Slippah Ne Spi

Стас стянул с губ платок и потёр слезящиеся от смеха глаза под очками. – Охуенно! Я серьезно! – повторял Фадеев, прокручивая на ноутбуке запись. – Ты посмотри, как снежинки летят в камеру. Я ебаный Тарантино. – Хуянтино, – поправил его Игорь, и Конченков рассмеялся ещё громче. Они сидели дома у Фадеева, попивая пиво и обрабатывая видео. Записи из студии потихоньку накручивали лайки в социальных сетях, и Стас видел, как Игорь в предвкушении не может сидеть на месте. Тот был оптимистом чистой воды – спроси его, полон ли стакан, и он достанет бутылку, чтобы долить. – Сам снимать будешь, – не отрываясь от видео, огрызнулся Дима. – Я не виноват, что у вас такие ебальники рязанские. Хоть маски натягивай, бля. Он в который уже раз прокручивал клип, радуясь, что вышло на самом деле атмосферно и круто. Как по мнению Конченкова – полный отстой, но вины Фадеева тут не было. Он был прав – ботанские их с Лавровом морды воспринимать серьёзно было нельзя. Правда, ничего против того, чтобы наблюдать физиономию Игоря всю оставшуюся жизнь, Стас не имел. Скорее всеми руками за, и, честно говоря, это стало его пунктиком – маленькой идеей икс, иногда мешающей мыслить и членораздельно разговаривать. – Тебе не кажется, что можно изменить… – неуверенно начал Лавров, ставя на паузу видеозапись и отпивая глоток пива из бутылки. – Короче, стайл. Добавить понтов. Не знаю. Фадеев крутанулся в компьютерном кресле и оттянул домашнюю майку, зубами жуя растянутый воротник. – И что ты предлагаешь? Игорь с готовностью потянулся к рюкзаку и сразу же вытащил до боли знакомый Стасу пакет. – Бля, – простонал Конченков, закрывая лицо ладонью и пробуя вырвать корону из рук Лаврова. – Скажи, что ты несерьёзно. Тихонько посмеиваясь, тот нервно дёрнул плечом и фыркнул. – По-моему, охуенно, – заметил он, вынимая из пакета корону и примеряя ее перед зеркалом. – По-моему, это пиздец, – качнул головой Стас, недовольно глядя на заходящегося от смеха Фадеева. – Ты же шутишь? Лавров потёр в зеркале подбородок с отросшей щетиной, аккуратно поворачивая пластиковую корону так, чтобы она не падала с головы. На самом деле, Конченков бы ни за что не признался, что выглядел тот пусть и смешно, но всё равно классно. Дело было в самом Лаврове – в человеке, которого невозможно было испортить даже пластмассовым куском дерьма на голове. – На самом деле… – отсмеявшись, начал Дима, но тут же замолчал: дверь в комнату распахнулась и к ним вошла его мама, придерживая в руках тарелку с блинчикам. – Мама! – Блины! – радостно поднял руки к потолку вечно голодный Лавров. – Боже, благослови эту женщину. Та улыбнулась, поставила на стол тарелку и склонилась над поставленной на паузу записью. – Ой, мальчишки, это то, что вы снимали? – Да, но тебе нельзя это видеть, – поспешно захлопнул крышку ноутбука Фадеев и слегка покраснел. – Эти блины – самое вкусное, что я ел в жизни, – запихивая в рот уже второй, прочавкал Лавров. Конченков фыркнул, исподтишка пялясь на Игоря и думая, что эта дурацкая корона очень ему идёт. И то, как Игорь поправлял её, аккуратно, кончиками пальцев притрагиваясь к ломким зубцам на верхушке, и то, как он запрокидывал голову, глядя на всех по-доброму и слегка высокомерно, и то, как он смеялся – хрипло, не стесняясь открыто улыбаться и хлопать руками по коленям – всё это делало Лаврова особенным, не таким как все. И Стас в который раз попытался вспомнить все его прикосновения к нему во снах – те стирались из памяти, и он отчаянно хватался за воспоминания, восстанавливая их по крупицам. Какие у него ладони? Шершавые, тёплые, требовательные? А ведь они много раз дотрагивались друг до друга в реальности – хлопали по плечам, пожимали руки, отвешивали подзатыльники и помогали подняться. Так почему он не может вспомнить именно сейчас, когда эта мысль не дает расслабиться? Конченков понял, что что-то не так, когда словил на себе взгляд Лаврова – тот удивлённо смотрел на него, не понимая, почему Стас пялится, и задумчиво тёр щетину. – Игорюша, – удивлённо протянула мама Фадеева, не обращая внимание на возмущение сына. – Какая у тебя корона. Ты просто шейх! Только платка не хватает. Конченков вздрогнул. – Стасик, дай-ка мне твой, – мама Димы стянула с шеи Конченкова шарф, которым он прикрывал рот, расправила его и, аккуратно повязав его на голову Лаврова, вернула корону обратно. – Другое дело! Фадеев рассмеялся, Игорь довольно смотрел в зеркало, рассыпаясь в шутливых благодарностях за такое оригинальное дизайнерское решение, а Стас молчал. Перед ним стоял Босс – почти такой, каким он его помнил из снов: высокий, расслабленно прячущий в карманах руки и независимо улыбающийся – король мира, мать его. И от этого зрелища у Конченкова перехватывало дыхание. Казалось, что нет этой комнаты, нет суетливо закрывающей за собой дверь матери Димы, нет самого Фадеева, жующего блины и запивающего их пивом, нет включённой в сотый раз их видюхи, а есть Игорь – плюхающийся рядом с ним на диван, удобно откидывающий голову на спинку и облизывающий пересохшие губы. На мгновение Стас прикрыл глаза, вцепившись пальцами в бутылку, зажатую между колен, вдохнул полной грудью, и даже – он мог поклясться всеми святыми, что это было правдой – услышал болтовню мексиканцев, колдующих над их Camaro. И рука Босса лежала совсем рядом – в паре сантиметров от его ладони – трогай, не хочу. Черт, ну, почему он не помнит этих прикосновений? – ...Стас? – Конченков дёрнулся, захлопал глазами, пытаясь рассеять наваждение, а потом тряхнул головой. – Что? Фадеев щёлкнул перед его носом пальцами и рассмеялся. – Слиппа, не спи! – хохотнул он. – Мы придумали шикарный план. Стараясь не думать о ладони, лежащей рядом с его коленом, он кивнул и натянуто улыбнулся. – Что за план? – устало поинтересовался Стас, снимая с глаз очки и устало моргая – к вечеру от напряжения разболелась голова. – Меняем имидж! – Игорь поднял ладонь и хлопнул его по колену. “Блядство…” – Побольше страз, ебаных цепей и понтов, – объяснил Лавров пальцем показывая на корону. – Напишем побольше текстов про сладкую жизнь. – Надо придумать зашкварные псевдонимы, – авторитетно заявил Дима, допивая пиво. – Чтобы запоминались. Несколько секунд Стас смотрел в глаза Игоря, понимая, что сны – ненастоящие, но такие красочные – начинают принимать необыкновенную форму в реальности. Он провёл по губам языком, все ещё борясь с желанием схватить его ладонь, а потом решился: – Босс. – Босс? – переспросил Игорь. Фадеев рассмеялся. – Большой Босс, – поправил он, откусывая от блинчика сразу половину. “Величайший...” – подумал Стас. – А мне нравится, – подумав, кивнул Лавров и поднял бутылку повыше, словно объявлял тост: – Большой Русский Босс. Он поудобнее уселся, вытянув длинные ноги, беспечно улыбаясь и полностью расслабившись. – А ты? – Игорь придвинул ладонь ещё ближе к ноге Стаса. – А я Пимп, – чувствуя, как стучит в горле сердце, пробормотал тот. – Янг Пимп. И снова прикрыл глаза, не понимая, почему не в силах справиться со сбившимся дыханием. Они вышли из дома Фадеева уже после полуночи – в расчёте успеть на последний автобус. – Если получится записать эти треки, будет здорово, – пряча нос в воротнике, пробормотал Игорь. – По крайней мере, поржем. – Наверное, – пожал плечами Стас, поправляя шапку и поглядывая под ноги. Март, обещавший горожанам тёплую раннюю весну, коварно обернулся новым витком лютой зимы с тающими днём сугробами, а ночью превращающий дорожки в гололёд, и теперь парни скользили, стараясь не упасть. – Это ведь не просто псевдонимы? – вытащив пачку сигарет из кармана и щёлкнув зажигалкой, негромко уточнил Лавров. – О чем ты? – чувствуя, как по спине начинают бегать табуны мурашек, чересчур резко обернулся Стас. – Босс и Пимп, – пояснил Игорь, проезжаясь по льду. – Это же из твоего сна? Конченков кивнул, растерянно отводя взгляд. – Охуенные нэймы, – заключил тот, останавливаясь под козырьком остановки. – И охуенные сны, наверное. И перед Стасом открылась потрясающая картина – запрокинутая к небу голова Лаврова, его глаза, разыскивающие звезды, невидимые в огнях ночного города, бледная кожа, виднеющаяся в вороте куртки, оранжевый огонёк сигареты и проносящиеся мимо машины. И, стоило Игорю перевести на него взгляд, Стас забыл, как дышать. – Там у тебя есть собственное созвездие, – хрипло пробормотал он, делая шаг навстречу. – Заебись, – улыбнулся Игорь, делая затяжку. Где-то за его спиной виднелись фары подъезжающего автобуса, но это было так неважно, бессмысленно. На носу Лаврова таяла снежинка, а в щетине блестели капельки. – О чем ты думаешь? – вдруг спросил Стас, просовывая палец в дырку в кармане и нервно дёргая за нитки. – О том, что нас ждёт, – Игорь задумчиво качнул головой и бросил окурок в стоящую в двух шагах от них урну. – А ты? Стас поёжился, дрожа, то ли от порывов весеннего ветра, то ли от нервов, а потом решительно шагнул к нему ещё ближе – сам не зная, зачем делает это. Лёд, припорошенный снежком, коварно блеснул в свете фар автобуса, и Конченков, презабавно взмахнув руками, упал плашмя на спину – ночное небо покачнулось, звезды насмешливо блеснули над головой, и он был готов поклясться, что в это мгновение те сложились в знакомые созвездия из снов. – Сука… – простонал он глухо. – Конченков, бля! – испуганно склонился над ним Игорь, заслоняя своей головой небо. – Ты цел? Он протянул ему ладонь – горячую, широкую, – и Стас несколько секунд помедлил, лёжа и глядя на неё. Ушибленное темечко ныло, рядом валялась свалившаяся с его головы шапка, и пальцы задрожали, когда он осознал, что через мгновение почувствует наконец-то, какова рука Игоря на ощупь. И он протянул свою ладонь, с упоением отдаваясь этому прикосновению, смеясь в унисон с развеселившимся Лавровым, опираясь о его плечо и радуясь морозной суке-весне. – Ну, ты, бля, овощ, Конченков, – размазывая по лицу слёзы от смеха – необъяснимого, разрушительного смеха, – простонал Лавров хрипло. – Петрушка, блять! Стас закивал, отчаянно не желая отпускать ладонь Игоря из своей руки, и тоже смеялся, а последний автобус в это время захлопывал свои двери и медленно отъезжал прочь. Наверное, всё это тоже было сном, потому что Конченков легко мог пересчитать морщинки вокруг глаз Лаврова, запомнить все линии и пересечения на его ладони, вдохнуть запах его неприкрытых шапкой волос и утонуть в этих глазах, которые смотрели на него везде. – Чувство, будто в этом болоте я навсегда, – отсмеявшись, прошептал Стас, вглядываясь в покрасневшее лицо Игоря. – Если мы вместе, это не так уж и страшно, – и его пальцы сжали ладонь Слиппы чуточку сильнее.