Луна в свете Солнца

      И так, что я тут забыла?       Стою перед рестораном суши Ямамото и пялюсь на табличку «закрыто». Сначала я проиграла в карты Хром, туманница почти наверняка жульничала, но поймать ее на горячем не удавалось. Хорошо, что проиграла я Хром, а не Кену, все-таки у малышки желания довольно простые и не подлые. Купить суши — это мелочи. У Кена желания могу быть куда позаковыристей.       Собственно вот я и здесь. — О, Хотару-тян. А где остальная ваша компания? — Добрый день, Ямамото-сан. — Улыбчивый мужчина, на которого очень похож и сам Такеши, мало напоминал наемника, который пятнадцать лет колесил по миру, сначала со своим учителем, а потом и в одиночку. — Ресторан сегодня закрыт? — Только ненадолго, — виновато улыбнулся Тсуеши. — Ходил к сыну, он сейчас усердно тренируется. Наконец-то у него появился стимул для семейного стиля. — Хороший противник — всегда отличный стимул, — благодарно киваю, заходя в внутрь ресторана. — Мне третий набор. — Сейчас сделаем, — мечник указала на место за стойкой, а сам встал с другой стороны, извлекая нужные продукты. — Противник говоришь? Да, наличие препятствия всегда толкает нас вперед. — ВРООООЙ! Мармон, мы точно туда пришли?        Тсуеши, аккуратно откладывает в сторону нож и внимательно смотрит на входную дверь. — Знакомые? — Как сказать, — качает головой Самурай. — Не самые добрые, я бы сказал. — ВРОООЙ! Ты не сдох еще, япошка? Сейчас дверь вынесу! — Я не стану оплачивать штрафы за вандализм, — послышался унылый голос Мармона. — Входите, хватит пугать соседей. — Тсуеши все-таки решил пустить шумных гостей. — Во что ты превратился, ВРОООООЙ? — Скуало, как всегда, громогласен. — А ты что тут делаешь, Медичи? — Продула в карты, — пожимаю плечами, наблюдая, как кружат вокруг друг друга два мечника. На соседний стул опустился Мармон и тяжело вздохнул. — Медичи? — чуть повернул в мою сторону голову Самурай, не забывая впрочем следить за Акулой. — Фамилия отца. А можно вы друг друга убьете, после того, как Ямамото-сан выполнит мой заказ? — ВРОООЙ! Я не собираюсь во второй раз сходиться с этим неудачником! Я уже победил его один раз, — последнее было сказано даже немного тише.       Скуало, тряхнув своей шевелюрой рухнул на стул рядом с Мармоном.       Я сплю.       Увы попытка проснуться, ущипнув себя, не помогла. Покосилась на Тумана. Доказательств, что это его фокусы, тоже нет. — Ямамото-сан, а как вы познакомились со Скуало? — Проиграла я наконец битву собственному любопытству. — С этим? — Тсуеши указал на нахохлившегося варийца зажатым в руке ножом. — Давно дело было. Моя жена еще тогда жива была, и мы жили в районе Киото. Я тогда еще не оставил наемничество и дома бывал в перерывах между заказами. Со Скуало, он тогда был помладше и волос таких не носил, я столкнулся на таком вот задании. Подрались и разошлись, — закончил свой довольно сжатый рассказ мужчина. — ВРОООЙ! Я тебя почти убил, неудачник! Ты на руках от меня уползал!       Между двумя мечниками завязался жаркий спор на тему, кто от кого в тот раз уходил на своих ногах, а кто уползал. Правда, никакой спор не мешал Тсуеши скоро готовить мой заказ на набор суши. — Спасибо, — сказала я, кладя деньги на стойку и убирая фирменную коробочку в сумку. — Всегда рад, Хотару-тян, — тепло улыбнулся мужчина. — Уходя, и этих забери.        Самурай указал на цедящего с недовольной миной чай Мармона и обиженно что-то бурчащего Скуало. Спор о победителе закончился мнением о ничьей и должен был перейти в следующий раунд сегодня вечером. Тсуеши настойчиво попросил Скуало быть поаккуратнее с его сыном, пообещав матч-реванш, в котором должен был показать все свои наработки за прошедшие восемь лет. — ВРОООЙ! Этот япошка меня бесит! — выругался Акула на итальянском, после того, как хозяин выставил их за дверь. — Что вы тут вообще забыли? — поинтересовалась я, примериваясь, как мне будет удобнее тащить свою сумку. — Скуало хотел проверить, тот ли это Самурай, — прогундосил Мармон, левитируя около правого плеча мечника. — Ясно, — киваю коротко и, не прощаясь, направляюсь к автобусной остановке.       Никакой Вонголы. Никакой Варии. Медичи независимы и работают только по контракту. И так придется на поединок Дождей смотреть.       Противостояние прошло по канону. Почему-то из всей Битвы Колец в аниме сильнее всего в память мне впилось именно оно. Танец воды и стали был почти красив. А Скуало в конце покусала акула. Хуже всего было то, что у меня не было возможности кинуться в этот аквариум, чтобы оказать хоть какую-то помощь. Приходилось стоять и раздирать ногтями ладони и слушать, как рядом скрипит зубами Бел.       Пока объявляли следующий этап, я кидала испепеляющие взгляды на Гола Моску, прикидывая, как бы выковырять спрятанного там Девятого, и что мне будет, если я эту сволочь отравлю.       Вот не верю я, что все это творится без его ведома, а там внутри действительно одурманенный несчастный старичок. Не верю! Ему около семидесяти лет, такой возраст у мафиози, да еще на таком посту — это показатель очень большого ума и недюжей жестокости, когда тебя не трогают, потому что просто боятся.       Да и вся эта история с Савадой… Я скорее поверю, что Тимотео на старости лет решил отойти в тень и управлять Вонголой из-за плеча неопытного и откровенно наивного Тсуны, чем в то, что он действительно собрался на покой.       И снова иллюзорный сон, который я жду больше реальности. Тот же берег, то же небо, та же неподвижная водная гладь. — Завтра бой Тумана, — говорю, заходя в воду по щиколотку.        Мукуро стоит куда дальше, прозрачная вода скрывает его ноги до колен. Иллюзионист стоит спиной ко мне и не спешит оборачиваться. Я чувствую его напряжение и волнение. — Я знаю, — тихий голос, звучит шелестом опавших листьев. — Они посчитали нужным сообщить, — эти слова он почти выплюнул.       Я могу представить, как в гневе щурится алый глаз, как мелькают в нем иероглифы цифр, а тонкие губы кривятся в кровожадной улыбке, которая не предвещает ничего хорошего для того, кому она адресована. — Тебя можно просить не убивать кандидата со стороны Варии? — Медичи боятся крови?       Мукуро развернулся резко. Брызги воды взмыли в воздух, но не опали, а медленно, словно напоказ, перетекли в иглы. И тут я осознала, что ни разу за все время нашего знакомства не говорила ему фамилии своего отца. А та тварь, которая просветила его о сроках битвы Тумана, кажется не забыла подставить и меня, припомнив окружающих меня подростков.  — Знаешь, я считал, что ты просто случайный свидетель, которого втянули в эти разборки. Что твоя помощь — это милосердие слабого. Что ты просто женщина, которой свойственна жалость к людям с несчастной судьбой. — Каждое слово падало тяжелым камнем, а я замерла, наблюдала, как Мукуро подходит все ближе, и не могла сделать и шага, чтобы спастись. — А оказалось, что все это время рядом со мной вертелась ядовитая змея, которая собиралась использовать меня в своих целях. Уверен, твой учитель может тобой гордиться. Обмануть Туман — это достойно, наследницы Ядовитого дракона.       Водяные иглы врезались в тело. Иллюзионист явно наслаждался, наблюдая, как я пытаюсь сдержать болезненные стоны. Сильная рука схватила мои волосы, таща вверх, поднимая мое лицо на один уровень с его. — Ты все знала с самого начала! — Голова мотнулась от сильной пощечины, а из разбитой губы потекла струйка крови. — С первого дня, как ваша компания появилась в том парке! — Мукуро разжал руку, и я безвольно рухнула в воду, поднимая своим телом тучу брызг. — Да, я знала, — прохрипела, пытаясь снова начать дышать нормально. — Я знала, кто вы такие, но держала свое знание при себе. Знала, что ты планируешь, и потому увела остальных, не давая использовать их в качестве твоих безвольных марионеток. Знала и пыталась помочь, показав, что твой план большая глупость, но ты сам запретил мне вмешиваться! — Ложь!       Возникший в руках иллюзиониста трезубец с силой воткнулся в песок, на том месте, где секунду назад лежала я. Не успей я перекатиться, и он пронзил бы меня насквозь. Я не знаю, что эта тварь Иемитсу (а больше некому) ему сказала, но завелся Мукуро не слабо. И как его успокаивать, я не представляю. Он же просто не воспримет моих аргументов. А выбраться отсюда без его разрешения я тоже не смогу. — С каких пор ты веришь словам Внешнего Советника Вонголы больше чем собственному разуму? — Пока все его слова подтверждаются. — Еще одна попытка наколоть меня на трезубец, как рыбу на острогу. — Ты молчала, представилась фальшивым именем… Как я могу верить той, которая меняет маски, как перчатки? — Я никогда не играла перед тобой, Мукуро. С самого начала. Я была самой собой. — Мне больно видеть его таким, Иемитсу своими словами надломил что-то в нем. Безжалостно разрушил то хрупкое доверие, которое зародилось между нами, и я не знаю, как теперь смогу вернуть его. — Всегда, Мукуро. — На языке вертятся сопливые слова вроде «я же тебя люблю», но я не смогу сказать ему такой глупости. Не ему. Не тогда, когда в его глазах плещется ненависть напополам с брезгливостью — Я буду милосерден к тебе за то, что ты позаботилась о моих людях, — иллюзионист все-таки загнал меня в угол и говорил, тяжело роняя слова и прижимая свой трезубец прямо к моему горлу. Я чувствовала, как он царапает кожу, как тонкие струйки крови текут вниз, прячась под воротом белоснежного платья, в которое одела меня его фантазия. Цвет лжи белый, верно? — Ты, кажется, не боишься смерти? Давай проверим, как тебе понравится боль?        Безумная улыбка, и оружие поднимается в воздух и резко опускается пронзая живот.       Я кричу, захлебываясь от боли, когда Мукуро со своим обычным смехом медленно начинает расшатывать трезубец, расширяя рану и разрывая внутренние органы. — Нравится? — спрашивает он, наклоняясь совсем близко к моему лицу.       От боли зрение помутнилось, и сквозь выступившие на глазах слезы я вижу лишь два размытых пятна — красный и синий. — Хватит, — хриплю. Я не герой, я не умею терпеть боль. — Пожалуйста. — Нет. — Он проводит по моей щеке пальцами, собирая слезы и смешивая их с кровью из разбитой губы. — Ку-фу-фу, ты красиво кричишь. Су-зу-не, — он произносит имя по слогам, словно пробуя каждый звук на вкус. — Пожалуйста, — боль туманит разум. В голове нет места для мыслей, кроме одной: «Больно! Пожалуйста, хватит!». Красная пелена застилает глаза, и мне уже кажется, что я снова в том пожаре, прикованная к кровати без шанса на спасение. — Хватит, Мукуро. Пожалуйста. Мне больно. — Ку-фу-фу. Я знаю, — шепот на ухо. Чужое дыхание обжигает, казалось, вызывая еще одну волну боли. — Я ненавижу мафию, Сузуне. А ты — мафия. — Тело дергает вверх, когда он вырывает из меня трезубец.       И я открываю глаза.       Над головой белый потолок, а в носу щиплет от запаха лекарств. Глаза застилают слезы, и губы, как механические, шепчут: — Ненавижу. Ты будешь умирать очень долго. — Дверь в палату распахивается и в проходе появляется обеспокоенная Киоко. — Ненавижу, — шепчут губы, когда я замечаю за спиной сестры человека, с которого начался этот кошмар. — Тебе будет в сотни раз больнее, чем было мне. — Она бредит. — Кто-то склоняется надо мной, светит в глаза, проверяет пульс. — Ненавижу, — твержу как заведенная. — Ты будешь страдать. — Воздействие было очень мощным, похоже что ее пытали.        Что вы знаете о пытках? Смеюсь хриплым, чужим смехом. Что вы знаете о пытках? — Уничтожу. — Дергаюсь вперед, пытаясь достать и выполнить обещание, но руки слишком тяжелые и беспомощно опадают, не дотянувшись. — Бедная девочка, кто знает, когда к ней вернется разум?        Разум? О нет, мой разум в порядке, это тело подводит меня, не желая слушать команд. Ненависть жаркая и душная, она обвивает меня кольцом и шепчет, шепчет, шепчет.       Я хочу увидеть, как Ты будешь страдать. Как Ты будешь ползать у моих ног и умолять меня убить тебя. Я сломаю все, что тебе дорого, растопчу так же, как Ты растоптал робкие ростки моих чувств.       Говорят, на удобренной пеплом земле расцветают прекрасные цветы.       Человек, обративший мою душу в пепел, навряд ли думал, что что-то сумеет вырасти на таком пепелище.       Я подарю эти цветы тебе, чтобы Ты вдохнул их ядовитый аромат. — Ненавижу, — шепчу, закрывая глаза и проваливаясь в черную бездну беспамятства.       Больше не будет иллюзорных снов и озера под бесконечным небом. И за это я ненавижу Тебя даже больше, чем за боль в разноцветных глазах и за привкус чужих слез на окровавленных губах.       Тебе понравится мой подарок Савада Иемитсу. Я тебе обещаю.