce, вытягивает переливающийся бриллиантами на солнце Vertu и набирает номер. Пимп слышит гудки, изредка заглушаемые плеском воды и негромким разговором Эла и Данилы. – Дима, – басит Босс, и в голосе его такая уверенность, такая властность – Пимп заводится от этого. – Собирай ребят сегодня вечером в порту. Нужно дать пизды одному долбаебу. Нет, ничего серьёзного, просто непонятки у говнюка. Да, и реши вопрос с полицией – заебали преследовать. И скидывает вызов. – Ну, вот и ладно, – произносит Босс, не отводя взгляда от Бах Ти. – Вот теперь будем решать проблему. Ты, сука, наверное, знаешь, что я не играю. И, блять, ты радужный дебил, если думал, что вам сойдет это с рук. Эльдар неуверенно улыбается и даже сочувственно смотрит на Баха – ну, да Джарахов всегда был слишком добрый. – Пристрелить? – скучающим тоном уточняет сидящий на бортике бассейна и болтающий стопами в воде Поперечный. – Нет, – Босс поднимается на ноги, кивает на дом Пимпу и сам идёт первый. – Засуньте его обратно в тачку. Поперечный тут же поднимается, с готовностью тянется к узлам на шезлонге и тихо смеётся. – Не надо… – жалобно тянет Бах, но Пимп его уже не слышит – идёт вперёд за Боссом. Они перешагивают через осколки на полу (те противно хрустят, как мелкие кости), проходят через весь первый этаж, и Босс вдруг останавливается, нащупывает его руку и сжимает пальцы. – Дудь, сука, совсем страх потерял, – глухо смеётся Босс, мягко, почти бережно притягивая Пимпа к себе. В его голосе усталость и легкое раздражение. – Вот ведь пидор ебаный. И он, прикоснувшись губами к губам Пимпа, снова отстраняется. – Какая длинная ночь, – шепчет тот, рассеянно подхватывая с пола остатки верёвки, которой привязывали к шезлонгу ебанного Баха. – Пошли спать? – предлагает Босс и снова тянет его за собой, к лестнице, наверх, в мягкие объятия постели. И Пимп подчиняется, ощущая твердость ладони, уверенность и силу. В спальне Босс зашторивает гардины, погружая комнату в полумрак, стягивает рубашку и платок, бросает на пол золотые цепи и падает в постель. Несколько секунд Пимп неуверенно смотрит на него, размышляя, стоит ли обсудить ситуацию с Дудем и Бахом, а потом понимает – нет, это точно лишнее. – Поперечный умеет удивлять, – Пимп стягивает толстовку вместе с кепкой и садится на край кровати, продолжая перебирать в руках толстую верёвку. – Кто ж знал, что он такой… – Какой? – уточняет Босс и проводит пальцем по его позвоночнику. – Жёсткий жид, – тихо смеётся Пимп и прикрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями. – Тебе это нравится? – голос Босса наливается холодом, пальцы все требовательнее сжимают его бедра, выступающие косточки, оставляют следы на коже. Пимп качает головой. Разве ему может нравиться хоть кто-то, кроме Босса? Разве его мысли могут принадлежать кому-то иному? Разве он способен захотеть кого-то, кроме него? – Хорошо он его связал, – вместо всего этого хрипло произносит Пимп и откидывает голову назад, когда Босс поднимается пальцами вверх к груди и крепко прижимает его к себе. – Не самые сложные узлы, – колючая борода Босса щекочет его шею, дыхание опаляет кожу, а его низкий голос, кажется, вибрирует внутри Пимпа. – Ты умеешь такие вязать? – шепчет он, прижимаясь спиной ещё ближе, не смея провести дрожащей ладонью по его коже, мечтая прикоснуться к умелым рукам, которые вместе с этими нехитрыми, но такими требовательными ласками вытягивают его душу. – Хочешь покажу? – хрипло спрашивает Босс, и Пимп почти теряет голову от этих ощущений. – Да. Одним движением он разворачивает Пимпа, ладонью обхватывает его тонкие запястья и тянет его руки вверх, за голову. Его взгляд собственнически проходится по коже, жадно цепляется за острые ключицы, вздымающуюся грудь и задерживается на впалом животе. Этот взгляд обжигает посильнее прикосновений, ощущается нежнее поцелуев, громче любых слов. Но Босс криво улыбается, отводит глаза, и Пимп забывает, как дышать. – Смотри, – говорит он негромко, и оборачивает запястье первым узлом. – Делаешь несколько петель, тянешь верёвку вниз… Прикосновения его пальцев требовательные, сильные, но такие сухие, словно это не Пимп лежит перед ним, а малознакомый парень, которого надо научить и поскорее отпустить. Пимп кусает губы, жалобно пытается словить этот страстный взгляд и сжимает пальцы, с трудом понимая, что Босс ему говорит. Каким бы он не был сдержанным, сейчас он хочет большего. – Видишь? Затяни потуже, если не хочешь, чтобы он развязался. А лучше оберни восьмеркой… Босс тянет его руки ещё выше, совсем не замечая, как возбужден Пимп. А тот тяжело дышит – по-детски, животом, приподнимая бёдра и давя в груди зарождающиеся стоны. – Вот так, – Босс наконец опускает взгляд на его лицо и мягко улыбается. – Ты запомнил, как надо? В ответ на это Пимп только отрицательно качает головой. Узкие джинсы давят, связанные руки заломлены за голову и выглядит он наполовину распакованным подарком – Босс смотрит на него и словно бы решает, стоит ли его принимать. – Не опускай руки, – произносит он тихо, и целомудренно прикасается губами к бьющейся венке на шее Пимпа. Его пальцы скользят по груди вниз, пересчитывают лесенку рёбер, огибают впалый живот и сжимают косточки. Руки Босса такие горячие – Пимп плавится, почти растаял. – О, мой бог… И, когда пальцы Босса проходятся по его телу, когда руки стягивают с него джинсы, он приподнимает бёдра, все так же доверчиво держа руки за головой, и смотрит – смотрит, не отрываясь, как Босс целует его живот. – Это очень простой узел, – шепчет он. – Но из него нельзя выпутаться. И Босс хрипло смеётся.