Каждая рана закалит меня

       Бэт распорядилась приготовить медную ванну заключенному. Скотт и Мэтт, два огрообразных детины, братья-близнецы, посмотрели на нее, как будто она приказала им разделать мамонта подпоркой для удочки. Натянув на лицо непримиримое выражение, она повторила распоряжение, когда Мэтт поковырял в ушах, извлекая ушную серу, якобы прочищая.       — Немедленно! — жесткий каблук ее блестящего жиром сапога перевернул загнившее ведро с мальками тунца.       Он удивлял ее. Да и сама себе удивлялась: убийца отца, пират, разбойник… Бэттани пыталась возродить зубодробильную ненависть, задавившую все самообладание там, на палубе… Но после злосчастной порки, лишь вспоминание о которой щеки заливало нестерпимым стыдом, ненависть будто ослабла, затаилась в кромке сознания, потесненная иными ощущениями, при взгляде на суровое, наполненное тайным смыслом лицо.        Та ярость, заставляющая день и ночь, закусив удила, подгонять матросов при поломках мачт, непогоде, всем, что могло задержать в погоне за пиратом… Заставляющая стоять за штурвалом до потери сознания, а после, упав, еще полночи прокладывать курс и догадываться, куда бриг, набитый подонками, бесстыдно развевающий флаг со скалившимся Роджером, может направиться для насилия и разбоя… Исчезла.        Теперь же, сама не желая, смотрела на пирата другими глазами. Плещущаяся злость рассыпалась подобно карточному домику, стоило взглянуть на великолепно сложенного мужчину с пронзительным взглядом и умопомрачительной улыбкой. Она не была готова встретить такого врага: скрипя зубами от гнева и недосыпа, представляла непримиримого, лишенного всего человеческого старого морского волка, смерть которого будет величайшей милостью для всего мира. А Эндрю был другим…       «Эндрю такое интересное имя… Но очень подходит ему».       «Ни за что не назову его так!».        Погруженная в размышления, Бэттани подтянулась по стертому, замызганному канату, ведущему на верхнюю палубу. Внезапно ноги потянуло вниз. Здесь было особенно темно, и перед подъемом матросы зажигали сальную свечу, подвешенную к верхней балке.       Чьи-то руки потянули ее вниз. Изо всех сил вцепившись в канат, Бэт зарычала, пытаясь разглядеть наглеца. В его руке горела крошечная свеча. Через мгновение руки ослабли - с громким стуком, она обрушилась на тесаные доски пола.       Сердце выбивало чечетку, и Бэт, поднимаясь, уже выкинула вперед саблю, целясь в брюхо подонка. Тот мгновенно, как искра, поднес свечу к лицу, и она рассмотрела испанскую бородку Сантьяго.       — Что ты творишь? — Сантьяго навис над ней, наполняя легкие запахом ветра и пота.       — Сантьяго? Что ты… - поток брани, как соленая мокрота, скопился на кончике языка, порываясь излиться.        Внезапное вторжение, грубое и неуместное, взбесило до умопомрачения. Поступок Сантьяго, его поцелуи были недопустимы. Он так долго работал на ее отца, что Бэт привыкла считать его дальним родственником, хорошим другом. Пусть иногда их отношения казались окружающим двусмысленными, она всегда держала его на расстоянии.       — Убийца отца плещется в капитанской каюте, серьезно? — подняв ее с пола, Сантьяго жестким движением отряхнул от налипшей грязи ее мундир, проведя ладонью по выстиранному эполету.       — Сантьяго, это тебя совершенно не касается! — Бэт оттолкнула раскаленную, как олово, ладонь, отходя подальше. Его прикосновения, доселе уважительные и кроткие, были теперь наполнены рваным нетерпением, по-собственнически бесстыдны и неуместны, как и черный взгляд с горящими угольками.       — Не касается! Меня касается, что мой капитан выставляет себя на посмешище!        Послышалась брань матросов, собирающихся спать.       — Это ты делаешь из себя посмешище своей неуместной ревностью! Я не зверь, и к преступнику должно относиться, как к человеку! — уперев руки в бока, она убрала на пояс саблю.       — С каких это пор ты столь щепетильна? — черные глаза прищурились и свеча, потревоженная сквозняком, приблизилась к щеке Бэт, согревая.       — С каких это пор тебя волнуют мои методы? — снова отпрянув, Бэт впечаталась спиной в ребристый угол.       — С тех пор, как ты ведешь себя, как влюбленная дура!        В два шага Бэт преодолела расстояние между ними, которое сама хотела увеличить секунду ранее. Темные в трепещущем свете свечи губы, выглядывающие из-за бороды, шевельнулись.        Пальцы кольнуло жесткой щетиной, когда она ударила Сантьяго ладонью.       — Не смей так со мной разговаривать, это понятно? Я не позволю, чтобы ты совал нос в мои дела. Я капитан, мне и решать. Я не хочу сегодня тебя видеть!        Лицо Сантьяго дернулось, словно от новой пощечины.        - Пускай Джеймс передает мне все, касающееся твоих обязанностей! Проваливай!        Неужели это она раздает ему приказы? Бэт прикрыла рот в растерянности. Тому, кто всегда был для нее примером, кто помогал скрывать ее проделки от отца.        Сантьяго схватил ее дрожащий локоть, привлекая к себе слишком близко, так что волосы в разрезе его серой рубахи защекотали ее брови.       — Делай, как знаешь, Бэт. Но выбери, кто тебе важнее: мы или твой пират? Вспомни отца: кто виноват, что его нету с нами больше? — он оттолкнул ее так резко, словно боясь заразиться.        Неужели Сантьяго прав? И она предает отца?