Каждая рана закалит меня

       Духота, поутру едва ощутимая, с каждым движением раскаленного диска солнца по небу становилась невыносимой. Бег, поначалу стремительный, подстегнутый адреналином, сейчас более напоминал черепаший шаг. Ветки впивались в изможденные плечи и лопатки. Камни ранили незащищенные пятки.        Бэт спряталась от рук разъяренного, потерявшего рассудок пирата в лес. И вскоре пожалела. Лес, начинавшийся небольшим скоплением пальм, кустов и неизвестных ей стволов деревьев, все сгущался, становясь непроходимым. Бэт шла и шла. Долго. Казалось, она попала в специальный ад, состоящий из вечного пути, который все не заканчивается.        Звук скрипящих от жары стволов, нарушаемый редкими криками птиц, заглушался тяжелым дыханием и хрустом ветвей. Горло сжималось от жалящей жажды, сухой язык безуспешно лизал потресканные губы. Спину жгло от ожогов.        Когда беспощадное солнце начало опускаться, Бэт ощутила озноб. Ноги, начавшие подрагивать несколько часов назад, ослабли настолько, что Бэт зашатало. Голова кружилась. Зеленые, красные точки запрыгали перед глазами, закрывая обзор. Знобило. Холодный и липкий пот пропитал рваную рубашку.       «Вода. Глоточек воды» — шептала Бэттани просительным тоном неизвестно кому.        Наконец, лес начал редеть. Привалившись к камню, Бэт опустилась на красноватую, глинистую почву. Уткнулась тяжелой, неподъемной головой в колени. Гудение в ушах, недавно затопившее сознание целиком, ослабло. Но гул все же остался.        Она распахнула глаза, резко дернув головой. Шею защемило. Бэт зашипела, снова прислушиваясь. Показалось? Все еще болит голова? Но нет, гул был постоянным.        Заставив себя подняться, Бэт поплелась к источнику звука. Каждый шаг давался с трудом. Через сотню ярдов земля проваливалась вниз крутым склоном.       Внизу, окруженный стройными пальмами и кустами папоротника, разливался водопад.        Бэт бросилась бежать вниз по склону так быстро, как могла. В глазах потемнело. Почти добравшись, споткнулась и упала. Ее понесло вниз.        Тело разразило болью, словно от пинков дюжины матросов, и наконец, падение остановилось.        Бэт медленно-медленно добралась до влаги. С жадностью опустила голову в воду целиком.       Так хотелось забраться в воду полностью, но силы совсем оставили ее. Жар и холод попеременно накатывали, колотя тело крупной дрожью. ***        Следующие полтора суток Бэт провела в поисках пищи, обнаружив сладкий тростник и финиковую пальму. На второй день воздух так раскалился, что несколько высохших стволов деревьев вспыхнули. Огонь распространился на соседние деревья, но вскоре начал затухать. Бэт смогла перенести огонь в свой «лагерь», состоявший из лежанки, выложенной из пальмовых листьев, согреваясь перед сном.        Лежак был жестким, но защищал от холода, сковывавшего землю ночью. В первую ночь, после непродолжительного сна, Бэт проснулась. Костер давно потух. Тело сотрясало холодом и страхом. Страхом, что пират настигнет, стоит ей вновь уснуть. Встав посреди ночи, Бэт соорудила себе орудие в виде отломленной камнем толстой ветки и до утра обрабатывала ее.        И если вчера Бэттани стало лучше, то сейчас, укрываясь пальмовыми листьями с головой, она не могла согреться. Была ночь. Месяц, разрезающий небо острым серпом, тусклым светом обнимал долину. Лоб Бэт при прикосновении жег ладонь сильнее огня, тело трясло в лихорадке. Финики, такие аппетитные вчера, сейчас казались отвратительными.        Сжимая свою дубинку до побелевших костяшек, Бэт увидела тень на освещенном небом участке. Бэт заметалась, потрясая в воздухе деревяшкой. Сердце бешено стучало в груди. Тень размножилась, и темные сущности хороводом закрутились вокруг лежанки. В ушах загремели цепи и голос пирата:       — Попалась, уродина!       Бэт боролась и плакала, но тело не подчинялось ей. ***        Эндрю вскоре ощутил слабость. Жара, накалившая пляж добела, не согревала, холод, пробирающий до костей, скручивающий суставы, сковал тело и сознание. Головная боль, заставляющая стонать и скрипеть зубами, накатывала нарастающими волнами, лишая разума. Жажда одолевала с той же силой. Измученный Эндрю в какой-то момент увидел прекрасный оазис с высоким фонтаном и бросился черпать воду ладонью.       Горечь связала язык, и, осознав, что пьёт прямо из моря, пират стал отплёвываться.        Ему то виделись пытки, пираты, потопленные корабли, то прекрасная девушка, обнаженная, лежавшая на берегу. Внутренности плавило жаром, дьявол в одном из бредовых снов нафаршировал его устрицами и долго запекал в печи.       Эндрю очнулся изможденным, измученным, на закате дня. Распахнув глаза, понял, что кризис болезни миновал. На рассвете, когда лучи заструились по темно-перламутровым облакам, почувствовал в себе силы идти.        Жажда то усиливалась до предела, то почти пропадала. В голове мелькали образы всех пресных водоемов, когда-либо виденных им. Воспоминания, нечеткие, ускользающие, вспыхивали меж мечтаний о воде.        В лесу Харт с жадностью слизывал росу с листьев и шел дальше. Много раз останавливался, чтобы дать мышцам передышку.        Спину жгло начинавшими затягиваться ранами на спине. Временами захлестывали галлюцинации, и он заставал себя смотрящим на камень неизвестно сколько времени, воображая, что видит танцующего кролика.        Солнце, повисев в зените, начало снижаться. Кожа на лице и руках стала сухой как пергамент, язык воспалился, покрывшись болезненными язвочками. Эндрю увидел склон и водопад.        Все его существо потянулось к этой манящей влаге, этому живительному источнику. И он побежал. Побежал медленно, скорее быстро пошел.        Агония, казалось, достигла апогея, и избавление теперь показалось опасным, странным. Словно остановленный неведомой силой посреди крутого склона, он застыл. Мысли, доселе теряющиеся в боли и жажде, прояснились.        Мысли безумные, остро режущие сердце. Мысли, которые он гнал из головы все эти годы, наполняли просветлевший разум.        Он отчётливо осознавал, что через несколько часов умрет. Высохнет, как прошлогодняя листва. Страха Эндрю уже не испытывал.        Что же будет, если он выживет? Его рано или поздно повесят как пирата, злейшего врага Англии. Это опозорит всю семью. История, позабытая, вылезет наружу: писаки обожают такие истории о справедливости. Вести дойдут и до Франции, от них не скроешься. Его сестры, когда подрастут, не смогут выйти замуж, братьям тоже будет несладко. Даже бабушки это коснётся. А она даже не знает, что он пират.        Его жизнь оказалась такой неважной, ненужной. Зачем бороться? Зачем нужен этот источник? И не является ли он очередным миражом, галлюцинацией? А если водопад настоящий, что тогда?        Можно сбежать с этого острова и начать все сначала. Купить судно, нанять людей. За эти годы награблено было достаточно, денег хватит. Но зачем? Чтобы прокормить семью? Денег, что лежат в банке, хватит на то, чтобы обеспечить братьев и сестер, и их детей. Они давно ни в чем не нуждаются. Тогда зачем? Просто грабить и убивать ради удовольствия? Когда он превратился в бездушного мерзавца?        Зачем же жить? Не лучше ему умереть здесь, тихо и незаметно.        Но тут Эндрю увидел Бэт, спящую у подножья водопада.        Она. Он всегда останется в ее глазах монстром, насильником. И вдруг это стало таким важным, самым важным сейчас. Что подумает ОНА, эта девчонка, возомнившая себя грозой морей…        Смутно помнилось, как Бэт, напрягаясь как пружина, забыв про себя, тащила его в этой ужасающе мрачной, холодной воде. А после всего… Он набросился на эту замарашку как зверь. Он так сильно сжимал ее, что мог сломать.        Но черт, зачем ты это сделала, дурочка? Почему не бросила меня там, в воде?       Ответ нашелся сам собой: нужно выжить, потому что она спасла его. Эндрю подошел ближе, увидев, что девчонка вовсе не спит, а мечется по земле, мучимая лихорадкой.       «Хоть я и ненавижу ее, за мной должок».