Каждая рана закалит меня

      Всю ночь экипаж «Леди Мэй» боролся со штормом. Шторм оказался не столь губительным для резвой бригантины, как для потопленного пиратского брига. Больше проблем создали пираты, неожиданно решившие взять бригантину на абордаж.       Обломки брига тонули в воде, пираты, перебравшиеся на судно, были схвачены в плен или убиты. Миссия была выполнена: Харт, злобный, беспощадный пират, был обезврежен и обездвижен в капитанской каюте.       Бэт захлопнула дверь каюты. Сдерживая дрожь и все еще впиваясь в черенок сабли, отступила. Прикрыла глаза, обняв себя, как бы убаюкивая. Хотелось разрубить проклятого пирата, изрезать, истерзать. Заставить страдать. Так, как страдал отец.       Темное небо прояснилось, показывая скрытые ранее созвездия. Привычный запах соли разбавлял легкий ржавый аромат — аромат свежих ран и быстрой смерти.       Болела шея. Пират саданул по ней саблей. Порезы помельче жгло от соли. Тело, как отбитое тесто, вяло реагировало на попытки двигаться.       Свирепый шторм через несколько часов сменился легким бризом. Работы непочатый край: до утра едва держащиеся на ногах матросы под командованием Бэт черпали воду и кидали за борт раскрошенные тела. Пленных, сорок два человека, не включая капитана, связанного в ее каюте, заперли в трюме.        Бэттани расположилась на полу, в каюте толстой негритянки Эбби, кока бригантины. Эбби попыталась обработать раны, но Бэт, гаркнув ругательство, откинулась на одеяло, забываясь сном.       Сон рвался. Неясное беспокойство и нетерпение гнали в капитанскую каюту. Перед глазами представал отец, мучимый лихорадкой. Лицо серое, подобно стертому полотну, морщины у закрытых, бегающих глаз под веками. Они так и не открылись. Все восемь долгих дней метался, плакал и кричал в горячке. Но не открыл. Бэт ругала себя последними словами, что так редко встречалась с отцом взглядом. По большей степени он говорил с ее плечами, надменно отвернувшейся головой.       Отец, точно предчувствуя смерть, дозрел до внуков. Вздумал отправить Бэт к тетке в Лондон, выдавать замуж. Но Бэт не видела себя женой, хозяйкой. Ежегодные три месяца прозябания у тетки наглядно показали ее светское будущее. Такого даром не надо. В пятнадцать лет Бэт перестала навещать тетушку. Ей нужен был отец и «Леди Мэй», а теперь он решил отобрать и то, и другое. Навечно пришвартоваться, рожать детей и вышивать крестиком — это не для Бэттани. Они много спорили. Не обошлось без скандалов. Если бы знать, что это был последний год с папой. Все бы сделала иначе.       Альберт Холланд, обнищавший граф Дерби, с молодости промышлял каперством в Средиземноморье, точнее охотой за головами. Альберт страстно влюбился в леди Маргарет и после долгих ухаживаний уговорил пожениться. Он боготворил жену: каждый жест, каждое телодвижение. И глаза. Такие светлые и яркие. Он мечтал о сыне: парнишка подрастет и продолжит его дело. Мечты не оправдались. Родилась дочь, а Маргарет умерла, подарив жизнь малышке.       Забывшийся горем новоявленный отец едва не отдал малютку в приют. Было нестерпимо наблюдать, как дочка плачет, казалось, без конца оплакивая мать. Полгода горя отбелило волосы страдальца как вечное напоминание о потере любимой. Придя в себя, он начал заниматься дочерью. Она была так похожа на Маргарет: те же удивительные глаза, те же каштановые кудри.       Когда нянечка сшила полное кружев платье, Альберт взбесился. Изорвав наряд полуторагодовалой Бэт, с изрядной бранью требовал не надевать подобное на дочь. А позже сжег измятые лоскуты наряда. «Бэт будет ходить только в брюках!» — он ненавидел любое сходство с теми пухленькими девочками, что так любят играть в куклы и без конца делать книксены. Так страшился, что однажды дочка подрастет и будет копией жены, сведет его с ума напоминанием о мечтах, которым не суждено сбыться.       Альберт вернулся к каперству и взял малышку с собой. Команда «Леди Мэй» стала семьей для девочки, а Эбби, единственная женщина на корабле, сделалась почти матерью. Сестра капитана, бездетная вдовствующая баронесса все-таки настояла, что Бэттани благородных кровей и должна приобщиться к обществу. Бэт отправляли к ней на три месяца ежегодно.       Семь месяцев назад неподалеку от мыса «Креус» к востоку от Испании, бригантина наконец настигла «Ласточку». Но меткий залп пирата разбомбил грот-мачту «Леди Мэй» и бриг скрылся почти невредимым. В суматохе, разразившейся на борту, Бэт даже не сразу заметила, что мачта обрушилась на отца.       И вот она, Бэттани Холланд, капитан Берк, Берклин сокращенно, по девичьей фамилии матери, стала капитаном «Леди Мэй». Вся команда единогласно проголосовала за кандидатуру Бэт, торжественно поклявшейся отомстить за смерть отца.       Пришить пирата и выкинуть за борт было бы проще. Но это было делом чести. Бэттани решила, что капитан Харт будет висеть на виселице в родном краю, в Гемпшире, в так ненавистной ему Англии.       Замок щёлкнул под пальцами, дверь распахнулась. Бэттани вошла в каюту, задержав дыхание. Свет из люка освещал связанного. Не двигается. Возможно уже сдох? — острое чувство недовольства вспыхнуло в груди. Нет, так не годится, он не может так легко отделаться! Пират, казавшийся мертвым, застонал. Живой, отлично.        — Добро пожаловать к нам на борт, капитан. Чувствуйте себя, как дома, — проговорила она со всем ехидством, на которое была способна, облив пирата тухлой водой.       Пират зарычал, сотрясаясь в путах, как бешеный пес. Но через секунду расслабился, видимо, полностью придя в себя.        — В моем доме не такие жесткие постели, — фраза закончилась тирадой, состоявшей из смеси ругательств и пожеланий сдохнуть в канаве.         — Болит спинка? Могу приказать матросам помять вам бока. Они дружно избавят вас от недуга, — Бэттани не удержалась от пинка, желая проиллюстрировать суть методики. Злость и сабля придавали ей уверенность, хоть губы и подрагивали, стоило ей подумать об отце. Мерзавец!         — О нет! Боюсь, они будут излишне усердствовать, подобно вам, — пират завозился, пытаясь принять более удобное положение.         — Не сомневаюсь в этом. И будут правы. Таким, как вы, надлежит копать землю рылом на рудниках! Негодяй!       Он расхохотался.        — Что смешного? — Бэттани, заходив по каюте, встряхивала саблей и отпинывала книги, перья, тюбик с пролившимися чернилами, обрушенные на пол во время шторма.        — Вы весьма благосклонны, проча мне каторгу, а не английскую виселицу! Что же, это забавно, что меня настигла бабенка, — сухие губы обнажили жемчужины крупных зубов.        — Вас так забавит, что именно мне удалось пленить вас?         — Не удалось. Так получилось. Тебе повезло, так что не воображай многого. Я сам пришел на блюдечке с каемочкой.         — Но не я связанная валяюсь на полу подобно мешку с картошкой.         — Это было нечестно. Мужчины так не поступают. Это все бабские уловки. Ты победила, потому что сплутовала!         — Кто здесь говорит о плутовстве? Разве пиратство и море крови, позади вас, сравнится с тактической уловкой?         — Это другое. Тебе, впрочем, не понять, бабенка!         — Все не дает покоя моя половая принадлежность? Каким же жалким ты себе должен казаться, зная, что проиграл женщине! Мне тебя почти жаль. Впрочем, нет! Такие отбросы не заслуживают жалости, — еще один пинок к размаху в бедро, и Бэт прекратила корчить светскую беседу.       Пират задохнулся, дергаясь, но тут же нашелся: — Мне еще не хватало жалости от какой-то шлюхи! — снова смех, сочный, как помидор, разразил комнату, — Шлюхи и последней трусихи!       Схватив его за хвост пшеничных волос, прошипела в ухо, украшенное золотым кольцом:        — Следи за языком, вонючий пират! Шлюха твоя мать! И почему это я трусиха?        Он зарычал и плюнул в нее, попадая на себя.       — Не трогай мою мать, сука!        Но он вновь расхохотался, хохотом превосходящим прежний:        — Ты так боишься, что не смеешь посмотреть мне в глаза. У меня всего один глаз. Но он наводит ужас, не так ли?       Сражаясь с ним, Бэттани боялась смотреть ему в лицо. Но совсем по другой причине. Она боялась, что взбесится и, забыв о долге и чести, примитивно выпустит ему кишки. Он же нужен живым. Мысль о глазе пирата и правда волновала. Бэт промокнула повлажневшие пальцы.        — Это полная чушь. Ты просто хочешь поглазеть на меня!        — Да кому ты нужна, рыбацкая подстилка?        Ну все! С нее хватит!        Бэт рванула повязку. Ткань со свистом натянулась, почти разрываясь, и слетела с глаз пирата. Синий глаз, словно драгоценный сапфир, устремил взгляд на неё, кривая усмешка преобразила лицо.       Хотелось кричать.       Хотелось накинуться с кулаками.       Хотелось биться в истерике.       Но Бэт завороженно застыла, рассматривая его.       Светлые солнечные пряди обрамляли бронзовое лицо с худыми скулами. Повязка интригующе скрывала правую сторону. У него был один глаз, но Бэт могла поклясться, что он подмигнул ей.       — Я так неотразим, что ты потеряла дар речи? — и снова блеск зубов.        Она не помнила, как выбежала из каюты. Что с ней произошло? Как этому мерзавцу удалось вывести ее из равновесия? Внутренний взор услужливо преподнёс картину связанного пирата и взгляд синего глаза. Черт, что же было с женщинами, когда у него их было два?        Гнев накатил с новой силой. Она застучала ногой в дверь каюты, когда за спиной расслышала тихий смех. Мерзавец!!!