Эволюция

- Ты домой? - Я.. да, нет, не знаю. Тут Рома звонил, что-то намечается. - Подвезти? - Ну.. Может, со мной? - Глеб, ну, где я, а где тусовки? Мне еще почту от оргов полночи разгребать. Вадим отмазывается привычно, и он, конечно, прав. Совместные тусовки ушли в далекое прошлое, рабочий график у него ненормированный совсем не в ту сторону, в какую хотелось бы, да и вообще, зачем? Зачем искушать судьбу? Но Глеб чувствует, что сегодня брат ему нужен. Соскучился? Нет, они видятся регулярно, проводят вместе огромное количество времени, иногда зависая сутками, вот только все это время – впустую. Для Глеба - впустую. И сегодня он не собирается отпускать брата. - Ладно уж, подвези. Там посмотрим. - Угу, тогда погнали.       Последнее время Вадим с ним – непривычно собранный и жесткий. Он говорит о делах, о музыке, о концертах, о деньгах, о планах. Он травит свои черные анекдоты, от которых эстету Глебу частенько хочется заткнуть уши, но он смеется таким неповторимым смехом, что Глеб сразу же забывает, о чем вообще был анекдот. Его смех – мягкий. И Глеб еще помнит, точно помнит, что было и по-другому. Что Вадим может быть мягким. Сидеть с ним близко плечом к плечу, трепать по голове, улыбаться ласково и даже счастливо, обнимать легко, свободно, не задумываясь, дремать, привалившись к нему в кресле самолета.       Вадим тоже это помнит. Помнит, как учился по малейшему изменению тона голоса брата определять приближение панических атак, помнит, как перепробовал все, что только возможно, чтобы научиться избегать этих приступов, помнит, как нашел простой и почти детский способ – касаться. Доверчиво, близко, мягко, позволяя Глебу притянуть себя за шею, обнять, поцеловать.. Сначала он не придавал этому значения. Поцелуи брата казались ему ребячеством, зато спасали их обоих от кошмаров. Он не заметил, когда Глеб стал увлекаться. Когда руки Глеба во время поцелуев начали блуждать по его телу. Когда его тело стало расслабляться и таять под этими руками. Когда его разум начал отключаться во время таких поцелуев. Вот только однажды он обнаружил себя прижатым к дивану какой-то гримерки, его собственные руки лихорадочно скользили по спине брата, учащенное дыхание сбивалось, а по позвоночнику поднималась легкая дрожь. Он испугался себя. Он вынырнул из наваждения усилием воли и мягко отстранил Глеба, который, как ему показалось, на тот момент уже совершенно не отдавал себе отчет в происходящем. Вадим в последний раз поцеловал его куда-то в висок, усадил удобнее на диван, а сам поднялся в поисках воды. И уже стоя к нему спиной и наливая себе стакан, услышал позади отчетливый смех. А подняв глаза, увидел в зеркале перед собой взгляд Глеба, абсолютно осознанный, насмешливый и жесткий. Вадим залпом выпил ледяную воду и поклялся себе, что это больше не повторится. С тех пор все их тактильные контакты и объятия происходили исключительно в присутствии третьих лиц, а то и под камерами репортеров. Вадим, по-прежнему, позволял себе толкнуть его плечом в плечо, рассмеявшись, Глеб мог безнаказанно повиснуть на нем на любое количество времени, но как только они оставались наедине, старший неизменно увеличивал дистанцию и выбирал сугубо деловые темы для разговоров.       Почти всю дорогу Вадим отвечал на звонки, в промежутках посвящая Глеба в возникающие проблемы. С одной стороны, такая работа уматывала, с другой – Вадим всегда любил «устранять препятствия»: находить решения, трансформировать мир, ну и держать все под своим контролем, конечно же, тоже. - Когда ты уже возьмешь человека, который будет заниматься всей этой фигней вместо тебя? - на самом деле, Глебу нравилось, как брат ведет дела, но это нисколько не мешало ему подтрунивать над занятым и уставшим старшим. - Как только это станет фигней. Глеб, это фундамент, на котором все строится. – Вадим рулил, рассеянно перестраиваясь на развязках. Вечер был поздний, и город позволял наслаждаться ездой на хорошей скорости, чем Вадим всегда непременно пользовался, поднимая себе настроение, - Если мы хотим, чтобы нашу музыку услышали, мы должны что-то для этого делать, а не сидеть на жопе ровно. - С тобой скучно. - Ну, прости, можешь вызвать себе такси. - Зануда, - Глеб, добродушно усмехаясь, толкнул брата в плечо. Ему хотелось разрушить эту отстраненность, сломать незримую стену, которую так тщательно выстраивал между ними Вадик. Очередной звонок телефона прервал их. - Да, я звонил Вам, хочу уточнить вопрос по аппарату на 25-е число.. - Зануда! – Глеб толкнул снова, уже хохоча и наслаждаясь тем, что брат не может ему ответить. - Нет, мне нужно, чтобы то, что Вы поставите, соответствовало моей спецификации.. - Зануда! – Глеб откровенно веселился, толкая брата под ребра, тот возмущенно повернулся к нему.. То, что он увидел в отражении стекла за спиной Глеба заставило его выпустить из рук телефон и схватиться за коробку передач, переключая на третью. Нога ударила по педали газа, убирая ее в пол, машина рванула на повышенных оборотах. Прямо на него, с левой второстепенной дороги, не снижая скорость, летела фура. Если бы он смотрел на дорогу, а не на брата, если бы он не разговаривал по телефону, а вел машину, если бы он не устал после 12-часового рабочего дня и поспал бы за ночь хотя бы часа четыре – он бы заметил. Он бы увидел громадину боковым зрением, давно привыкнув, что на дороге надо следить не только за собой, и просто пропустил бы. Но сейчас пропускать было поздно, оставалось только выжимать газ и словно в замедленной съемке наблюдать, как сокращается расстояние между его машиной и несущимся ему прямо в бок новеньким тягачом марки мерседес. Вадим не успевал и выкручивал руль в попытке ускользнуть от столкновения, фура прошла в паре сантиметров от багажника, но длинный ягуар внезапно занесло. Спас богатый опыт экстремального вождения, Вадим не позволил машине перевернуться, вместо этого снизив скорость вращения и подставив под удар о бетонное ограждение свое водительское место. Сработали подушки, машина остановилась. Едва очухавшись, они посмотрели друг на друга. - Не шевелись, - почему-то шепотом произнес Вадим и потянулся к брату, чуть морщась - ты живой? - Не знаю. А что, не похоже? - Похоже. Очень. Вадим коснулся его лица, пальцы дрожали, он провел вспотевшими ладонями по плечам, по груди, будто проверяя, желая удостовериться, что брат целый, что он не рассыплется сейчас на кусочки. А потом наклонился и прижался, как когда-то – тепло, бережно, близко..