fifty shades of hurt

      Тэхён просыпается от ноющей боли в области запястий. Он открывает глаза и хмурит брови, когда видит красные кровавые кольца из счёсанной кожи, и вспоминает, как совсем недавно был прикован к железным прутьям кровати. Парень приподнимается и оглядывается вокруг, глазами выискивая вчерашнего мучителя Чон Чонгука, которого в комнате не оказывается. Журналист ждёт его ещё пару минут, приходя в себя, но в комнате никто так и не появляется. Вчера он не успел рассмотреть интерьер, так как ему практически сразу закрыли глаза. Кажется, он слышал, как директор снимал с себя галстук, и, видимо, именно через него не смог пройти ни один лоскуток света.       Поднимаясь с кровати, Тэхён начинает искать свою одежду. Его костюм аккуратно собран на вешалке — постиранный и выглаженный до тошнотворной идеальности. Может ли это быть проявление заботы со стороны Чонгука? Если так, то где он сам сейчас находится? Шатен смотрит на будильник и видит, что проспал уже полдня, но не спешит торопиться куда-либо, потому что официальной работы у него как таковой нет — испытательный срок подразумевает выпытать у молодого директора как можно больше, и он непременно собирается это сделать.       Ким поворачивает голову направо и видит Чонгука, который торопливо направляется к нему, прожигая дыру чертовски привлекательными голубыми глазами. Пусть цвет их и искусственный, такое дополнение к образу не может не обращать на себя внимание других, в частности Тэхёна.       — Ты уже собран? Хороший мальчик. Сейчас у меня обеденный перерыв, поэтому пойдём поедим. Ты ведь со вчерашнего дня не ел ничего? — спрашивает брюнет, самостоятельно завязывая журналисту галстук на его шее.       — Ты знаешь, как-то и не лезло, — иронично проговаривает Тэ и направляется за директором, который следует к той самой двери с шестью замками.       Чон кажется шатену слишком возбуждённым, будто кто-то только что изрядно подпортил его настроение. При каждом шаге возникает боль в заднице — особенно при быстрой ходьбе. Стараясь не обращать внимания на дискомфорт, парень вслед за Чонгуком заходит в лифт. Младший нетерпеливо качается на ногах вперёд назад, иногда искоса поглядывая на Тэхёна, что стоит около стены.       — Не смотри на меня так, это смущает, — говорит Ким, когда замечает пристальный чужой взгляд на себе.       — А ты так губы не кусай, чтобы смотреть не пришлось. Слушай, Тэхён, — брюнет, что на пару сантиметров выше, подходит к парню и, усмехаясь, проводит кончиком языка по нижней губе старшего, — в лифтах есть своя прелесть.       Директор поднимает руки Кима вверх и, сцепляя его запястья, прижимает их своей ладонью к стене, всё ещё не понимая, почему журналист не сопротивляется. Губы Чонгука мягко касаются губ Тэхёна. Второй рукой он пробирается под рубашку и длинными холодными пальцами начинает вырисовывать на боку непонятные узоры. Когда поцелуй становится глубже, Чон сжимает в своей ладони участок кожи на спине шатена, намереваясь притянуть ещё ближе, пусть это и было невозможным. С губ старшего срывается стон. Он тяжело дышит в поцелуй, пока на двенадцатом этаже лифт не останавливается.       До того, как двери открылись, оба парня успели привести себя в порядок и стоять так, будто вовсе знать не знают друг друга. В кабину зашли четверо японцев, они поздоровались с директором и продолжили обсуждать выгодные сделки, о которых Ким не понимал ни слова.       Руки Чонгука ловко орудуют маленьким чайником, разливая горький кофе по миниатюрным белоснежным чашкам. Тэхён касается пальцами боковой, уже нагретой стороны фарфора, и неловко произносит слова благодарности. Он не поднимает взгляд, всё время удерживая его на галактиках из молока, что было в кофе.       — Нервничаешь? — спрашивает брюнет, слегка наклоняя голову в сторону, чем привлекает внимание старшего.       — Ты меня пугаешь.       — Знаешь, что самое странное? То, что ты не говорил мне этого вчера, когда я вытрахивал из тебя остатки гордости, но зато говоришь сейчас, во время обычного завтрака, — директор разворачивает шоколадный маффин в бумажной обёртке, и кладёт слева от Тэхёна. — Ешь.       — А ты диктатор, — усмехаясь, с ноткой сарказма, подмечает шатен.       — Люблю, когда мне подчиняются.       — Иначе ты бы никогда не стал директором издательства с мировым именем, так ведь? — Тэхён чувствует, как от запаха кофе и выпечки его начинает выворачивать. Но ещё больше ему становится нехорошо, когда он смотрит на совершенно спокойного Чонгука, и вспоминает прошедшую ночь. Его выворачивает только от одной лишь мысли, что он прикасался к нему, нарушал его личное пространство. — Я не голоден, — говорит журналист и спешит встать из-за стола.       — Подожди. Сядь обратно. Мы должны будем вернуться в офис, чтобы обсудить кое-что, — делая глоток кофе, спокойно говорит Чон. — Это по поводу наших... «встреч».       — Мы не можем обсудить это здесь? Господи, я просто зверски хочу сесть в удобное кресло, где я не буду думать о том, что вот-вот, и мой анус разорвётся, и просто расслабиться, — раздражённо выпаливает старший, садясь обратно.       — Ты сможешь сделать это у меня в кабинете, не переживай.       Тэхён сам не знает, почему слушает молодого директора — видимо, в нём и правда есть какие-то задатки диктатора, раз у него так хорошо получается убеждать. Шатен клянётся себе, что не останется сегодня на ночь снова. Ему правда нужен отдых от тех издевательств, которые были вчера.       Это первый раз, когда журналист видит директора Чона в работе, общающимся с клиентом и решающим важные вопросы по поводу бизнеса. Все эти разговоры и обсуждения настолько серьёзные и скучные — брюнет даже не улыбается ни разу тому, кто сидит перед ним, аналогично, как и сам мужчина. Кажется, они говорят о введении новой колонки со следующего выпуска журнала. Сама тема разговора Тэхёна мало интересует — он больше обращает внимания на то, как изменяются эмоции на лице Чонгука, как практически незаметно он приподнимает брови и кривит уголки губ, выдавая не видимое глазу пришедшему мужчине раздражение. Шатен, сидя в мягком кресле, ловит себя на мысли, что до сих пор чувствует заполнение внутри с прошлой ночи. Эти ощущения неприятные, но достаточно терпимые, чтобы не подавать виду, что что-то случилось. Директор пожимает руку мужчине, и тот выходит, напоследок бросая слова о том, чтобы Чон подумал над его предложением.       Как только дверь закрывается с обратной стороны, брюнет резко поднимается с места и выдыхает, немного ослабляя галстук.       — Господи, на полном серьёзе, он меня заебал. Каждый день заявляется и несёт какую-то несуразицу о приукрашивании в статьях. Мол, для того, чтобы стать ещё популярнее. Да, не спорю, нам есть, куда расти, но приукрашивать, преувеличивать, и нести тому подобную ересь я не собираюсь. Для этого у Азии есть дешёвые газеты с кучей «компромата» на известных личностей. Идиоты...       По возбуждённому и эмоциональному рассказу Ким понимает, насколько Чонгук сдержанный. Возможно, у него такие странные предпочтения в сексе потому, что ему нужно выплёскивать накопившиеся плохие эмоции куда-то? Тэхён не может ответить на этот вопрос.       — Мне кажется, ты пытаешься скрыть своё доброе сердце, — не зная, для чего, выпаливает шатен.       — Многие считают, что у меня вовсе нет сердца, и после того, что ты пережил этой ночью, Тэхён, тебе тоже следовало бы так думать, — младший поворачивается и многозначительно смотрит на журналиста. — Бизнес построен на людях, а я в них неплохо разбираюсь — что ими движет, чего они хотят, что их вдохновляет, — Чонгук отворачивается к окну, скрещивая руки за спиной.       — Да, но... что же вдохновляет тебя? — спрашивает Ким, поднимаясь с места.       — Боль, — коротко отвечает Чон. — Во всех её проявлениях. У каждого из нас есть свои оттенки боли, но у меня их целых пятьдесят. Да... Именно... Это мои пятьдесят оттенков. И я буду воплощать их на Вас, мистер Ким, если Вы, конечно же, согласитесь и подпишете ещё один контракт.       — Ты хочешь сказать, то, что было ночью — не твой предел?       — Ох, мальчик, ты такой наивный... Я не сделал ничего с тобой и твоим телом такого, от чего ты бы умолял меня остановиться. Ты не плакал, не кричал от невыносимой боли, не был на грани жизни и смерти — на грани адской боли и удовольствия, — в голосе Чонгука звучит усмешка, из-за которой Тэхён, пусть брюнет и повёрнут к нему спиной, чувствует ту самую дьявольскую улыбку, от которой каждый раз его пробирает до дрожи.       Они стоят в молчании, слушая тиканье настенных часов, спешащих на полторы минуты. Чон тяжело вдыхает и выдыхает, кажется, совсем переставая обращать внимание на старшего. Он садится за свой стол и начинает подписывать какие-то документы.       — Что по поводу второго контракта? — спрашивает шатен.       Чонгук выдвигает ящик и достаёт оттуда конверт. — Вот. Прочитай его, и вечером, в восемь, жду тебя здесь. Не опаздывай.       Тэхён принимает толстый конверт, заполненный бумагами, и уходит, спеша к директору Сон, которой, вероятно, будет интересно услышать немного правды о молодом директоре «No More Dream». Если он не расскажет о прошедшей ночи, это ведь не будет считаться враньём?       — Ну, как он тебе? — увлечённо спрашивает Хаён.       — Довольно... милый, — отвечает журналист первое, что придёт в голову.       — Милый? И всё?       — «Ну не могу же я сказать, что он больной извращенец, которому нравится БДСМ и который выебал меня прошлой ночью», — мелькает в мыслях парня.       — Он... очень вежливый, обходительный и... предельно деловой и опасный.       — Опасный? — с явным интересом переспрашивает женщина.       — Я хотел сказать, что он очень умный. Понятно, почему им все так восхищаются. Чонгук очень правильно и хорошо излагает свои мысли. Мне было приятно с ним провести время.       Ещё некоторое время директор пытается выпытать у сотрудника больше информации, но тот отвечает, что всё интервью будет предоставлено по окончанию испытательного срока — то есть, через двадцать девять дней. Пока у него есть время, он направляется в их с Намджуном кабинет, где его самого не оказывается, и принимается читать документы, которые предоставил ему Чонгук.       — Ниже приводятся условия контракта как для Доминанта, так и для Сабмиссива, — негромко начинает читать Тэхён. — Основной целью данного контракта является предоставление Сабмиссиву возможности изучить своё тело, его возможности и пределы допустимого. Сабмиссив соглашается на любые действия сексуального характера, приемлемые для Доминанта и доставляющие ему удовольствие, кроме тех, что обозначены как недопустимые. Сабмиссиву запрещается вступать в контакт с кем-либо, кроме Доминанта. Сабмиссив обязуется не злоупотреблять спиртными напитками, не курить и не принимать наркотики.       Читая всё это, Тэхён на секунду останавливается и закрывает ладонью лицо. Он начинает понимать, на что собирается пойти и на что способен Чон Чонгук.       — Сабмиссив обязуется при любых обстоятельствах вести себя скромно и почтительно по отношению к Доминанту и называть его «господин», «мистер Чон» или так, как скажет Доминант. Сабмиссиву запрещается прикасаться к Доминанту без его разрешения.       На месте слова «Доминант» Тэхён автоматически представляет Чонгука, а на месте «Сабмиссив» — себя.       — Стоп-слово «жёлтый» используется для того, чтобы привлечь внимание к тому, что Сабмиссив на пределе допустимого. Если используется стоп-слово «красный», доминант сразу и полностью прекращает свои действия. Какие виды ограничений приемлемы для Сабмиссива: связывание рук, завязывание глаз, использование кляпа. Какие из ниже перечисленных видов боли приемлемы для сабмиссива...       Для себя, Ким ставит галочки напротив того, чего был бы не против и крестики напротив тех видов боли, которые для него не допустимы и даже пугающие одним своим названием. Его не радует перспектива быть чьей-то подстилкой, кому-то подчиняться, особенно если этот «кто-то» младше него. На телефон журналиста приходит сообщение от Чонгука.       — «Надеюсь, Вы приняли решение, мистер Ким? То, что было вчера — лишь посвящение, и я напоминаю, что сегодня в восемь жду Вас».       Но решение всё ещё находится на стадии обдумывания. Тэхён разворачивается в кресле к окну и смотрит в ту сторону, где находится издательство «No More Dream». Время на часах подсказывает, что через час ему нужно быть там. Поэтому шатен ещё раз пробегается по договору, вычёркивает пару пунктов и добавляет несколько галочек, не в силах поверить, что действительно соглашается на всё это. Затем снова кладёт бумаги в конверт и направляется к выходу.       — Это деловая встреча, мистер Ким, поэтому я бы предпочёл говорить формально и чтобы Вы говорили формально со мной, — в холле Тэхёна встречает директор Чон. Он выглядит потрясающе в новом костюме.       Брюнет снова приводит журналиста в комнату, где стоит только длинный стол. Здесь очень странное освещение — тусклое и красное — больше подходящее для романтических встреч, нежели для деловых, как в самом начале сказал молодой директор. Они садятся по разным краям стола, и Тэхён не спеша достаёт договор из конверта.       — Чон Чонгук — доминант, Ким Тэхён — сабмиссив, — начинает он. — Первая страница, Вы написали, что я безработный, хотя работа у меня фактически есть, так как, хочу напомнить, я уже подписал один договор, содержание которого, я надеюсь, Вы помните, и его условия тоже.       — Конечно, помню, мистер Ким. Недосмотр, исправим.       — Страница три, параграф пятнадцать. «Сабмиссив соглашается на любые действия сексуального характера, приемлемые для Доминанта незамедлительно и безоговорочно». Если что-то из этого будет мне неприятно, могу я использовать стоп-слова? — Тэхён поднимает голову, смотрит на Чонгука и видит, как тот наблюдает за ним, слегка закусив губу.       — Конечно, мистер Ким. Дальше.       — Хорошо... Страница пять. Пределы допустимого. Пункт «анальный фистинг»... вычеркните.       — Вы просто не представляете, от чего отказываетесь, мистер Ким.       — Знаете, мне не очень хотелось бы, чтобы Ваша рука по локоть находилась в моей кишке, мистер Чон, — с сарказмом, улыбаясь, произносит шатен. — Дальше. На этой же странице, использование каких игрушек приемлемо для Сабмиссива. Вибратор — да, фаллоимитатор — хорошо, анальная пробка — куда не шло, порка — да, а... генитальные зажимы — абсолютно исключено.       — Считайте, что их не было, — улыбается Чонгук. — Но я очень рад, что Вы согласились на анальную пробку.       — Также на странице пять я хотел бы уточнить несколько пунктов... Связывание верёвками — да, а наручники попрошу убрать, — после этих слов Тэхён невольно посмотрел на красные следы на запястьях.       Директор и журналист подписывают пока что недоработанные договоры. Их взгляды встречаются, а затем губы Чона расползаются в дьявольской и чертовски привлекательной улыбке.       — Ещё кое-что... Там был пункт про поцелуи, — неловко проговаривает Ким.       — Ты имеешь что-то против поцелуев? — усмехаясь, спрашивает брюнет, переходя на неформальную речь.       — Да. По крайней мере с тобой.       — То есть, ты хочешь сказать, что я могу ебать тебя как захочу и чем захочу, могу пороть и связывать, но на поцелуй ты не согласишься?       — Именно. Просто однажды я пообещал своей девушке, что не поцелую человека, которого не буду любить. Она умерла пару лет назад.       — Хорошо, — немного подумав, отвечает Чонгук, — я приму это во внимание и позже внесу в наш договор. А теперь... я хочу выебать тебя. В игровой комнате, на шестидесятом этаже.       Они снова проходят через пятьдесят девятый этаж, комнату брюнета, и их путь продолжается на последний, шестидесятый. Тэхён достаточно хорошо запомнил эту дорогу ещё с прошлой ночи, потому как глаза его были завязаны, а остальные органы чувств работали намного лучше. Парни подходят к двери, и Чон, бросая взгляд на Тэхёна, открывает дверь.       В нос журналисту сразу бьёт приятный запах кожи, такой, как он слышал вчера, и уже с этого момента осознаёт, что они и тогда находились в игровой. Осмотрев комнату, стены которой выкрашены в возбуждающие красные тона, шатен понимает, что тот самый запах кожи исходит от ремней, плёток, наручников, кожаных верёвок и кнутов. Только кровати, на которой его вчера насиловали, он не замечает — видит только низкий стол с мягкой обивкой.       — Извращенец, — коротко и тихо произносит Тэхён.       — Раздевайся.       — Что? — Такой резкий приказ ставит парня в неловкое положение.       — Раздевайся, — повторяет Чонгук.       Когда он не видит ответной реакции парня, то с рыком выдыхает, хмуря брови, и прижимает его к стене, попутно расстёгивая пуговицы на рубашке, а затем, опускаясь ниже, вытаскивает ремень, просит разуться и снимает с Тэхёна брюки. Шатен чувствует себя неудобно, и поэтому правой рукой сжимает левое плечо, пытаясь хоть как-то прикрыться. Кажется, от волнения ему становится даже прохладнее. Младший, явно недовольный таким поведением, одёргивает его руку.       — Я не хочу, чтобы ты стеснялся своей наготы, понятно? Помни, трусы всё ещё на тебе. Когда я буду звать тебя в игровую, я хочу, чтобы ты ждал меня в таком виде, сидя на коленях у двери. Исполняй.       Журналист опускает взгляд от смущения, и направляется к двери. Он садится на пятки и старается не думать о том, как ему неловко делать такое, особенно перед человеком, младше него.       — Положи руки на бёдра, — снова говорит Чон.       Ким слышит, как чужие шаги отдаляются и Чонгук начинает чем-то шарудеть, и этот звук не очень приятен, потому что старший понимает: это одна из игрушек. Что-то с лязгом падает на пол, и в мыслях парня отчаянно бьются мысли о том, лишь бы это не были наручники.       — Дай руку, — командует директор.       Тэхён поднимает левую руку, и брюнет выворачивает ладонь так, чтобы внутренняя сторона находилась вверху. Глаза старшего забегали по пространству в ожидании. От шее к плечу проходится что-то холодное. Он переводит взгляд и видит, что это кожаный наконечник кнута, которым Чонгук ведёт от ключицы по линии руки, и, дойдя до ладони, несильно бьёт по ней. От соприкосновения кожи к коже, Ким выдыхает и смотрит на то место, куда пришёлся удар. Он был лёгким, но достаточно чувствительным.       — Больно? — томно спрашивает Чон.       — Нет... — отвечает шатен, слегка улыбаясь и прислушиваясь к ощущениям.       — Вот видишь... Страх лишь у тебя в голове. Идём.       Чонгук осторожно дотрагивается до ладони Тэхёна, которую тот до сих пор держит в воздухе, и сжимает её, заставляя сидящего подняться. Младший опускает странное сооружение, где сверху висят толстые кольца, и снова берёт руки шатена и подносит к ним наручники, которых сразу пугается Тэ. К счастью, они оказываются кожаными, но всё равно натирают запястья, где и так красуются два красных следа.       Брюнет поднимает руки парня и закрепляет наручники за кольца, встряхивая и проверяя, хорошо ли они закреплены. Он обходит, целует Тэхёна в ухо и языком проводит линию от шеи к ключицам, параллельно поглаживая живот кончиками пальцев и как бы невзначай, поднимаясь выше, задевает набухшие соски, отчего парень дёргается и пытается скрыть тяжёлые частые вздохи. Чонгук снимает с себя рубашку и откидывает в сторону, вновь обнимая шатена со спины, и упирается ему в поясницу стояком, который чувствуется через облегающие брюки. Руки директора прижимают тело Кима ближе к себе, а затем спускаются ниже. Он оттягивает резинку трусов и довольно улыбается, когда обхватывает ладонью набухший член псевдо-натурала Ким Тэхёна.       Парень издаёт громкий невольный стон и опрокидывает голову, упираясь ей в плечо младшего, который всё так же продолжает целовать его в шею. Чонгук полностью снимает с журналиста мешающую ткань, а после продолжает дрочить, второй рукой пробираясь вперёд и кладя указательный и средний палец ему на нижнюю губу. Тэхён не сопротивляется и открывает рот, принимая пальцы в себя. Он обводит их языком и обильно смачивает слюной, потому что знает, для чего Чон это делает. Директор вытаскивает пальцы изо рта старшего и замечает, как дрожит тело, когда он дотрагивается рукой до ягодиц, раздвигая их и вводя первый палец внутрь. Через минуту он добавляет второй, начиная дрочить ещё быстрее, чтобы притупить чувство боли.       С каждым толчком пальцев Тэхён коротко и громко стонет, но когда внутрь входит третий палец, — даже вскрикивает. В горле пересохло и из-за этого его голос срывается от стонов. Чонгук прекращает манипуляцию с пальцами и обходит парня, чтобы стоять с ним лицом к лицу, видит его покрасневшие щёки, приоткрытый рот и то, как эротично он кусает губу. Член брюнета яро просит разрядки, но тот не может позволить себе кончить, пока не доведёт старшего до предела. Улыбаясь, парень спускается ниже, присаживаясь на колени, и, смотря в глаза Тэхёну, обхватывает губами головку, начиная посасывать её и слизывать смазку из отверстия. Сабмиссив опускает взгляд и чувствует, как его тело начинает трясти, чувствует, что скоро кончит от одного вида директора, который является доминантом, но сейчас делает такое. Шатен хочет просить, чтобы он прекратил, но не может этого сказать, потому что ловит себя на мысли, что это чертовски приятно.       Руки журналиста начинают затекать от долгого пребывания вверху. Чонгук поднимается и показательно облизывает губы. Затем отходит в сторону и снова берёт кнут; проводит им по бокам, по ягодицам, отчего Тэхёна трясёт, потому что он возбуждён, и это возбуждение на пределе.       — Признай, признай, что тебе это нравится, — шепчет директор.       Не слыша ответа, он несильно ударяет парня по ягодицам, отчего он выгибается в спине, демонстрируя подтянутые мышцы. Чонгук проводит наконечником кнута по губе, затем ударяет чуть ниже груди, по низу живота, и удовлетворённо улыбается, когда после каждого удара слышит протяжный стон. Он знает, знает, что Киму нравится. Знает, но всё равно хочет услышать это от него.       — Ну же... Признай, и я позволю тебе кончить.       — Хорошо!.. Признаю... Чёрт возьми, да, я признаю, что это действительно приятно!       — Хороший мальчик...       Чонгук возвращается в прежнее положение и становится перед Тэхёном. Он расстёгивает пуговицу и ширинку на своих брюках, не опуская их, и руками обхватывает бёдра старшего.       — Мне стоило бы растянуть Вас лучше, но, кажется, Вы настолько сильно возбуждены, мистер Ким, что дополнительная боль не будет помехой Вашему оргазму.       С последними словами директор раздвигает ягодицы шатена и входит в него полностью, на всю длину. Сабмиссив кричит от наслаждения и боли, чем делает Доминанту ещё приятнее. Он хочет кончить, но не может дотронуться рукой до члена, так как это сделать физически не возможно в подвешенном состоянии. Он не может перебороть себя и попросить Чонгука помочь, но ему приходится.       — Чонгук... Пожалуйста... — прерывисто говорит Тэхён.       Парень будто понимает его без продолжения просьбы, и кладёт одну руку на член шатену, сразу начиная быстро дрочить, одновременно глубже и быстрее насаживать его себя. Минуты хватает для того, чтобы Ким кончил, а через пару толчков после этого кончает Чонгук. Последнее, что помнит Сабмиссив — голубые глаза Доминанта.       Журналист дрожит, пытаясь прийти в себя, и падает на пол, когда его руки оказываются освобождены.       Время было уже за полночь. Тэхён лежал на груди Чона и почти засыпал. Ему было стыдно за то, что произошло сегодня.       — Ты помнишь? Можешь задать мне вопрос, — напоминает брюнет.       — В договоре было написано кое-что, чего я не могу понять. Почему мне нельзя к тебе прикасаться?       — По той же причине, по которой мне нельзя тебя целовать.

«— Откуда ты это знаешь? — Я это чувствую. — Это не доказательство. — Тогда закрой глаза и дай мне свою руку. Что я делаю? — Ты… Ты касаешься меня… — Откуда ты это знаешь? — Я чувствую…» Фильм «Город Ангелов»