Каждая рана закалит меня

       После ухода сучки-капитанши Эндрю придумывал реплики и ругательства, чтобы закидать ее при встрече. Мышцы горели, казалось, сам дьявол вертит его над огнем.       Полка красного дерева с несколькими книгами в затёртых переплётах, небольшой сундук, в который вряд ли вместится больше пары платьев (если они имеются у этой дикарки). Шерстяной ковер и жесткая спартанская койка с тонким, как лист, матрасом.       Все это Харт в миллионный раз обшаривал глазами в поисках чего-то женского и нежного. Но все указывало на то, что захватчица либо слишком бедна, что невозможно при наличии столь великолепной бригантины, либо скупа, либо скрытна до помешательства. Ничто не говорило здесь о ней.        Раздался скрип, и аромат поджаренной рыбы заполонил пространство. Он жадно втянул воздух и вперил взгляд в капитаншу с подносом.       Худое лицо с чуть раскосыми глазами сморщилось, а рот перекосился. Каштановая кудряшка упала на лоб. Она почти перевернула поднос, ставя на пол, расплескивая похлебку.       — Моя птичка принесла мне червячка в клювике!       Она на миг остановилась, каблук ботинка опустился ему на щиколотку. Он закричал, боль разлилась по ноге:        — Сука!        — Считаешь, что мне нравится прислуживать тебе? По мне, скорее бы ты сдох!       — Тогда почему не убьёшь меня?       Она резко наклонилась над ним, щекотнув щеку теплым дыханием:        — Жри, пока дают, и помалкивай! — железные кандалы сверкнули в ее руках, и через секунду тугие веревки на его запястьях сменили железные кольца.       Хотелось швырнуть этот чертов поднос с похлебкой, ужасной на вид. Правда, рыбина на второй тарелке вызывала уважение. Все-таки женщины — милые создания. Видимо, голодать ему не придется.       Принявшись за еду, капитан украдкой бросал взгляд на женщину. Ее волосы до плеч были завязаны в хвост. Глаза, ранее так поразившие его своей бледностью, глядели застывшим взглядом.       Рыба была просто запеченной на углях, но после суток голода казалась первоклассной.        Фигура его противницы была поджарой и крепкой, словно у матроса. По ней не скажешь с первого взгляда, что это женщина. Лицо с острыми углами скул и римским носом выдавали высокое происхождение. Интересное лицо. Но если бы встретил ее на балу или где-нибудь в обществе, никогда бы не обратил внимания, так не соответствовала она канону. Руки, сжавшиеся на эфесе шпаги, были красны и мозолисты, совсем не как у леди. Даже у портовых шлюх, с которыми он имел дело, были более мягкие руки.       Когда с рыбой было покончено, он поубавил пыл и понял, что она не столь добросердечна. Кандалы впивались в кожу, натирая, как усердный башмачник натирает обувь.       Капитанша, все это время хмуро наблюдавшая за ним, подхватила пустой поднос и направилась к выходу.        — Подожди! — голос не слушался Эндрю. Легкая дрожь прошла по телу: — Что с «Ласточкой»? Ты ее захватила?        Она развернулась в дверях и встретила в упор его взгляд:       — Твой корабль?        Что-то в ее тоне Харту не понравилось. Персиковые губы растянулись в улыбке, обнажив ряд чуть неровный ряд зубов, невероятно шедших ее необычной красоте. Он невольно залюбовался: так преобразила улыбка ее лицо.       «Почти красива, почти привлекательна» — подумалось ему с неохотой.        — Я приказала потопить бриг.       И прежде, чем заряд брани посыпался из осатанелого капитана, захлопнула дверь, швырнув в него ночным горшком. ***       Прижимаясь спиной к двери, как в прошлый раз, Бэт слушала звуки, доносившиеся из каюты. Только в этот раз вместо заливистого смеха, взволновавшего ее, слышала отборную брань. Пират, казалось, обезумел: его глубокий голос резал слух, подобно бритве.       «Я победила на этот раз», — думала Бэттани.       «И на последующие тоже», — заверила она себя.        Только теперь спать, даже просто находиться в одной каюте с взбешенным до предела пиратом было немыслимо. Бэт порадовалась, что приковала его: возможно, в гневе он способен разорвать веревки, подумалось ей, вспоминая о крепком рельефе рук и груди, проглядывавших в прорезях разорванной рубахи. ***       Хотелось спать так нестерпимо. Тьма обнимала бригантину, мрачную синеву моря было почти не разглядеть. Весь оставшийся день Бэттани провела за штурвалом, отказавшись даже от ужина. Судорожно просчитывая, что делать дальше, так и не нашла ответа. Она была возбуждена и встревожена, уже не ощущая холода, пронизывающего до костей.       Мысли бурлили в голове. Оставаться с пиратом в одной каюте не хотелось, но, куда его девать? Бэт казалось, этот хитрый дьявол непременно найдет способ освободиться и убить кого-то. Даже будучи прикованным, он представлял опасность и она поставила двух часовых стеречь каюту с пиратом.       Синий глаз в воспоминаниях горел ярким пламенем, и ее в который раз передернуло. Может, она и переборщила с его кораблем? На миг Бэт представилось, что бы почувствовала, если бы «Леди Мэй», единственная любовь ее отца после смерти матери, пошла на дно. Стало не по себе.        «Нет», — говорил внутренний голос, «Залп именно этого корабля убил папу», — она не смогла бы спокойно наблюдать, как этот монстр, бриг смерти, беззаботно ходит по волнам, пусть и принося доход.        Так и не решив, права она или нет, поставила за руль отдохнувшего Джека вместо себя и поплелась в каюту.        Отпустила спать вялых часовых, при виде нее безуспешно пытавшихся выглядеть бодро и начеку. Дверь привычно щелкнула, и Бэттани, вздохнув поглубже, вошла в каюту. Тут же услышала рык пленника, пытаясь разглядеть его в темноте помещения. Что-то полетело в нее.