Сыт по горло

      Когда ты просыпаешься, то сначала думаешь, что всё, что было вчера, тебе просто приснилось. Очередной проституточно-странный сон, свалившийся на тебя после «рабочего дня».       Такие мысли сидят в твоей голове всего несколько секунд, пока ты не ощущаешь у себя на бедре чью-то руку и дыхание в затылок. И после этих ощущений банально страшно поворачиваться и понять, что всё это не просто дурацкий сон. Но, если вдруг всё действительно было, то лучше как можно скорее покинуть собственную спальню хотя бы до ночи.       Ты с лёгкой неохотой выползаешь из-под тёплых одеяла и Бро, собирая разбросанную по комнате одежду. Зачем-то поднимаешь рубашку Бро и аккуратно складываешь её. Ты решаешь, что хочешь оставить её себе, в качестве ночной рубашки и прячешь в шкаф. Глупо, отчасти сентиментально, но как есть.       Ты пытаешься не думать о том, что вызвало такие чувства, и просто уходишь из дома, весь день слоняешься по Хьюстону. Скучно, душно и грязно — так ты можешь охарактеризовать родной город, стараясь спрятаться где-нибудь в тени и не думать о том, что было ночью.       Чёртов Техас, думаешь ты, понимая, что в данное время года ты просто задохнёшься в шарфе. А твоя шея, как ты заметил в отражении витрины, выглядит так, будто ты случайно уснул с несколькими здоровенными пиявками на ней. Ты определённо точно думал, что всё было не столь грубо, но, оказывается, ты здорово ошибся.       Приходишь домой ты поздно вечером, желая лишь скинуть с себя одежду и принять душ. И, желательно, в этом же душе отъехать.       Но, как ты и подозревал, дома тебя ждёт рассерженный Бро. И тебе кажется, что что-то такое же было и вчера. Поэтому снова молча плетёшься в кухню, надеясь, что хотя бы одна плитка шоколада тебя там ждёт. — И что же было ночью? — резко доносится с порога кухни. Ты даже не собираешься поворачиваться, упорно продолжая шарить по шкафам. — Ты про что? — Я тебя трахнул. — Не было такого.       Похоже, такой ответ поставил Бро в ступор. Ещё бы. Всё указывало именно на то, что он аморально-зверски изнасиловал тебя, но ты почему-то отпираешься, вместо того, чтобы начать строить из себя страдающую и опороченную невинность. — Я помню, что было ночью. — Ты был пьян. Тебе показалось.       И снова молчание. Бро просто, похоже, не знает, как отреагировать на такое типично страйдерское упорство. — Я проснулся в твоей кровати. — Без меня. Я ночевал не дома.       Вам обоим прекрасно известно, что ты врёшь, как дышишь. И Бро это изрядно злит, а ты уже думаешь, повстречаешься лицом с барной стойкой ещё раз или он сдержит себя в руках. — У тебя на шее засосы. — Я работал.       А вот это уже совершенно точно бесит его, потому что он не сдерживается и подходит ближе, хватая тебя за плечо и заставляя повернуться. Ты всё это время уже успел протереть в шкафу дырку взглядом, но сейчас приходится смотреть в глаза Бро. И врать в лицо. — У тебя покрывало было в сперме. — Откуда я знаю, что ты творил с моим покрывалом. Может, ты в подростковые годы впал, и у нас теперь в квартире постоянный стояк не только в туалете.       Он всё ещё держит тебя за плечо, а ты нагло смотришь ему в лицо и врёшь. Хотя, конечно, ты мог бы и сказать, мол, сорян, Бро, чел, мне вчера дико понравилось, как ты отжарил меня в сракотан, но мы типа родственники и ты старше меня в два раза. Пожалуй, это звучало бы похуже, чем враньё. — Какого чёрта ты врёшь? — он всё-таки не выдерживает и как следует встряхивает тебя, да ещё и так, что у тебя едва не откидывается назад голова. — Я не вру. Откуда я знаю, чем ты в моей кровати занимался ночью!       И получаешь по лицу. Конечно, приветствия со стойкой не случилось, но с ладонью Бро ты всё-таки поздоровался. Ты морщишься и пытаешься отвернуться, потому что это... Обидно?       Ты честно пытаешься сделать вид, что ничего не было, чтобы вы оба не чувствовали себя неловко. Но Бро начинает творить полную херню. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? «Ах, Бро, отжарь меня ещё раз в пьяном виде»? Или «Бро, ты мудак, я тебя ненавижу за то, что ты меня изнасиловал»? Что тебе надо?       Кажется, ты срываешься в лёгкое подобие истерики. По крайней мере, после этих слов ты пытаешься вырваться, за что получаешь ещё одну встряску. — Я хочу, чтобы ты перестал мне врать. И сказал, что думаешь об этом сам.       Об этом ты думаешь только одно: это был самый клёвый секс в твоей жизни. Настолько клёвый, что ты был бы не против повторить. И ты знаешь, что никогда не скажешь это вслух. — Я думаю, что, подкинь ты мне сотню-другую, я бы не отказался повторить, — дерзишь ты, прекрасно понимая, как раздражает Бро упоминание твоей работы. И по его лицу видно, что он был бы не против ударить тебя ещё раз. — Мне плевать. Я хотел это всё замять, потому что ты устроил бы истерику. Но ты всё равно её устроил, чел.       Похоже, твои слова для него как удар наотмашь. Да и тебе самому противно, снова противно. Тебе только недавно казалось, что всё нормально. Что ты не настолько беспринципный и что у тебя ещё есть совесть. — Отпусти, — хмуро просишь ты, понимая, что надо ещё будет перестелить постель. И Бро отпускает, а ты удаляешься в свою комнату, чтобы с лёгкой злостью срывать с кровати простыни.       Ты всё ещё не понимаешь, почему не отдал ему рубашку.       И это злит ещё сильнее.