21 февраля. 02:07 PM
Никита остался позади. Кэтрин всё ещё чувствует его запах и поцелуй на лбу.
Вдруг, она больше его не увидит? А если увидит… Мотает головой из стороны в сторону, чтобы отогнать ужасные мысли и сонливость. Хочется спать. Так сильно, что если позволит себе моргнуть — провалится в сон. Всё также темно, сыро и холодно. Ужасно холодно. Ощущение, что кровь превращается в лёд прямо в венах. Очередной поворот в неизвестность. Её немного наклоняет, когда она поворачивает руль, сбрасывает скорость, чтобы вписаться.
Три года назад
— Что ты здесь делаешь? — спросил Никита, немного наклонившись, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Уже поздно. Тебе пора спать.
Каждый четверг, когда поместье окутывали сумерки, превращая его в место съёмок фильмов ужасов про приведений, Никита уходил неизвестно куда. В первый раз Кэтрин решила, что он пошёл прогуляться, но через неделю Никита ровно в семь снова вышел из дома. В тот день она собиралась читать всю ночь, поэтому периодически поглядывала в окно, чтобы узнать в котором часу старший брат вернётся. И узнала. В полночь Никита уже крался мимо её окна к заднему входу, в корпусе омег. В это время там редко кого можно встретить: Ольга спала как убитая после мороки с тремя своими маленькими детьми, Кэтрин положено спать по статусу, а Мария всё равно глухая, как пробка. И Никита правильно всё просчитал.
Хочешь пройти в «гнездо» незамеченным — иди через корпус омег. Но Кэтрин часто страдала бессонницей, а снотворное закончилось. Она отчётливо видела, как Никита крался под окнами, затем слышала его лёгкие, как у отца, шаги в коридоре мимо её дверей. В ту ночь её охватил некий азарт. Куда ходит бета по ночам? Что он там делает? Один ли он? Пришлось ждать ещё неделю, чтобы дать ответы на эти вопросы.
И вот настал четверг. Весь день Кэтрин боялась, что сегодня Никита никуда не пойдёт, но в семь вечера она снова заметила, как Никита выходит из поместья и на этот раз пошла за ним.
Никита направился в сад. Она даже подумала, что старший брат просто начал бегать с кем-то на свидания, и ничего интересного её на самом деле не ждёт. А потом Никита свернул в лабиринт. Кэтрин с лёгкостью могла найти выход оттуда. Когда её исполнилось шесть — найти выход стало принципом, нежели чем-то действительно важным. Лабиринт был укромным местечком. И её надежды таяли, как эскимо на июльской жаре. А старший брат уходил всё глубже и глубже, пока они не оказались в одном из дальних секторов. Здесь не было статуй, но были пустые пьедесталы, а ещё стояли повреждённые мишени. Никита подошёл к зелёной стене и вытащил оттуда лук и стрелы. Стальные, взятые из оружейной.
Кэтти наблюдала за тем, как старшиё брат натягивает тетиву. Стрелы со свистом разрезали воздух и впивались в мишени одна за другой. Она не заметила как подалась вперёд и наступила на сухую ветку. Никита даже не вздрогнул, опустил лук, повернулся и без малейшего удивления или злости посмотрел неё.
Никита улыбнулся и заговорчески подмигнул, и она поняла — он знал, что она пошла за ним, потому что сам этого хотел. Он знал, что Кэтрин часто страдает бессонницей и что снотворное у неё закончилось. Никита проходил мимо её дверей, чтобы привлечь её внимание. Он хотел, чтобы она пошла за ним.Он протянул ей лук и спросил:
— Хочешь попробовать?
Нога сама надавила на педаль тормоза.
«Глюк…» — первая мысль, когда впереди она увидела дымящуюся груду металла, слетевшую на обочину.
Попыталась проморгаться. Смятая груда серебристого в свете фонаря метала осталась на месте. В висках застучало. Кэтти инстинктивно выпрыгнула из машины, не закрыв дверь, по дороге наступила на собственный развязавшийся шнурок. Резкий запах бензина ударил в нос.
— Чёрт, она сейчас взорвётся! — проговорила Кэтти и ринулась к разбитому автомобилю.
Водитель серебристой хонды просто не справился с управлением на этом гололёде. Машина перевернулась несколько раз. Кэтти сразу поняла это. Она не понимала, что делает. Просто в её голове автоматом сработала ранее неизвестная функция, запустившая ряд определённых команд, о которых она ранее не знала. Все окна разбиты, помяты бока. Рванула дверь водительского места. В салоне только одна девушка. Длинные волосы закрывали её лицо. Дверь поддалась с третьего раза. Со скрежетом кусок металла отвалился от общей массы. Блондинка весит вверх ногами, пристёгнутое ремнём безопасности. Нащупала кнопку. Щелчок. Скользкое тело упало в её руки. Запах бензина смешался с запахом крови. Только Кэтрин успела оттащить её, как раздался хлопок и груда металла вспыхнула. Она отвернулась, закрыв собой неизвестную.
Кэтрин прислонила ухо к груди девушки — сердце не бьётся. Она стала делать то, что обычно делали герои голливудских фильмов — искусственное дыхание. Проделывая один и тот же набор команд, отпечатанных в подсознании, и не получая ожидаемого результата, она понимала, что на глазах появляются слёзы. Раз, два, три — ничего. Раз, два, три — ничего. И снова. И снова… Пока до неё не дошло — девушка мертва.
Внезапный приступ тошноты. Её вырвало рядом с окровавленным телом. Кэтрин не могла рассмотреть даже её лица. Нет, это уже через чур. Ладонью вытерла слёзы и поняла, что руки в крови. Она вся в крови. И только сейчас поняла, что на улице ещё холоднее, чем в салоне, и она вся дрожит толи от холода, толи от ужаса. А ведь на месте мёртвой блондинки из хонды могла оказаться она сама. Ведь где-то десять часов назад она гнала по обледеневшей трассе, удирая от Олега, не думая о последствиях. Это был её предел. Как же она устала. Устала не высыпаться, устала боятся, устала от отвратительной еды, купленной на заправке, устала убегать. Кэтрин рыдала. Вот и результат всего, что произошло за последние двадцать четыре часа - истерика. У всех её действий есть последствия, и она поняла это только сейчас. В эту секунду её в первый раз за весь этот побег посетила ужасная мысль:
«Как было бы хорошо умереть. Тогда бы меня точно перестали искать...»
Когда Кэтти начала приходить в себя - она поняла, что вытащила из машины не только девушку. Ей сумка осталась на плече. Кэтрин стащила ремешок с плеча трупа и расстегнула молнию, хотя сознание до сих пор не прояснилось.
Ей звали Камилла Хопс. Она вела дневник, слушала Skillet и ехала в Канаду, чтобы начать новую жизнь...
***
Ей было жаль девятнадцатилетнюю Камилу, но себя было жальче. Камилла не собиралась поступать в колледж и не собиралась делать что-то масштабное. Её родители погибли год назад, оставив её небольшой домик в маленьком городке в Канаде. Ей бы не хватило денег на колледж, даже если бы она продала своё небольшое наследство. Она не хотела терять последнюю память о родителях и собиралась прожить всю свою жизнь в провинции, мечтала выйти замуж и родить сына. Примитивные, но светлые мечты, которые она уже никогда не сможет осуществить.
Кэтрин решила воспользоваться жизнью Камиллы. Камилла стала её надеждой. А вернее - смерть Камиллы. Она забрала номера с обломков хонды, тело Камиллы и всё, что было в её сумке. Стянула окровавленную толстовку, чтобы не привлекать внимание. В голове созрел новый план будущей жизни.
***
Дневник Кэтрин
Day 1
Дорогой дневник!
Вроде с этого обычно начинают. Да? Камилла вела дневник. Я тоже хочу попробовать. Она писала, что только ему может всё рассказать. Мне тоже хочется хоть с кем-то поделиться. Как говориться бумага всё стерпит. Начну с того, что я собираюсь воспользоваться смертью Камиллы. Я просто хочу пожить спокойно. Хоть чуть-чуть. Хочу спать в кровати, а не за рулём и принимать душ каждый день. Для этого придется кое-что поменять. Может и неправильно пользоваться чеё-то смертью, но сейчас мне плевать на то,
что правильно, а что нет. Я просто хочу быть свободной. А мотание туда-сюда, зная, что не сегодня, так завтра тебя поймают не свобода.
Кэтрин захлопнула тетрадку, купленную на заправке вместе с краской для волос и комплектом новой одежды. Пришлось немного потратиться ещё и на мотель. Но не на улице же делать всё это. Она смотрела на своё отражение в мутном, заляпанном зеркале в ванной. Светло-русые волосы, переливающиеся от тёмных тонов к более светлым, практически белым, что намекает на её происхождение, местами поседевшие, несмотря на её юность, будет не так уж тяжело перекрасить. Нужно только прочитать как.
Рядом прополз таракан размером с её большой палец. Он, ничуть не смущаясь её присутствия, прополз по голубой, местами потрескавшейся штукатурке, и остановился противно шевеля длинными усами, будто с любопытством рассматривал её.
Кэтти ещё секунду смотрит на его овальное коричневое вытянутое тельце, а затем бесцеремонно давит насекомое большим пальцем, размазывая его внутренности по стене. Открывает кран.
— Ну, вода хотя бы чистая.
Моет руки, вытирает, натягивает чёрные перчатки из упаковки и смотрит на инструкцию. Через двадцать минут из того же мутного зеркала на неё смотрела блондинка. Не так уж сильно её изменил цвет волос, но непривычно было видеть себя с золотистым блондом. Сейчас Кэтти несильно заботилась о своём внешнем виде. Гораздо важнее то, что так её будет сложнее узнать. Окровавленную синюю толстовку она уже давно выкинула, а футболка, джинсы и кеды, на которых кстати тоже была кровь, но не в таких страшных количествах, остались. Кэтти сняла с себя по очереди всё перечисленное и надела свежекупленную одежду, как раз в стиле Камиллы: узкие голубые джинсы, топ и розовая кофта. Кэтти никогда не нравился розовый цвет, но это любимый цвет Камиллы. Остался последний штрих. Прозрачная упаковка легко открылась, и на ладонь омеги выпали очки с обычными стёклами. Вот и всё.
— Меня зовут Камилла Хопс. Я приехала из Америки. Мои родители погибли. Я просто хочу провести какое-то время в пригороде, чтобы предаться воспоминаниям, — проговорила она, словно молитву, сгребла старую одежду, выкинула в урну и отправилась на парковку, где её ждала «новая», но на этот раз уже с документами, машина.
