***
Утро разбудило легкой прохладой. Несколько мелких птиц защебетали на вершинах раскинувших ветви деревьев. Эндрю расцепил руки, обнимающие спящую Бэт. Сегодня ее лицо было бледным, осунувшимся, но на нем разгладились вчерашние морщинки страдания. Мимика Бэт была настолько невыразительной, что могло показаться, что капитанша умерла, но тихое размеренное дыхание все же волновало ее грудь. Желудок, Бог знает сколько времени не ощущавший пищу, взбунтовался. Харт долго блуждал по лесу в поисках съестного, и, добыв несколько кокосов и наломав сахарного тростника, вернулся в «лагерь». Эндрю занимался установкой шалаша, когда услышал за спиной слабый голос, обладатель которого высказывал явное неудовольствие и сыпал проклятиями. Повернувшись, пират увидел бледную, еле живую Бэт, схватившуюся за дубинку. — Добро пожаловать в мир живых, — Эндрю отвернулся обратно, приставляя очередную ветку к крыше. — Что, черт возьми, ты делаешь? — сиплый голос был полон привычной ненависти. Эндрю пожал плечами, ощущая, как нежные чувства, которые он к ней еще недавно испытывал, начинают таять. Неужели опять все по новой? — У тебя проблемы со зрением? Я строю нам дом. — Какой к дьяволу дом! Ты думаешь, я собираюсь жить с тобой в этой… конуре? — Ты можешь продолжать спать под открытым небом, либо построить себе свой шалаш. А теперь можешь помыться, а то ты отнюдь не благоухаешь, — он сморщил нос в преувеличенном отвращении. — Нет, ты не понял! Я не собираюсь жить на этом чертовом острове вместе с тобой! — Прекрасно! Можешь соорудить плот и катиться ко всем чертям! *** Боевой бравады Бэт хватило ненадолго. Стоило дойти до манящей свежестью воды, и капитанша обессиленно опустилась, проклиная все на свете. Пират с мрачным выражением лица расколол для нее кокос. Бэт ничего не оставалось, кроме как молча испепелять взглядом удалявшегося пирата и приняться за трапезу. Бэттани шла на поправку, пират работал. Он нашел достаточно острый камень, которым очищал и рубил ветви. Было приятно и волнующе наблюдать за напряженной спиной, струящейся потом. За время пленения и пребывания на острове пират похудел, но мышцы вырисовывались еще отчетливей. За пару дней ему удалось приноровиться изготовить циновки из пальмовых листьев и покрыть ими крошечную хижину. Бэттани стало лучше настолько, что она самостоятельно нашла и вскрыла кокос. В первую ночь после постройки хижины Бэт заупрямилась и осталась спать под открытым небом, но вскоре поняла, что сглупила. Холод сковывал тело. Мысль о тепле, царящем в шалаше, не давала покоя, словно натертая мозоль. Лишь упрямство удержало ее от того, чтобы залезть в шалаш к пирату. На следующий день, такой же душный и влажный, как все остальные, Эндрю ушел на «охоту» и через несколько часов пришел с двумя половинками кокоса, наполненными… — Я не собираюсь это есть! — Ты не сможешь протянуть на одних фруктах. Завтра мы пойдем на берег, на рыбалку. Без удочек это сложное, почти невозможное предприятие. Пока будем есть это! Бэттани сморщилась. В кокосовых чашках лежали муравьи и жуки. Она обратила внимание на разбухшую волдырями руку пирата: — Пришлось залезть в муравейник, а им это не очень нравится, — криво ухмыльнулся пират и взял одно из насекомых: — Смотри, это совсем не так страшно, — трупик исчез между его губ, и Бэт затошнило. — Они кисловатые на вкус, попробуй. Сначала Бэт решила, что лучше умереть, чем питаться такой гадостью. Но за все эти дни они не ели ничего, кроме редких фруктов, так что вместо желудка девушка ощущала черную дыру, требующую заполнить ее чем угодно, пусть даже и насекомыми! Бэт аккуратно взяла одно из насекомых. Самым сложным было открыть рот и начать жевать. На это ушло несколько минут. Несколько трусливых попыток закончились ее ругательствами и втаптыванием жуков в землю. Пират было возмутился, что она переводит еду и хотел отобрать ее «порцию». Однако чертов мерзавец был прав: на вкус муравьи были кисловаты — не так уж гадко, но лучше не думать, что кладешь в рот. Голод взял свое, и вскоре они закончили обе чашки.15.Школа выживания
17 сентября 2017 г. в 20:14
Дрожь от холодной воды молнией сотрясла тело. Рот, распахнувшись, жадно заглатывал воду. Еще. Еще больше! Глаза расфокусированно улавливали движение потока. Грудь и живот взбунтовались, сдавливаемые болью. Он вынырнул и зашелся кашлем. Хватая ртом воздух, выпустил исторгавшуюся из горла лишнюю жидкость. Горечь мазнула язык. Головокружение. Руки заработали, не позволяя снова уйти на глубину.
Эндрю на негнущихся ногах выбрался наконец на сушу и упал. Полусухая трава, обнимающая с боков мелкий пруд, наполняемый водопадом, царапнула лицо. Долго, почти бесконечно он лежал без движения. Каждая частичка тела ныла, и плакала, и болела, проклиная хозяина за жестокое обращение. Когда конвульсии ослабли, Эндрю обрел слух и зрение.
Сдавленный крик вперемешку с проклятиями заставил его сесть. В нескольких ярдах каталась по траве, вцепившись в лицо, Бэт.
На то, чтобы перенести капитаншу на расстеленные листья, ушло немало времени. Бэт металась в бреду: сначала она говорила тихо, еле слышно, потом резко начинала кричать, словно отбиваясь от невидимого противника. Ее лоб пылал, лицо налилось кровью, губы потрескались. Еле волоча ноги, Эндрю снова напился до тошноты и, набрав немного воды в ладони, попытался напоить и Бэттани. Вскоре ее начало трясти от холода, сердце заколотилось как сумасшедшее, дыхание стало словно у загнанной лошади. Эндрю прижал девушку к себе. Бред сменился судорогами, державшими ее в тисках около минуты. Каждый раз он фиксировал ее, сжимая зубы, слушал, как она стонет.
В какой-то момент Бэт обессилено откинулась на спину. Пульс почти не прощупывался. Ее жар, казалось, усилился, а вздохи стали редкими, и лицо почти почернело.
Она умирала.
Эндрю ясно понимал это, и сердце замирало в груди. День все продолжался, Бэт умирала, а он ничего не мог сделать. Только смотреть.
Еще недавно он бы с удовольствием стал наблюдать за ее мучениями. Но сейчас, будучи свидетелем этой агонии, понимал, насколько ничтожны были их ссоры, вражда, ненависть. Как ничтожно и мало все в мире в сравнении со смертью. Бэт угасала, и какая-то часть Эндрю умирала вместе с ней.
Так прошел первый день, наполненный болью, страхом, страданиями и неизвестностью. Бэт все же не умерла.
Эндрю отчетливо ощутил, когда ей стало лучше. Все эти часы он был так близко, так остро все ощущал, будто ее боль и страдания перенеслись и на него. Он смог вдохнуть полной грудью, когда это сделала Бэт. Ее рот ненасытно пил воду, приносимую им в пальмовых листьях.