Мгновения

      Мидорима послушно сидит на кухонном диване и испепеляет взглядом торс Такао. Тот крутится вокруг него. Шинтаро думает, что когда это все закончится, он устроит Казунари грандиозный вечер, который тот не скоро забудет. И забудет ли вообще.       Игрок Поколения Чудес снимает испачканные очки и кладет их на стол. Потирает переносицу и замечает, что и она вымазана, испачкана. Уровень раздраженности переходит критическую отметку, но Мидорима лишь злостно рычит сквозь плотно сжатые зубы и продолжает сидеть, не шевелясь.       Такао суетится вокруг выведенного из себя игрока. Но сейчас особо не заморачивается по этому поводу. Некогда. Осторожно делает шаг ближе, переступает грязный пол и снова берет в руки прядь зеленых волос.       Такао хочет рассмеяться. В голос. Громко. Звонко. Не сдерживаясь, смеяться так, чтобы сводило скулы, чтобы болел живот. Хвататься руками за бока и смеяться. Смеяться, как можно сильнее. Хочется, чтобы неумолкающий смех сотряс всю кухню, чтобы от оглушительного смеха текли слезы из глаз. Хочется просто искренне рассмеяться. Но он держится, подавляет рвущиеся наружу смешки: сжимает алые губы, надувает испачканные щеки, закрывает глаза. И когда сил держаться уже нет, делает вид, словно кашляет.       Казунари проводит вымазанной рукой по зеленоволосой макушке, перебирается к волосам за ушами и переходит на челку. Масса цвета карамели медленно стекает с зеленых кончиков волос, пачкает шею, попадает на одежду.       Тут-то все усилия Такао идут насмарку. Он больше не в силах себя сдерживать.       Сначала рваные смешки, больше похожие на хрипы. Потом что-то похожее на смех с повизгиванием. И дальше кухню заполняет громкий, звонкий взрыв хохота.       Такао просто не может сдержаться. Как можно не засмеяться, когда у тебя на кухне сидит Мидорима Шинтаро, у которого на голове тесто? Для пирога. Бывшего пирога.       Густая субстанция покрывает голову так, что зеленых волос почти не видно. Стекает на мускулистую шею, пачкает горящие уши. Тесто с густой челки падает на лицо, смешно скатывается по крыльям носа и дальше - по подбородку.       Казунари, честно, больше не в силах молчать.       Еще ему смешно от того, как выглядит он сам. Испачканный в тесте Мидорима гармонично сочетается с вымазанным Такао. Темные волосы Казунари сейчас стали на макушке белыми, лишь концы сохранили свой природный цвет. Мука слетает с его головы, как только он поворачивает ее в сторону. Плечи тоже испачканы, как и вся футболка. Лицо вымазано тем, что должно было украсить пирог: шоколадная посыпка разукрасила лицо Казунари, как камуфляж, только вытертые глаза да губы и видно. Испачканные щеки сейчас смотрятся очень аппетитно, только вишен не хватает.       Руки Такао в тесте, которое он убирает с волос Мидоримы. Пальцы давно липнут друг к другу, между ними катаются комки сладкого теста.       Такао смеется до коликов, хватается руками за бока, пачкает футболку в тесте.       Сдерживаться? Ну, никак. Это выше его сил.       Мидорима краснеет от злости и смущения. Нет, он прекрасно понимает, что Казунари смеется над всей ситуации в целом, а не лично над ним. Но Шинтаро почему-то чувствует клоуном именно себя. Может, потому что Такао относится к такой ситуации просто, с долей юмора? Вот стоит и хохочет.       А он? А он думает, что это вовсе не смешно. Здоровые парни - ученики старшей школы - вымазаны как маленькие дети.       — Шин-чан, — сквозь смех выдыхает Такао, — Шин-чан.       Мидорима внимательно смотрит на Казунари, на его испачканные в шоколаде щеки.       — Прости. Я случайно, — улыбка появляется на алых губах Такао. — Я не думал, что миска прилетит прямо тебе в... — Новая волна смеха слышится в кухне. — Го-голову-у-у, — Казунари садится на корточки перед Мидоримой, кладет руки ему на ноги, успокаивается и улыбается от уха до уха.       Мидорима фыркает как недовольный кот и со всей серьезностью смотрит в глаза Такао.       — Ну, Шин-чан, не дуйся.       Бывший игрок Тейко хочет возразить и прочитать Такао нравоучительную лекцию. Только открывает рот, как чувствует что-то сладкое. Приятное на вкус... Шоколад.       Шинтаро удивленно смотрит на палец Казунари в своем рту, переводит взгляд на улыбающегося Такао.       — Вкусно, да? — Казунари хитро прищуривает глаза. — Молочный.       Мидорима осторожно берет руку Такао за ладонь, облизывает палец, вымазанный шоколадом. Проводит языком по всей длине, посасывает последнюю фалангу, чуть прикусывает подушечку. И отпускает.       — Шин-чан? — Спрашивает Такао, завороженный таким зрелищем.       — Сладко.       — Что?       — Сладко: вкусный бы пирог получился, — констатирует Мидорима и вытирает стекла очков.       — Можем повторить, — Казунари осторожно пальцами невесомо трогает шею Мидоримы.       — Обязательно. Но в другой раз.       — Как скажешь, Шин-чан, — улыбается. — А пока... — Такао рывком хватает Мидориму за футболку и тянет на себя.       Оба падают. Казунари лежит на испачканном полу, Шинтаро нависает сверху, упирается руками в пол рядом с лицом Такао, что тот видит каждый изгиб мышц.       Мидорима догадывается, чего добивается Такао.       — Прям здесь?       — Ну, да, — Казунари ловко обвивает липкую шею Мидоримы и тянется за поцелуем. — Считай, что так я прошу у тебя прощение.       — Прощение принимается.