Мгновения

      — Такао, ты невыносим.       Казунари как провинившийся котенок склонил голову.       — Всегда делаешь то, что приходит тебе в голову. А что тебе туда взбредет, даже пассатижами не вытащить. Чудишь просто в глобальных масштабах, что я порой теряюсь в догадках: спасаться самому или спасать тебя, зная, что инстинкт самосохранения у тебя отсутствует. Напрочь!       — Но, Шин-чан...       — Такао.       — Да?       — Сделай милость: помолчи, пока я говорю.       Казунари промолчал, без лишних слов, даже не пытаясь что-то сказать в ответ, опустил голову и стал водить пальцем по темным джинсам.       — Твоей фантазии позавидуют даже писатели—фантасты, а безрассудности - последние экстремалы. От твоих чудачеств и выходок стало бы плохо самому Гудини.       — Шин-чан, прости.       — Я, кажется, тебя предупреждал, — Такао замолк и опустил взгляд на свои колени.       — Такао, ты безрассудный, бестолковый, беззаботный, беспечный, легкомысленный, неосмотрительный, несерьезный...       — Шин-чан, хватит, — сорвался Такао и встал со стула, отчего предмет мебели упал на пол. Мидорима лишь посмотрел на сдерживающегося Казунари, сильно сжимающего кулаки, и продолжил говорить:       — А еще ты болтливый, неугомонный, неорганизованный, несобранный, безответственный, недисциплинированный...       — Почему? — Такао вплотную приблизился к Мидориме и посмотрел на того сверху вниз. С оскалом на губах, с яростью в глазах, — почему ты тогда терпишь меня? Почему встречаешься со мной? Ответь мне, Шин-чан! — закричал Такао в лицо напарнику. Не сдержался.       — Но еще ты... Веселый, добрый, честный, искренний, отзывчивый...       — Что?       — ... находчивый, сообразительный, надежный, добродушный, нелицемерный, откровенный, великодушный и просто замечательный.       — Шин-чан, — казалось, что Такао сейчас или убежит или расплачется от таких слов, — дурак.       — Ты такой, какой есть. Пусть ты и трещишь без умолку, а в твоих поступках полно безрассудства, зато ты искренний, честный, всегда любому, даже малознакомому человеку, протянешь руку помощи. Ты - это ты! Такао, но прошу тебя, хватит необдуманных поступков.       — Прости, Шин-чан.       — Знаешь, Казунари, — Такао словно ледяной водой окатили из ведра. По имени. Шинтаро назвал его по имени. Впервые. По и-ме-ни! Такао нерешительно поднял взгляд и удивленными глазами посмотрел на Мидориму, — я тоже беспокоюсь за тебя. Я тоже переживаю. Обещай, что такого больше не повторится.       — Обещаю, — тихо ответил Такао, смотря в глаза Шинтаро как завороженный.       Неловкость повисла в комнате. Молчание. Тишина. Непривычно для обоих. Обычно Казунари спасал такие ситуации, но только не сейчас. В данный момент Такао был где-то в другой вселенной.       — Садись, я принесу аптечку. Будем обрабатывать твои героически полученные раны.       — Ага, — Такао до сих пор находился в некой прострации, но послушно сел.       Мидорима скрылся за дверью, а Такао спрятал смущенное лицо в ладонях с идиотской улыбкой на пол-лица.       "Шин-чан, значит ты тоже смутился, правда? — последнее что подумал Казунари, когда Шинтаро вернулся вместе со всех необходимым, — как мило, Шин-чан."       Такао посмотрел на Мидориму и улыбнулся, но закрыл лицо ладонями, так и не преодолев сильного смущения.