Каждая рана закалит меня

      Мерзкий, грязный, скользкий пират!       Бэт вертелась в койке, бродила по каюте, пыталась даже читать… Из живота словно вырвали кусок мяса — ныло, болело, хотелось лезть на стену… Страстные образы — смесь вымысла и ускользающей нити реальности — переполняли сознание. Это была новая, невиданная Бэт пытка, тягучая и выворачивающая наизнанку, заставляющая закусывать губы до черноты и ломать пальцы, жаждущие прикосновения.       Бэттани ловила свои босые быстрые ноги на пути к Эндрю, нетерпеливые руки с готовым ключом. За дверью было так тихо, беззвучно, матросы спали, словно издохли все разом, чтоб не мешать новой попытке пробраться к пирату.       Нет. Нет. Нет. Она находила себя в яростном диалоге достоинства и сладострастия, и первое почти никогда не находило должные доводы, лишь захлебывалась словом «гордость» — таким бесконечно правильным, но лишним в её лексиконе.       Эта просьба, приказ — обменять его страсть на какого-то Богом забытом араба — бесила. Лишь мысль о том, что семит дороже неё, вызывала протест и желание линчевать проклятого чужестранца.       «Как же добыть мусульманина?»       Ведь показалось, что на острове всё разрешилось и они побороли эту нелепую ненависть. Но это же элементарный шантаж! Её обкрутили, защемили в тиски, из которых не выбраться. Если Бэт не выполнит часть уговора, то одноглазый мерзавец только добавит поленьев в костёр, поможет изжариться вовсе, не расщедриться на избавление.       Чуть забрезжил рассвет в сером, как жизнь мореплавателей, небе, и Бэт застучала в каюту Сантьяго. Прежняя тишина разбавилась тихими шорохами, еле слышными голосами, с плеском воды и скрипом половиц под ботинками «ранних пташек».       Не церемонясь, Бэт колотилась ногой около минуты. Дверь распахнулась, теплота и пряный, с кислинкой запах окутал её пылающее лицо. Сабля — продолжение руки Бэттани, метнулась вперед, поиграла воротником сорочки испанца, но тут же была отброшена крепким замахом волосатой руки.       — Бэттани, что происходит? — голос ясный как день, диссонирующий с опухшим спросонок лицом.        — Одевайся, есть дело.       — Что это? Предрассветные шутки? — растрёпанные волосы упали на точёные черты лица. Испанец был полуодет, в мятой распахнутой сорочке.       Взгляд Бэт пробежался по смуглому лицу, тёмной шее, налитым силой рукам, курчавой груди, рельефному животу и отпрыгнул, мазнув по тёмной дорожке, спускавшейся вниз живота.       — Отнюдь, Сантьяго! Мне срочно требуется доступ к пленным! — Она толкнулась плечом в горячую грудь капитана и просочилась внутрь.       Она отметила разобранную койку со смятыми простынями, неприбранный стол, заложенный картами и раскрытыми книгами.       — К пленным? Бэттани, у тебя помутнение рассудка? — Сантьяго прошёл за ней, кивнув на стул, чтоб садилась.       — Я же не спрашивала об этом, когда ты провозгласил себя капитаном!       — Чёрт, Бэт! Мы так и будем к этому возвращаться?       — А ты считаешь, что пары слов извинения и одних суток вполне достаточно для примирения? Не будь идиотом! Ответишь за всё, когда придёт время! — Бэт зло шлепнулась на жёсткий стул и кинула руки на стол, разметая листы с заметками.       — Когда придёт время. Но пока ты не в том положении, не так ли? Я капитан, а ты… ммм… Интересно, кем ты сейчас считаешься? Пришла ко мне с просьбой.       Бэт подскочила со стула:       — Просьбой? Дьявол меня раздери, ты ещё назови меня попрошайкой и подкинь шиллинг из жалости! Я говорю — ты делаешь, ясно объясняю?       Испанец в упор уставился на неё. На крупных губах обозначилась улыбка, достаточно долгая, чтобы начать напоминать гримасу. Крупные ладони сжались в замок.       — Ты говори, а я послушаю. И если будешь хорошей девочкой, то вероятно, я смогу тебе помочь.       — Мне нужно встреться с одним из пленных в грузовом отсеке! — Бэттани пришлось закинуть голову вверх, чтобы поймать его ускользнувший к двери взгляд. За дверью различались голоса.       Она вздрогнула от размашистого удара по столу:       — Что, одного тебе уже мало? — глаза Сантьяго потемнели, рот сжался. Он потёр сжатый кулак. На кулаке выделилась капелька крови — он попал прямо по наконечнику перьевой ручки, — Думаешь, я не знаю, куда ты ходила ночью?       — Это тебя не касается! Нужно устроить одну встречу.       Капитан расхохотался. Смех, словно комкание бумаги, затих так же резко, как и начался.       — Дай угадаю, одного перетяжки с другим таким же мерзким пиратишкой?       Робкий лучик света просочился через иллюминатор и осветил перекошенное лицо Сантьяго. Бэт дёрнулась. Удерживая хладнокровие, она попыталась продолжить с шутливой ноткой, больше напомнившей хныканье:       — Какой ты проницательный! Может проницательный настолько, чтобы не задавать лишних вопросов?       — Ну уж нет! Ты пришла к капитану, так? — Сантьяго вновь усадил Бэт на стул и присел на корточки перед ней. Жаркий взгляд пробежал по ней быстрой куницей, застыв на лице. Она ощутила тепло, исходящее от его кожи, воздух, оттолкнувшись от мужественных губ, коснулся её лица. В горле запершило:       — Это не просьба! Нужно это сделать и всё, ясно?       — И с какой радости я должен это устроить? — лицо с таким правильным, квадратным подбородком ещё больше приблизилось. Тёмные губы сложились в коварной усмешке, ямочка на правой щеке дополнила картину. Измученное желанием тело окатило нервной волной, во рту высохло.       — С такой, что я так сказала! — она попыталась отшатнуться подальше, закидывая лишние мысли в глубину сознания. Но лишь усугубила ситуацию: испанец поднялся и навис над ней близко, почти касаясь нагой грудью её. Сантьяго аккуратно взял рукоятку сабли.       — Так не пойдёт. И ты это знаешь. У каждой услуги своя цена — его глаза заискрились, — как я понимаю ты уже излечилась от своей травмы? Теперь ты не визжишь при виде мужчины?       И правда хотелось визжать. Но не от страха. Бэттани отклонилась дальше, пытаясь придумать ответ. Макушкой она коснулась бумаг. Сантьяго двинулся следом, не выпуская её взгляда. Кровь горела в жилах. Крепкое тело накрыло Бэт. Он был красив и горяч. И желал её, судя по торчащим бриджам. Она прикрыла глаза, пытаясь отвлечься. Беспомощно отпустила оружие, и то звякнуло об пол.       Что она хотела?       Перед глазами промелькнуло лицо Эндрю. Нет. Не сейчас. Напряжение, казалось, достигло предела. Бэт сжала плечи Сантьяго: он утолит её голод, и она сможет рассуждать.       Жаркое дыхание на шее воспламеняло не хуже огнива:       — Ты же хочешь, чтобы наши враги встретились? Сговорились и возможно, затем затеяли бунт?       — Просто встреча, на пару минут. Чтобы он… Чтобы он знал, что с его другом всё в порядке, — слова давались с трудом. Помутненное сознание чуть прояснилось, и желание потушилось раздражением. Это не Эндрю, черт возьми. Это всего лишь Сантьяго. Ей нужен Эндрю. Только он.       Но лёгкое касание губ в шею подстегнуло, раззадорило вновь. Но не сильно.       — Это тоже проявление человечности к пленному, да?       Она не ответила. Бэт знала, что последует после. Все было понятно по рукам Сантьяго, жадно сжавшим ее талию.       — Поцелуй, один поцелуй, и я все устрою — хрипло продолжил Сантьяго.       Бэт затаила дыхание. «Неужели ему правда неважно что я хочу другого? Что я здесь с ним из-за Эндрю. Разрази меня гром! Эндрю!» — Бэт сжала зубы, чтобы не произнести это вслух. Сантьяго всё ещё ждал её ответа. Она кивнула.       Испанец накрыл её губы своими. Все не то. Не тот вкус, не тот запах, не тот рот. Она с отвращением отвернулась, и влажный рот мазнул по щеке.       Бэттани крутанулась вбок, пытаясь освободиться, но Сантьяго держал её:       — Ты делаешь ошибку, Бэт. Всё ещё можно исправить, — его лоб уткнулся в её. Глаза кричали, молили о взаимности.       — Нет. Ты получил свой поцелуй. Мне нужна встреча! — Бэт толкнулась руками в пышащую жаром грудь. Раз, два — дрожащие ноги нащупали пол.       — Этого недостаточно, Бэт. Мне этого мало! — он вновь потянулся к ней, пытаясь прижаться.       Она кинулась к кровати, озираясь. Он медленно приближался.       — Это всё, что у меня есть для тебя. Забери охрану сегодня ночью. Мы договорились, — она судорожно зашарила по полу под койкой, пытаясь нащупать закатившуюся при качке саблю. Наконец холодное лезвие коснулось пальцев. Есть!       — Значит я соврал, Бэт. Как соврала ты, когда говорила, что любишь меня. Той ночью, когда сама тянулась ко мне за поцелуем, — Сантьяго протянул руку, — дай мне саблю, детка, и иди ко мне.       — Пошел ты к дьяволу, подонок! Я лучше буду спать с дюжиной пиратов, чем вновь лягу под тебя!       — Разве не для этого ты пришла, Бэт? Ты ведь готова на всё ради своего пирата, а?       — На всё, кроме постели с тобой! — Бэттани пятилась к двери, выкидывая клинок в сторону испанца.       — Я поставлю дополнительных часовых к грузовому отсеку и камере с пиратом. И лучше сиди у себя в каюте, если не хочешь быть оттраханной дюжиной матросов! — Сантьяго свирепо окинул её взглядом и перекрестил руки на груди. — А теперь отправляйся к себе, Бэт. И впредь будь добра не беспокоить капитана своими бабскими делами.